Это двигатель!

Уходите от конфликтов? Верите, что они приносят стресс и разъединяют людей? Считаете, что конфликтный человек опасен? По мнению конфликтологов, вы не правы.

У этих специалистов отношение к конфликтам положительное, так как они позволяют увидеть то, что скрыто. А любое несогласие и противоречие — это двигатель, который заставляет нас работать, расти над собой.

О том, как входить в конфликты и управлять ими, мы поговорили с известным ученым-конфликтологом, практиком-инноватором, философом Любовью Николаевной Цой.

 

«Работа конфликтолога не должна быть подковерной»

На форуме активно обсуждали ситуацию, сложившуюся в одной из компаний. Новый сотрудник за два месяца смог до такой степени сплотить вокруг себя менеджеров, что вскоре они скопом избавились от опытного руководителя проекта, который проработал на предприятии более 9 лет. Позже просочилась информация, что новый сотрудник был внедрен в коллектив с легкой руки директора. Будучи профессиональным конфликтологом, он как по нотам разыграл нужный руководству финал.

Была описана еще одна ситуация, когда специалист-конфликтолог был нанят в фирму под видом снабженца. Помимо профессиональных обязанностей красавчик атлет стал ненавязчиво уделять внимание Ирине Львовне, которая занимала пост заместителя директора. В частности, порекомендовал ей нужного специалиста в автосервисе, достал только что вышедший научный журнал. Потом на ее столе стали появляться цветы и небольшие оригинальные подарки. Вскоре влюбленная парочка стала все больше времени проводить вместе. Однажды директор застал своего заместителя в рабочем кабинете в недвусмысленной ситуации: Ирина Львовна занималась сексом с недавно принятым работником. Разразился скандал, в результате которого женщина была вынуждена уволиться. На следующий день исчез и снабженец. А через месяц один из сотрудников увидел его на семинаре, посвященном конфликтологии.

— В описанных ситуациях действовали, на мой взгляд, не конфликтологи, — уверенно говорит один из опытнейших специалистов в области конфликтологии, Любовь Цой. — Там, скорее всего, были внедрены консультанты по управлению и оргразвитию, которые использовали конфликт для достижения нужных целей. А термин «конфликтолог» использовали потому, что уж больно заманчиво он звучит. Между тем у нас есть свой морально-этический кодекс, мы такие задачи не решаем. Бывают ситуации, когда в организации начинается какой-то инновационный проект и требуется выявить тех, кто поддержит инновацию, кто будет критиковать, и «болото» — тех, кто будет тормозить процесс. Со всеми группами надо говорить открыто. Это работа не должна быть подковерной, неким шпионажем. За подобные действия я бы просто дисквалифицировала специалистов.

Конфликтологи, так же как и имиджмейкеры, маркетологи, появились в стране вместе с распадом Советского Союза.

— Нередко эту профессию стали осваивать те, кто ранее преподавал научный коммунизм, — говорит Любовь Николаевна.

— Какие вузы готовят конфликтологов?

— Кафедры конфликтологии есть не менее чем в 30 российских вузах. В Санкт-Петербургском университете профсоюзов лет шесть назад открылся факультет конфликтологии. Профсоюзы поняли, насколько важно уметь работать с социально-трудовыми конфликтами. Но надо признаться, что многие конфликтологи сейчас безработные. Во-первых, нет профессионального стандарта. Во-вторых, мало кто из управленцев знает, как применять этих специалистов. Но и у самих конфликтологов мало практики, в институтах в программе у них в основном тесты и тренинги.

— Расскажите об одном из крупных, системных конфликтов в вашей практике.

— Это было в 1998 году. Дефолт совпал с началом строительства Третьего транспортного кольца в Москве. Около метро «Кутузовская» готовились возводить первую развязку. Когда уже был утвержден проект, возмутились жители Калининского проспекта, где жили дети и внуки советской элиты. Они начали перекрывать магистраль, бомбардировать письмами правительство Москвы, дошли до самого верха. Московская городская дума вынуждена была приостановить проект и разобраться, в чем, собственно, дело. Обратились в Институт социологии при Российской академии наук. Разрешить конфликт, чтобы начать стройку, поручили нашей группе. Срок дали два месяца. Было три конфликтующие стороны с разными интересами: жители, застройщики и город. Пришлось собрать междисциплинарную группу в количестве 25 человек, в которую вошли историки, экологи, юристы, социологи, психологи, культурологи… Нужно было провести анализ ситуации, наладить коммуникацию с людьми. Первым делом начали работать со СМИ. Было сказано, что это объект федерального значения. Большое внимание уделили правовой части, работе с документами. А также начали изучать состав жителей района, ограничили территорию шестью сталинскими большими домами, где проживало семь тысяч человек. Это был костяк протестующих, на которых ориентировались остальные жители района и столицы. Стали проводить соцопрос, выявлять, какие у них есть страхи и риски. Надо сказать, что нам пришлось развеять немало мифов. В частности, жители боялись, что с началом строительства развязки их дома «поплывут». Мы привлекли геодезистов, прописали в договоре, что будут проведены все необходимые изыскательские работы. Также жители опасались, что упадут цены на их квартиры. На деле же все вышло с точностью до наоборот. Цены на квартиры, находящиеся рядом с развязкой, поднялись.

Был произведен замер выхлопных газов, составлены соответствующие акты. Исследователи подсчитали, что на тот момент, когда машины на проспекте стояли в пробках, выхлопных газов было гораздо больше, чем при проходящем потоке.

Мы открыли два информационных центра, где развесили все карты и схемы. Жители приходили, знакомились с документами, задавали вопросы. Также мы проводили различные мероприятия, встречи, беседы, «круглые столы». Привлекали различных специалистов. Письма жителей направляли во всевозможные инстанции. Группа конфликтологов, по сути, выполняла роль посредников. Мы добились того, чтобы после восьми часов вечера не было никаких шумов. Отдельно работали с владельцами гаражей, чьи боксы должны были снести и построить новые. «Гаражники» начали участвовать в переговорах, составлять договоры и отпали от протестной группы.

Мы подготовили документы для инициативной группы, которая готова была до конца отстаивать свои интересы и идти в суд. Мы предоставили им своего юриста. То есть перевели конфликтную ситуацию в правовое поле. На первое заседание суда... никто из инициативной группы не пришел.

И если сначала нас воспринимали как врагов, то потом, когда мы уже заканчивали работу, жители сожалели: «Вы что, уже уходите? А если у нас появятся вопросы?»

Потом разработанная нами методика была запатентована.

«О конфликте надо уметь говорить»

Любовь Николаевна напоминает, что по поводу строительства Эйфелевой башни в Париже тоже в свое время разгорелся нешуточный конфликт. Многие писатели, художники, скульпторы, архитекторы выступали с протестом против этой стройки, нарушающей, по их мнению, исконную красоту Парижа.

Вообще же существует семь уровней, на которых разворачиваются конфликты.

— Это внутриличностный конфликт, межличностный, между малыми группами, между организациями, межрегиональные, межгосударственные, цивилизационные, — говорит Любовь Николаевна.

— Можете рассказать, как на практике удается разрешать конфликты внутри организации?

— В основном руководители организаций приглашают специалиста не для разрешения конфликта, а для обучения — посредством игр и тренингов. Бывает, конечно, что мне говорят: придите посмотрите, может, вы почувствуете какие-то конфликты в организации. Я интересуюсь: а как вы скажете, кто пришел? Когда слышу «а мы ничего не скажем», я отказываюсь.

 

 

— А другой придет и будет работать инкогнито.

— Это какие-то шпионские позиции. Мы развиваем российскую конфликтологию, основанную на истинных российских ценностях. Я, например, работаю открыто. Звонит мне как-то один из руководителей: «У нас в коллективе конфликт. Снижается эффективность, люди не разговаривают друг с другом, коммуникация нарушена». Спрашиваю: «Что вы хотите?» — и слышу: «Хочу, чтобы не было конфликта». А ведь он ставит нереальную задачу. У него инновационные проекты, он планирует, что компания будет бурно развиваться. А ставит задачу, которая противоречит его целям. Говорю: «Задачу можно переформатировать так: как можно использовать конфликт с целью развития организации?» Слышу: «Ой, я этого и хочу». Вот тогда я и берусь за работу.

Сначала надо выбрать формы. С конфликтом работают, либо используя мониторинг, либо проводя исследование, диагностику, аналитику, чтобы люди сами научились разрешать конфликты. Руководитель выбрал второй, игровой вариант. Я составила программу, где был предусмотрен диагностический этап. Моя задача была показать, что не увидел руководитель, на каком этапе до него не доходит информация.

Собрались представители из разных отделов, конфликтующие между собой. Когда спросила, есть ли у них в организации конфликт, все промолчали. Одна из проблем в том, что мы не умеем говорить о конфликте. Мы заранее относимся к нему негативно и отрицательно. Над этим хорошо поработали психологи. Они изначально отождествили конфликт с агрессией, насилием и негативом. А ведь за конфликтом всегда стоит предмет и проблема. О конфликте надо уметь говорить. Многие люди даже не могут различить ссору, скандал, столкновение, спор от конфликта.

«Взросление — это этап конфликта»

В институте студенты у Любови Николаевны пишут рефераты о технологии разрешения конфликта. Материалом же для учащихся непременно служат их конфликтные ситуации.

— У молодежи 50% конфликтов связаны со взаимоотношениями со сверстниками и отношениями в семье, — говорит практик Любовь Цой. — Мне запомнился случай, когда мы разбирали с одним из студентов его конфликт с отцом-олигархом. Он был единственным сыном в семье. Ситуация дошла до того, что они стали драться. Молодой человек делился: «Отец упрекает меня за то, что я не работаю, хотя я подрабатываю, но не получаю столько, сколько он. За то, что я сижу у него на шее, хотя я ничего у него не прошу, он сам мне все дарит».

Отец и мать ведь по-разному смотрят на ребенка. Отец видит в сыне продолжение себя идеального, мать — насколько он может создать комфортные условия. В этом плане отец всегда будет сыну предъявлять претензии, а мать — гладить и кормить. В данной семье отец хотел, чтобы сын продолжил его дело, а парню был неинтересен его бизнес. Когда молодой человек описал эмпирическую часть, я предложила ему поставить задачу, описать, какие бы он хотел видеть идеальные отношения с отцом. Он растерялся. В этом уже была проблема. Если нет идеи, некуда и двигаться. Просидев ночь, он сформулировал идею. Парень хотел, чтобы отец относился к нему уважительно, признал в нем взрослого человека.

Когда я спросила, что является предметом конфликта, он ответил: «Да много чего, например, то, что я поздно пришел домой, сделал что-то не так…» Но это не предметы конфликта, это ситуации, повод. Предмет конфликта зарыт всегда глубоко, его надо обнаружить. В данном случае это было взросление. Молодой человек считал себя взрослым, а отец его — нет.

Я дала ему задание прочитать книги, где говорится о взрослении как о ситуации самоопределения, через которую проходит каждый человек. У русских и западных психологов и философов все это описано.  Мы разложили конфликт на составляющие блоки и элементы, обнаружили, каких не хватает знаний и что упускает из виду молодой человек в анализе ситуации. Парень начал читать, включать полученные знания в анализ ситуации, формировать язык. Также он пытался рефлексировать — обращать внимание на самого себя и свое сознание, а не только на другую сторону. После этой работы начал рассуждать: «Когда отец упрекает меня в том, что я ничего не делаю, я не буду оправдываться или защищаться. Я буду говорить с отцом о том, что я сейчас взрослею, мне 20 лет, на этом этапе я вижу, что чего-то не достиг. Но я хочу, чтобы у нас выстроились взрослые отношения. Я спрошу отца, как он сам взрослел, как он решал эту проблему. Он хочет передать мне бизнес, но я к этому еще психологически не готов. Я попрошу отца помочь мне подготовиться, чтобы продолжить его дело».

Парень потом сказал, что отец его начал понимать, у них выстроились равные отношения. На это понадобился один семестр. Кстати, отец его вскоре умер, молодому человеку пришлось взять бизнес в свои руки. Он к этому был уже готов.

«Посмотри на мужа как на незнакомого человека»

И, конечно, мы не могли оставить без внимания семейные конфликты, которые возникают между мужем и женой. Любовь Николаевна согласилась рассказать характерный случай из своей практики.

— Обратилась ко мне женщина средних лет, у которой был конфликт с мужем. Женщина была умная, рациональная, без бабских истерик. Откровенно сказала: «Я хочу уже выйти из этой ситуации. Думаю с мужем развестись. Мне нужно принять решение, чтобы потом не пожалеть об этом».

Дети у них выросли, отошли от семьи. Муж частенько не ночевал дома. У каждого из супругов был свой небольшой бизнес, также они были связаны семейным бизнесом. Рассказывает, что культурный, воспитанный, не обижает ее, не унижает. Просто она чувствует, что он отдаляется.

Вместе с ней мы нарисовали модель их брака, где есть и совместность, и автономность. Начертила ей другую модель, поинтересовалась: «Ты хочешь этот вариант, где один партнер полностью поглощает другого?». Она говорит: «Нет».

Спрашиваю: «А вы разговариваете?». Слышу: «Нет». Поставили задачу начать разговаривать, а решение о разводе всегда принять можно. Но о чем разговаривать? Прожив вместе 20 лет, мы все друг о друге знаем. Когда он чихнет, какой чай захочет, когда и какой наденет галстук, какую будет читать газету, что будет смотреть по телевизору, что скажет. Именно эта монотонность не позволяет увидеть нам мир, скрытый друг в друге. Чего не хватает? Всего хватает. Просто скучно и грустно. Но это же не зависит от другого человека, это состояние твоего ума, который уже законсервировался.

Спрашиваю: «Вы просыпаетесь в постели вместе?». Слышу: «Просыпаемся иногда». Единственная жизнь во всей ее полноте возможна только «здесь и теперь». Если здесь и теперь мы не выстроим отношения понимающие, содержательные, сконцентрированные под задачу, будет скучно и грустно.

Предлагаю женщине: «Посмотри на него хотя бы одно утро как на незнакомого человека. Дай своему уму работу». Семейная жизнь разрушается не потому, что любовь куда-то исчезла, а потому, что вы потеряли человека, который 20 лет назад был вам интересен. Но вы потеряли и себя, потому что он на вас смотрит такими же глазами. Толку-то, что вы семья.

Но нам никто не мешает обновить отношения, стать каждый раз новыми для своего партнера, это такой креатив!

Она предполагала, что он увлекся другой женщиной. Спрашиваю: «Ты любишь мужа?». Слышу: «Да я уже и не знаю...» Продолжаю логическую цепочку: «Ты его не любишь, а там его любят».

Тут уже ревностно-собственнические отношения. Это же вопрос недоверия, обрыдлости этой жизни. Уже нечем подпитывать чувства и эмоции, возбуждает только ревность.

Спрашиваю: «Что ты можешь противопоставить ревности?» Ничего... Предложила почитать философские работы Соловьева о смысле любви.

Она не только стала читать, но и начала работать над собой. Если рядом с тобой мужчина не проявляет мужественности, это не мужчина и вы не женщина. Потому что быть достойной женщиной для мужчины — это каждый раз возбуждать, выявлять эту мужественность. Как и со стороны мужчины — выявлять женственность.

Моя клиентка сохранила семью. Каждую субботу они стали разговаривать, ходили в театр, много гуляли. Он говорил, что им не хватает и общения, и сексуальной потребности. Секс ведь так же важен в жизни, как и коммуникация.

Женщине тяжело ломать привычные взгляды на мужчину. Конфликтолог должен уметь показать закостеневшие, стереотипные отношения. Где та болевая точка, с которой человек может поработать над своим развитием. Отношения же должны развиваться. А часто они развиваются через конфликт, столкновение взглядов и мнений.