В 2003 году Американский институт киноискусства предъявил миру список ста главных героев и злодеев Голливуда, персонажей, "являющих собой стиль и суть американского общества, обогативших культурное наследие Америки и продолжающих вдохновлять современных художников и зрителей". Главным распорядителем телеверсии торжества стал Арнольд Шварценеггер — и вряд ли кто-нибудь усомнился в цельнометаллической справедливости этого выбора. Случай Арнольда оказался беспрецедентным: он не просто попал в обе части списка, но еще и с одним и тем же персонажем. Киборг-убийца из первого "Терминатора" (1984) занял 22-е место в возглавляемой Ганнибалом Лектером черной полусотне злодеев, и он же, только запрограммированный на служение и защиту в продолжении "Судный день" 1991 года, стал 48-м по счету голливудским "хорошим" всех времен, оставив позади сразу двух оскаровских триумфаторов — из "Филадельфии" и "Гладиатора".
Получается, что именно Терминатор в наибольшей мере "явил собой стиль и суть американского общества" и "обогатил культурное наследие Америки". Для этого ему, впрочем, пришлось радикальнейшим образом измениться. То обстоятельство, что в "Судном дне" Терминатор оказывается способен не только на членовредительство, но и на почти что отцовские чувства, кинокритик Том Шон назвал "самой невероятной сменой имиджа со времен, когда Грета Гарбо решила начать улыбаться" (любопытно, что Гарбо и Шварценеггер оказались в одном ряду не впервые: работая над образом советского милиционера Ивана Данко в "Красной жаре", Арнольд в первую очередь вдохновлялся заглавной ролью звезды в легендарной "Ниночке"). Вообще же есть ощущение, что "перепрошивку" в данном случае прошел не только персонаж, но и сыгравший его актер.
"Шварценеггер-1984" схож со "Шварценеггером-1991" не больше, чем самый первый айфон — с еще даже не вышедшим. Готовясь к съемкам первой части (кстати, поначалу Шварценеггер называл грядущий фильм Джеймса Кэмерона "еще одной дерьмовой киношкой, халтуркой на пару недель", но довольно скоро одумался), тогда еще совершенно неженатый и только-только получивший американское гражданство Арнольд зубрил отведенную ему в сценарии сотню недлинных слов, упорно подавлял все мало-мальски человеческие эмоции ("Не двигай головой, когда говоришь. Джон Уэйн не двигал головой никогда") и до автоматизма отрабатывал обращение с огнестрельным арсеналом ("Когда перезаряжаешь ружье, не смотри на него. Смотри на свою жертву. Поупражняйся раз сто, чтобы заряжать не глядя. Каждый жест должен отделять тебя от стада"), за что впоследствии удостоился похвал от ультраправого журнала "Солдат удачи", в котором бряцающих оружием киношных дилетантов никогда не жаловали.
Сценарий второго "Терминатора" Шварценеггер — всепланетная кинозвезда, полноправный член клана Кеннеди и глава президентского совета по физической культуре и спорту, только что проведший всеамериканский сеанс производственной гимнастики с участием Джорджа и Барбары Буш,— читал на борту частного самолета, направляющегося в Канн. Фильм должен был стать — и стал — первым в истории, стоившим $100 млн. Пятнадцать из них предназначалось персонально Арнольду, роль которого по такому случаю разбухла аж до 700 слов (то есть за произнесение одной только фразы "Аста ла виста, беби!" ему полагалось $85 716).
В первой серии Терминатор уничтожил, по разным подсчетам, от 28 до 45 людей, во второй — одного (да и то под вопросом). "Что хорошо Арнольду восьмидесятых, громоздившему по три сотни трупов за фильм,— рассуждал он о самом себе в третьем лице,— то уже не годится для Арнольда девяностых". Шварценеггер отчаянно желал стать отцом нации, идеалом для общества, в котором привычные рейгановские патриархальные схемы трещали по швам. Киновед Дейв Саундерс вскрыл и психоаналитическую подноготную происходящего: по его мнению, во втором "Терминаторе" Арнольд разбирался в первую очередь со Шварценеггером-старшим, попытался собрать воедино все "позитивные" аспекты личности своего сурового отца, который называл сына Золушкой и которого маленький Арнольд почитал и боялся до такой степени, что мог от одного его взгляда напустить в штаны.
Так или иначе для любого "свидетеля Арнольдова" на его новой родине трансформация персонажа была очевидна на самых разных уровнях. По нашу же сторону Атлантического океана и государственной границы Терминатора (и "Терминатора") воспринимали по-своему, но не менее трепетно. Для подавляющего большинства отечественной публики разрыв между просмотрами обеих частей фильма был совсем небольшим, от силы пара лет, так что Терминатора полюбили, так сказать, оптом.
Цитация немногочисленных, но неизменно коронных его фраз в определенной степени сравнима с не самой последней продукцией "местного производителя", тех же "Братьев" (в процессе непредвзятого сравнения кэмероновской и балабановской дилогий вообще можно обнаружить немало любопытнейших сближений). Прорвавшись напролом сквозь коллективное бессознательное, Терминатор выбрался наружу в анекдотах, порнофильмах, пародиях и песнях группировки "Ленинград", а в какой-то момент и вовсе обернулся именем нарицательным (вполне уважительно Терминатором называли, скажем, памятник Гагарину на Ленинском проспекте). Да и в восприятии его в качестве архетипа идеального отца (или даже скорее "бати") проблем не возникло: для многих тинейджеров времен позднейшего СССР прилепленный на стенку постер "с Арнольдом" превосходно заменял фотоизображение собственного полумифического родителя, находящегося в перманентной "командировке на Северном полюсе". И даже если собственный папаша имелся в наличии и полностью устраивал, то уж как минимум от такого "дяди" точно никто бы не отказался.
С подобными настроениями выросло целое поколение. Но уже для их детей Терминатор — всего лишь любимец "предков", не идущий ни в какое сравнение ни с Железным Человеком, ни с Оптимусом Праймом, ни с Пикачу. Но лишать на этом основании наследников, возможно, одного из сильнейших впечатлений в их жизни было бы совершенно непростительно. И Джеймс Кэмерон избрал ход простой (хотя технически довольно прихотливый), а потому гениальный. В повторный прокат выходит 3D-версия.
Разумеется, здесь не обошлось без мощнейшей ностальгической волны: явно не случайно релиз подгадали и к юбилею Шварценеггера, и к двадцатилетию собственно "Судного дня": по канонической версии "восстали машины из ядерного пепла" аккурат в ночь на 29 августа 1997 года. Но все-таки кажется, что обретший дополнительное измерение Арнольдов дробовик нацелен в первую очередь на юную поросль. Кажется, что вместо привычного "Я вернусь" механические челюсти задвигаются в совсем другом регистре: "Здравствуй, племя младое, незнакомое!" И сквозь привычные ему с младенчества специальные очки, обалдев от обогнавших даже и сегодняшний день спецэффектов, племя узрит наконец настоящего Героя — пусть без приставки "супер", но зато с самой большой буквы. "Смелый, невозмутимый, насмешливый, сильный — вот каким призывает нас быть мудрость". Так говорил Заратустра. То же, в сущности, имел в виду и кибернетический организм серии Т-800 модели 101, когда скрылся в клокочущей преисподней расплавленного металла, подняв на прощание вверх большой металлический палец. Жизнь дается один раз. В крайнем случае, два. Но в ней всегда есть место подвигу.
Станислав Ф. Ростоцкий
