В венецианском палаццо Грасси открылась первая в Италии персональная выставка Альберта Оэлена — немецкого художника и музыканта, одного из ключевых персонажей арт-сцены в Германии 80-х годов. Ставший в последнее время звездой арт-рынка Оэлен не мог не оказаться в собрании крупнейшего коллекционера и владельца Christie’s Франсуа Пино. Из Венеции — Мария Сидельникова.
После прошлогоднего блокбастера, выставки-продажи Дэмиена Хёрста, в палаццо Грасси решили перевести дух. 63-летний Альберт Оэлен — художник непубличный, не шумный (хотя всегда найдутся те, кто припомнит ему лихую анархическую молодость) и на первый взгляд не самый популярный у музейщиков. Но в коллекции Пино немцы на хорошем счету, поэтому после Герхарда Рихтера и Зигмара Польке решили вывести из запасников и Альберта Оэлена — по старшинству.
На двух этажах палаццо Грасси куратор Каролин Буржуа собрала более 80 работ художника. Из коллекции Пино всего 11 картин, остальное предоставили европейские и американские коллекционеры и галеристы, в том числе и Gagosian Gallery. Практически все выставленное — живопись, с 80-х годов до сегодняшнего дня. Ранние опыты со стеклом, зеркалами, афишами, так же как и политические демарши и музыкальные опусы Оэлена, куратор оставила за кадром. Но использовала музыку как метафору: «Его творчество — это фри-джаз. Подобно виртуозному музыканту, который, импровизируя, идет на риск и не боится фиаско ради поиска нового звука, Оэлен испробовал в живописи все — от абстрактивизма до фигуративизма, от коллажа до компьютерного рисования, был с "Новыми дикими" и "плохой живописью", писал пальцами и кистями, создавал монохромы и многоцветные абстракции. Он ближе к Польке, чем к Рихтеру»,— резюмировала Буржуа.
Судя по ее подборке, от Польке, у которого Оэлен учился в Гамбурге, он взял немногое, зато дословно. По излюбленному трафаретному методу мастера он переводит на свои картины его цирковых слонов, клеит кричащие рекламные лозунги и имитирует растры. Но главное, что делают оба, каждый на свой манер,— испытывают на прочность картину как субстанцию. Польке травил холст пигментами, Оэлен деформирует его краской. Сегодня продолжателями этих «разрушительных» традиций считают себя американцы Кристофер Вул, Вейд Гайтон и Джули Мерету.
Музыкальный ритм, о котором говорит Буржуа, слышится и в развеске. Куратор выстроила выставку не по годам, а по темам, которых у Оэлена не так много, и они все время повторяются на разный лад. Так, с годами в серии серых монохромов от намека на портрет останутся лишь густые зловещие мазки; стройные, как анатомическая система человека, деревья размажутся в кровь по холсту; компактная, пестрая палитра-мозаика жирно растечется по гигантским полотнам, совсем как у Базелица. По настоянию самого художника картины висят низко, что дает ощущение и близости, и даже равенства, но и оно ложно. Оэлен ни на секунду не прекращает этот процесс деформации, и даже на автопортрете, вполне на первый взгляд реалистичном, спрятанная под палитрой рука выглядит обрубком.
В окружении Пино о деньгах говорить не любят. Мол, Пино, Christie’s, спекуляции, арт-рынок — сколько ж можно?! Но прошлогодняя выставка псевдоартефактов Хёрста, ставшая блестящей маркетинговой акцией (продали все подчистую!), открыла ящик Пандоры. И теперь вопрос, кто сегодня Франсуа Пино — меценат, притворяющийся галеристом, или все же галерист под личиной мецената,— вполне законный. Кроме того, в отличие от Бернара Арно, Фонд Louis Vuitton которого предприятие некоммерческое и может только наращивать свое собрание, коллекция Пино устроена иначе. Жан-Жак Аягон (бывший министр культуры, а теперь сподвижник Пино) в интервью французскому изданию Challenges говорит: «У компании прозрачное устройство и механизм работы, которые позволяют коллекции развиваться и поддерживать свою когерентность». В том числе, очевидно, и путем продаж. По информации журнала, в период с 2001 по 2016 год было продано 178 работ на сумму €600 млн с хорошей прибылью. Что же касается Оэлена, то его позиции на рынке уже высоки: он один из самых дорогих современных немецких художников, и, судя по графикам Artprice, цены поползли вверх еще до открытия выставки в Венеции. Четыре рекордные продажи на Christie’s в 2017 году — и по итогам года темная лошадка Оэлен в десятке художников, показавших самый стремительный рост: $2 167 500 за абстракцию «Eine Prähistorische Hand II» (1996) против $213 650 в 2010 году.
