Захолустье Брайтберн, штат Канзас. Тори и Кайл Брайеры (Элизабет Бэнкс и Дэвид Денман) пытаются завести ребенка, но у них не получается. Одним прекрасным вечером небеса будто бы внимают их молитвам (и шелесту многочисленных книг об успешной беременности), и неподалеку в лесу терпит аварийную посадку космический корабль с младенцем на борту. Брайеры нарекают его Брэндоном (Джексон А. Данн), холят и лелеют, а потом мальчугану исполняется 12 – и в нем пробуждаются инопланетные силы: светятся красным глаза, руки крошат стены и кости, голоса в голове требуют захватить мир.
В зачине «Гори, гори ясно» Дэвида Яровески легко узнать иконографию Супермена: Канзас, ферма, двое, что все еще спят там вдвоем (и очень хотят ребенка), обычное детство и необычные гены, совпадение пубертата с осознанием инаковости, пробуждение великой силы. Бонусом – начинающиеся с одной буквы имя и фамилия, что в мире супергероев давно уже мем: Кларк Кент, Брюс Баннер, Бакки Барнс, вот – Брэндон Брайер.
Разбросав по комнате супергеройские игрушки, которые сейчас в моде как никогда, авторы уходят вглубь взрослого контента: внутри сцен больше от хоррора про странных детей, чем от классического фильма про рождение сверхчеловека, а сочная жестокость, подбирающаяся к радикальному поджанру гор (gore), вообще уводит зрителя от мыслей про супергеройский символизм. Местами кажется, что эта запойная кровавая радость и была основной целью нового продюсерского проекта Джеймса Ганна. Тем более «Гори, гори ясно», снимавшийся в строжайшей секретности (что, впрочем, несложно), анонсировали в водовороте скандала со старыми некорректными твитами режиссера. Да и саму картину чаще тянет на территорию низкобюджетных хорроров в духе «Слизняка» Ганна, где он уже переснимал «Вторжение похитителей тел» с той же Элизабет Бэнкс в главной роли. Правда, режиссер Яровески более сдержан: жестокость жестокостью, а по-хорошему безголового угара и изобретательности этой квази-ревизионистской картине недостает.
Развенчание супергеройского символа США тут происходит не в облике самого Брэндона, который оперативно, с остановками в родительских страхах (разговор с отцом «про это») и подростковых проблемах (неловкая и агрессивная влюбленность), добирается до состояния начинающего Антихриста. Канзасская глубинка – белая, замкнутая, чуть-чуть набожная – начинает буквально захлебываться, как человек с оторванной челюстью, в собственных если не предрассудках, то худших ожиданиях.
Отделить авторское предубеждение от критики двуличного американского благоденствия может быть не так просто, пока на титрах не заиграет песня Билли Айлиш, а по телевизору не начнут крутить безумца-паникера, которому не хватает только шапочки из фольги (камео Майкла Рукера). Как это свойственно хоррорам, «Гори, гори ясно» фиксирует повисший в воздухе страх – не только перед пришельцами, иностранным вторжением или мировым терроризмом, но и перед собственными детьми, которые уже не бегают по улицам, не играют допоздна в футбол, не лазают по канализациям, где обитают демонические клоуны (у Кинга, к слову, Пеннивайз – тоже миазм предубеждения и нетерпимости). Они изучают биологию, копаются в себе, ходят на хорроры и супергеройские фильмы, слушают вот всякую непотребщину со странными клипами. Как восклицала еще пару десятилетий назад Мардж Симпсон: «Сегодня он пьет человеческую кровь, а завтра – начнет курить!».
И в этом обличительный пафос «Гори, гори ясно», чьи события разворачиваются в городе-побратиме Смолвиля – места, где родилась прекраснодушная американская легенда. Вера в лучшее многие годы учила людей жить по закону «не спрашивай, не говори» – и, возможно, от конца света человечество спас всего один разговор по душам. А может и нет. Может, Ганны и Яровески просто хотели увидеть мир в огне.
Алексей Филиппов
