В Театре имени Моссовета проходят премьерные показы спектакля «Великолепный рогоносец». Трагифарс о разрушительной силе ревности поставила режиссер Нина Чусова, а главную роль поэта Бруно исполняет Павел Деревянко. Популярный актер рассказал корреспонденту «Известий» о новой работе, голливудских амбициях, будущих кинопроектах и современном театре.
— Cцена Театра имени Моссовета — счастливая для вас. Здесь вы сыграли чеховские спектакли в постановке Андрея Кончаловского и вот совершенно другой спектакль…
— Его надо увидеть как минимум потому, что в спектакле мы с роскошной Юлией Хлыниной проникновенно играем любовь, а поставила его Нина Чусова — необыкновенно яркий режиссер. Оригинальный, редкий сюжет. Трагифарс, а значит, большое поле для выдумщиков и выдумщиц. «Великолепного рогоносца» уже ставили на российской сцене. Доподлинно известно о двух крупных постановках в Москве — Мейерхольда в 1922 году и Петра Фоменко в 1994 году. Прекрасное наследие, мне кажется.
— Чем лично вас заинтересовала пьеса Фернана Кроммелинка?
— Мы с Ниной Чусовой долго искали, что можем сделать вместе. Она предлагала разные пьесы. Например, собственную трактовку истории Тулуза Лотрека. В итоге мы остановились на «Великолепном рогоносце». Эта пьеса требует мощного диапазона от артиста, исполняющего главную роль. Хочется тряхнуть стариной. (Смеется.)
— Вашего персонажа, поэта Бруно, ревность свела с ума. Вы в жизни ревнивый человек?
— Я практически лишен этого чувства. Люблю женщин в принципе. Я также не сторонник идеи, что все они лицемерны. Возможно, потому, что немного наивен и в меру романтичен. И я не собираюсь становиться циником ни в каких отношениях.
Вот почему крайне интересно побыть в шкуре этого больного, а я правда играю безумца. Спектакль о том, как губительна дурная мысль, причем не важно какая. Мысль, которая, как бацилла, начинает менять человека, разрушать его мозг. Для Бруно уже нет реальной жизни, он где-то по ту сторону.
— Неустойчивость мира сполна ощутима. Это угроза современному человеку?
— О да! Неустойчивость ощущается во всех сферах и в психической прежде всего. Всё вокруг стремительно меняется, а человеческий мозг — настолько тонкая и ранимая субстанция (тем более с широким приходом в нашу жизнь соцсетей и цифровых технологий), что нервные срывы случаются сплошь и рядом, даже у детей.
Раньше люди спокойнее были. Думали, читали, писали друг другу письма. Сейчас все бегают, как ужаленные. Время уплотнилось, атмосфера сгустилась. Надо разжижать её, как кровь аспирином. Катастрофически не хватает времени, я вроде бы делаю то же самое, что делал раньше, а многое не успеваю. И вот если об этом зритель будет размышлять после нашего спектакля — значит, мы у цели и не зря столько сил положили.
— Многие режиссеры пытаются переосмыслить классику, осовременить ее. Каков ваш актерский взгляд на эти опыты?
— Классические произведения сегодня не воспринимаются, как прежде. У нового поколения осталось совсем мало связей с прошлым. То, что было интересно даже пять лет назад, сейчас уже с трудом «заходит». Поэтому, конечно, нужно экспериментировать.
Один из последних мастеров, который умеет управляться с классикой в классическом понимании этого слова (простите за каламбур), — Андрей Сергеевич Кончаловский. В нашем театре идет его чеховская трилогия. Кончаловский понимает и чувствует мир Чехова, как никто другой. Его постановки пропитаны духом времени, поэтому всегда интересны.
— А кинематографичность в театральных постановках? Она тоже стала элементом сегодняшнего театра. Больше зрелищности, но меньше смысла и сути…
— Вы, конечно, говорите не про наш спектакль. У нас всё от души. Мне кажется, главный критерий искусства — чтобы трогало сердце и душу, давало пищу для ума. В театр и в кино хожу за тем, чтобы сопереживать, когда этого нет, мне совсем неинтересно.
— Вам важна реакция зрителей или вы сам себе строгий судья?
— Я обращаю внимание на то, что пишут и говорят, то есть несколько зависим от общественного мнения. Смотрю статьи, когда попадается что-то на глаза, прислушиваюсь и иногда начинаю сомневаться. Мне кажется, можно что-то изменить, звоню режиссеру с предложениями. Возможно, всё это не совсем правильно. Мнение у каждого свое!
Конечно, приятно, когда отзыв на твою работу положительный, а если это критика, то хочется, чтобы она была конструктивная. Что же касается моего личного самоощущения, то, как мне кажется, у меня достаточно хорошо развито чувство правды, когда я на сцене или в кадре. Ему я доверяю.
— То есть вам не нужно себя ломать.
— Мне себя не нужно, нет. Ломать вообще никого не надо, это может плохо закончиться. Но, что интересно, я иногда встречаю на съемочной площадке молодых актеров, которые, наверное, перепутали профессию. Приходят абсолютно неподготовленные к съемочному дню, к своей сцене и просто отрабатывают текст. Им режиссер говорит, что примерно нужно делать, куда идти, и они выполняют поставленную задачу, не вникая в суть. Вот это ломки конкретные.
— Вы говорили, что ваша территория — это кино, а в театре вы больше преодолеваете себя. Мне кажется, вы лукавите. Известно же, что настоящий актер без театра существовать не может.
— Кому это известно, интересно мне… История знает разные актерские судьбы — и с театром, и вне его. Скажу откровенно: в кино мне комфортней. Но и театр тоже нужен. Он помогает преодолевать себя, развиваться актерски, тем более когда играешь большие роли. Но я не люблю стресс, а театр у меня отбирает много сил как физических, так и моральных. Предложений от театров много, но соглашаюсь редко, только когда совпадает много факторов и только в своем родном Театре имени Моссовета.
Пока выпускали «Великолепного рогоносца», я ни о чем другом думать не мог. Теперь, когда премьера состоялась и самый мощный стресс позади, возвращаюсь потихоньку в кино. Отработал в короткометражке «Он и Она» на общественных началах. Жду выхода трех комедийных проектов. Осенью выйдут на широкие экраны «Супербобровы-2», это последняя работа замечательного актера Владимира Толоконникова, который, к огромному сожалению, ушел из жизни в самый разгар работы над этой комедией, не доснявшись. Продюсеры решили дорисовывать недостающие сцены Владимира Алексеевича в специальной программе на компьютере.
— У каждого актера есть знаковая роль, после которой что-то меняется. Можно считать «Салют-7» и роль космонавта в нем переломной в вашей карьере?
— Хочется, чтобы знаковых ролей было как можно больше, но далеко не всегда получается, к сожалению. Что касается фильма «Салют-7», то у меня было от него хорошее послевкусие. Отличный материал, большие средства вложены в проект, прекрасный режиссер, продюсеры и, конечно, мой партнер Володя Вдовиченков... Вот поэтому кино получилось. Я получил удовлетворение от участия в «Салюте-7» еще и потому, что меня чаще воспринимают как комедийного актера, а тут всё совсем серьезно. (Смеется.)
— Чувствую, скоро вам предложат серьезную драматическую роль. Перед началом нашей беседы телефон ваш не умолкал.
— Предложений действительно немало. Хочется попробовать себя во многих жанрах, и, слава богу, предлагают совершенно разные роли — от олигарха до Конька-Горбунка.
— Может, вы и «Оскар» хотите получить? Есть актеры, которые так и заявляют: сначала Голливуд, потом «Оскар».
— Мои голливудские амбиции закончились года три назад, после того как мы со Светой Ходченковой поработали в русско-американском кровавом мистическом триллере «Кровавая леди Батори». Стресса без нормального английского было достаточно. В общем, чтобы мечтать о голливудской карьере, нужен очень хороший английский язык, без него там делать нечего.
Та же блистательная Ходченкова прекрасно сыграла главную отрицательную женскую роль в фильме «Росомаха». Никто большего, чем она, из наших актеров там не добился. Так вот Света, если бы захотела, могла устроить себе жизнь и карьеру, к примеру, в Лос-Анджелесе. Но не хочет. Для нее это тоже стресс. Пожалуй, только мой старый товарищ Юра Колокольников может спокойно развиваться в Америке. Что он прекрасно и делает, ведь английский его второй родной язык.
— Вы приветствуете патриотическую линию нашего кинематографа? «Салют-7», «Движение вверх»…
— Патриотизм — это прекрасное чувство! Когда его не пытаются нелепо навязывать. Если будет больше талантливых фильмов, как в случае с «Движением вверх» или «Салютом-7», буду только счастлив.
— Актерская профессия требует эмоциональной и физической отдачи. Что заставляет вас жечь свои нервы?
— Люблю я свою профессию! Обожаю просто. Это главная причина. Кроме того, сколько ни пытался я обнаружить в себе другие таланты, кроме человеческих, ничего особенного у меня не получалось. Всегда выходит так, что актерская профессия — единственное, чем я могу заниматься. Дарить людям настоящие эмоции, что может быть лучше? Смех, слезы или светлая грусть — всё туда. Главное — расшевелить, чтобы не оставался человек равнодушным.
— Честная позиция.
— Так же честно я хочу зарабатывать деньги. Деньги — это приятно. А за все прелести и приятности нужно платить.
— Все-таки вы тщеславны.
— Безусловно, есть и такой момент. Это же часть профессии. Странно, если актер не хочет быть известным. Хотя есть такой великолепный британский артист Дэниэл Дэй Льюис, трехкратный лауреат «Оскара», он периодически уходит из мира кино и, кажется, всячески избегает популярности. Но это скорее исключение, чем правило. Важно всё делать честно. Быть честным с самим собой не просто, но чертовски важно.
