Большой террор обычно связывают с подготовкой к войне. Этой будущей войной террор и оправдывается: вот, мол, была почищена «пятая колонна» в преддверии.
Эта цель действительно ставилась, судя по контингенту репрессируемых: национальные операции были направлены на «харбинцев» как потенциальных японских шпионов, а также немцев и поляков, поскольку Германия и Польша — основные противники на Западе. «Кулацкая операция» тоже объяснима с этой точки зрения: раскулаченных крестьян советская власть боялась. Если у тебя отняли имущество, посадили или расстреляли отца и братьев, а самого выслали на Васюганские болота, трудно рассчитывать на то, что ты будешь воевать за эту власть.
Вот какие решения были приняты всего за неделю, с 24 по 30 июля 1937 года.
24 июля. НКВД рассылает директиву о мерах предотвращения бактериологических диверсий: «…разведывательные органы генеральных штабов главное внимание обращают на организацию актов бактериальных диверсий и массовый террор, частью через специально засылаемую агентуру и в особенности через агентуру, вербуемую на месте в СССР». Начинаются аресты «иностранных подданных, бывших иностранцев, принявших советское гражданство, лиц, связанных с заграницей», да и вообще всех подозрительных, работающих на водопроводных и бактериологических станциях, а также в научных учреждениях, занимающихся микробиологией.
25 июля. Оперативный приказ НКВД СССР № 00439 «Об операции по репрессированию германских подданных, подозревавшихся в шпионаже против СССР». Аресты начались сразу же, поскольку контингент легко просчитывался — германские подданные, работавшие на оборонных заводах и на транспорте. Все они, конечно, стояли на учете в НКВД. Однако германские подданные быстро закончились, а региональным управлениям НКВД как-то надо было отчитываться по проведению «немецкой операции». С осени 1937 стали хватать обычных советских немцев, и даже не немцев вообще, но подозреваемых в связях с Германией.
В рамках национальных операций приговорами занимались не «тройки». Для них был придуман «альбомный порядок»: в Москву передавались обвинительные заключения, подписанные начальником УНКВД и сшитые в альбомы по узкой стороне. Эти заключения подписывали два человека: Ежов и Вышинский. Это называлось «Комиссия НКВД СССР и прокурора Союза ССР». Чтобы понять масштаб подписывания, приведу цифры: только в рамках «немецкой операции» в течение года было осуждено 55 005 человек, из которых 41 898 расстреляны. Конечно, ни Ежов, ни Вышинский не читали документы, которые подписывали: если «работать» без выходных, только по «немецкой» операции в среднем надо было ставить 150 подписей в день. А были еще «польская», «харбинская», «греческая» и прочие операции. Бывало, за один день подписывалось от одной до двух тысяч приговоров.
27 июля. ГУГБ НКВД разослал директиву о выявлении и аресте участников военного заговора в разведорганах РККА.
29 июля вышел приказ Главного управления рабоче-крестьянской милиции НКВД об очистке железных дорог от «социально-вредных элементов». Внимание к железной дороге понятно: это был основной элемент инфраструктуры. Конечно, аресты проводились в основном по анкетному признаку. В результате были вычищены, например, те, кто были раскулачены или сбежали от раскулачивания, то есть бывшие крепкие крестьяне, привыкшие делать все основательно в том числе и свою железнодорожную работу.
Нетрудно заметить, что власть панически боится всего «чужого»: арестовываются не только подданные других стран (в основном бежавшие когда-то в СССР), но и граждане «иностранных» национальностей. Люди, долго жившие за пределами СССР (например, «харбинцы») автоматически объявляются шпионами.
Власть посредством террора готовилась к войне. А теперь посмотрим на результат. Целый год уничтожается «пятая колонна», арестовано без малого полтора миллиона человек, без малого семьсот тысяч расстреляно, миллионы судеб разрушены… И что? Помогло ли это, когда война началась?
Судя по лету 1941 года, результат был прямо противоположным ожидаемому. Красная армия миллионами сдавалась в плен, население нередко встречало немецкие войска хлебом-солью. И немудрено: после раскулачивания и нищей колхозной жизни, голода начала 30-х, да еще и «37-го года», после той войны, которую советская власть двадцать лет подряд вела против своего народа. К тому же с 1939-го советская пропаганда подавала Германию и Гитлера исключительно в сладостных тонах, и многие видели в нем избавителя.
В результате чисток в РККА армия была практически обезглавлена, но было еще более важное последствие: командиры были парализованы страхом. Инициатива была опасна. Это тоже фатально сказалось летом 1941 года.
Автор: Алексей Бабий
