Плоское лицо, косой разрез глаз, седловидный нос, короткие руки и ноги… Прохожие испуганно шарахались от невысокого мужчины с синдромом Дауна.
А для Ии Саввиной он был единственным, горячо любимым сыном. Она молила Бога об одном: умереть с Сережей в один день. Не сжалился… Исполнилось 40 дней, как не стало актрисы. Ее сын, Сергей Шестаков, до конца так и не осознал, что осиротел. Ему 54 года, но по уровню умственного развития он пятилетний ребенок. Инвалид не понимает, что стал владельцем двух шикарных квартир в центре Москвы, дома под Костромой, дорогого автомобиля… И что за право стать его опекуном скоро развернется борьба.
«Домой не ждите!»
Ия Саввина — моя родственница, но мы ни разу не виделись и даже не созванивались. Родню по отцу Ия Сергеевна недолюбливала. И это еще мягко сказано. А я как раз приходилась ей внучатой племянницей по линии Сергея Гавриловича Саввина.
В интервью актриса охотно рассказывала о своей матери — Вере Ивановне Кутеповой, которая одна получила высшее образование. После рабфака ей посчастливилось поступить в только что открывшийся Воронежский медицинский институт. Во время войны она была единственным медиком на дюжину сел. Деревенские, у которых Вера Ивановна и роды принимала, и зубы рвала, буквально молились на «дохтура».
Про своего отца Ия Саввина упомянула лишь однажды: «С фронта не вернулся, прислал письмо: «Домой не ждите, у меня появилась другая семья». Ие тогда было 5 лет. Когда с войны стали возвращаться соседи, она выбегала на улицу при звуке каждой подъезжающей к дому машины.
Еще долгие годы под подушкой девочка держала фотографию отца, но Сергей Гаврилович к дочери и жене так и не вернулся. В памяти Ии он остался молодым, улыбающимся, в сдвинутой набок военной фуражке.
Девочку воспитывал отчим. В доме летели пух и перья. Своенравная падчерица всякий раз, проявляя упрямство, настаивала на своем. Как только закончила школу — упорхнула в Москву. Целью золотой медалистки был Московский государственный университет.
По воспоминаниям подруг по общежитию, отца своего Ия Саввина одновременно и ненавидела, и любила. Часто кляла его за предательство, но когда в 21 год родила сына, назвала его именем отца — Сергеем.
Забеременела Ия, когда была еще студенткой. Известие о том, что она скоро станет мамой, застало ее врасплох. Ребенок никак не входил в планы начинающей актрисы. Судьба ударила ее вторично: мальчик родился больным, с синдромом Дауна. Врачи не скрывали, что болезнь лечению не поддается. Так бывает, случился генетический сбой, хромосомные нарушения. Саввиной предложили отказаться от малыша. Но она помнила, как крохой страдала из—за предательства отца. Когда принесла пищащий кулек домой, осознала: на руках у нее ребенок, который ребенком останется навсегда.
И без того резкая и вспыльчивая, она стала вообще взрывоопасной, по любому поводу могла спустить собак на своих домашних.
Не стала она церемониться и со своим отцом, который нарисовался перед ней, уже известной, именитой. Сергей Гаврилович надеялся увидеть нежную, кроткую, обворожительную «даму с собачкой», а перед ним предстала жесткая, не склонная к сантиментам из «Грозы». Актриса выставила предка за дверь.
Еще долго в поезде Сергей Гаврилович вспоминал брошенную вдогонку фразу: «Отец не тот, кто родил, а тот, кто вырастил».
Не захотела Ия позже знакомиться и со своим двоюродным братом. Будучи проездом в Москве, Виктор Саввин подсел к ней за столик в ресторане. Актриса его резко оборвала: «В гробу я видела таких братьев...»
Вся родня по отцовской линии у Ии Саввиной была родом из Ордынки — поселка Ордынского, что в ста километрах от Новосибирска. Ее дед был священнослужителем, в семье кроме отца Ии, Сергея, было еще два сына: Василий и Александр.
Желая найти родственников, с которыми оборвалась связь, я поехала в подмосковную Опалиху, где в своем доме жила мать Ии — Вера Ивановна Кутепова, которой исполнилось недавно 100 лет.
Дом № 14, что примыкает к железной дороге, нашла сразу. Вот только старушку застать было не суждено. Четыре года назад она продала дом. С тех пор у обветшалой бревенчатой избы сменилось три хозяина. Куда съехала Вера Ивановна, никто не знал. Соседка лишь упомянула, что в последние годы она почти ничего не слышала и не видела. Ее забрала к себе жить в трехкомнатную квартиру младшая дочь.
— А разве у Ии Саввиной была родная сестра? — удивлялись многие из коллег актрисы, с кем мне довелось общаться. — Во время похорон у гроба актрисы из всей родни стоял только муж Анатолий Васильев...
Ни мать, ни сестра не пришли проводить в последний путь родного для них человека. Камнем преткновения между родными стал Сережа с синдромом Дауна. Ия очень рассчитывала на поддержку сестры, а та довольно прохладно отнеслась к больному сыну актрисы.
— Ия Сергеевна сестру люто ненавидела, когда кто—то говорил про родственницу, в ответ раздавался мат, — говорит юрист Олег Голубев, бывший все последние годы доверенным лицом Саввиной.
До того как подружиться с актрисой, Олег Голубев сотрудничал с ее первым мужем — Всеволодом Шестаковым. Известный ученый-гидрогеолог попросил юриста помочь выселить из своей квартиры на Фрунзенской набережной свою бывшую жену Заиру Мешвелиани.
Беженка из Абхазии появилась в квартире на Фрунзенской набережной в 1994-м. Шестаков и Саввина к тому времени были разведены. Всеволод Михайлович искал женщину, согласную присматривать за свекровью, пережившей инсульт, и сыном с синдромом Дауна. Сиделке обещали возможность бесплатно снимать комнату. Для грузинки Заиры Мешвелиани это была единственная возможность найти крышу над головой.
Поселившись в большой профессорской квартире, Заира до блеска отдраила комнаты и для Сережи стала настоящим другом. Частенько будила его, напевая грузинские песни. Ия Саввина, приходившая навещать сына, поражалась, насколько мужчина—ребенок привязался к сиделке. Потянулся к ласковой, работящей домработнице и хозяин квартиры. К тому времени у профессора умерли мать и вторая жена — балерина Большого театра. Вдовец—ученый с мировым именем предложил цветущей 40-летней Заире руку и сердце. Шестакову исполнилось к тому времени 56 лет.
Получив новую 4—комнатную квартиру, Ия Саввина забрала к себе сына Сережу. Заира, скучая, часто навещала воспитанника. С актрисой их можно было назвать подругами.
— Освоившись в профессорском доме, Мешвелиани стала показывать свой крутой нрав, — рассказывает, в свою очередь, юрист Олег Голубев. — Я сам имел честь убедиться не раз, что это не женщина, а ураган, «Саакашвили в юбке». Она почему—то считала: если вышла замуж, то это навечно. Такой вот кавказский менталитет. А Всеволод Михайлович после 13 лет брака с грузинкой встретил и полюбил другую женщину, соратницу, с кем вместе писал диссертацию. К новой жене он ушел из своей квартиры чуть ли не босиком. И опасался возвращаться в родительский дом, где обосновалась Заира. С Мешвелиани они к тому времени были уже разведены. Когда «бывшая» случайно увидела свидетельство о регистрации брака Шестакова, у нее, видимо, в голове что—то перемкнуло, она выбросила на помойку все научные труды Всеволода Михайловича, монографии, книги, которые ему передали с дарственной надписью именитые ученые.
Шестаков решил выписать и выселить Заиру из квартиры. Я стал его представителем в суде. 66—летняя Мешвелиани подала заявление на раздел имущества, а также на алименты на 82—летнего Шестакова.
Мы выиграли дело. На суде Мешвелиани плюнула в меня и сказала: «Тьфу, тьфу, от тебя воняет!»
Я убедил Всеволода Шестакова оформить дарение. Подарить квартиру или Саввиной, или последней, четвертой жене. И таким образом новый собственник выселит Заиру Мешвелиани. Он понимал, что у Ии Сергеевны наследники — мать и сестра, с которыми она в контрах. И тогда он принял в общем—то правильное решение: оформить дарственную и на Ию Саввину, и на сына Сергея.
«Знал наизусть всего «Евгения Онегина»
Сережа Шестаков должен был принять дар, подписать у нотариуса в регистрационной палате соответствующий договор. А у него — синдром Дауна... Он привык просыпаться к обеду, как раз к любимому фильму. Сережа обожал смотреть сериал «Возвращение Мухтара» — о приключениях молодых оперативников и их собаки. К такому режиму его приучили с детства, чтобы он не мешал по утрам сну родителей, приходивших домой поздно. А к нотариусу нужно было идти к 11 утра. Пришлось его будить, уговаривать.
— Сережа понимает обращенные к нему вопросы?
— Вполне, и связно на них отвечает. Насколько я мог убедиться, он сам себя обслуживает, заваривает чай, разогревает еду в микроволновке, может кому—нибудь сделать подарок. Он не понимает, что такое зло. Сережа очень добрый, чистый, доверчивый. Ия Сергеевна гордилась, что сын играет на пианино, рисует, знает наизусть множество стихов. Я не сразу привык к его живой мимике. Он был другой, не от мира сего. Взрослый мужчина с психологией ребенка. Алексей Баталов и Олег Табаков, приходя в гости, пожимали ему руку. Сережа прекрасно знал всех артистов в лицо, помнил их по именам.
Каждую субботу к нему приходил отец. С Всеволодом Михайловичем они шли в храм Христа Спасителя. Когда 29 апреля 2011 года отец умер, Сережа стал ходить в церковь во имя священномученика Власия, которая стояла недалеко от их дома — между Пречистенкой и Арбатом. Крестясь, простаивал всю службу.
Сережа был очень терпеливым, писал он с большим трудом. У нотариуса подпись ставил минут 10. Очень старательно выводил одно слово: Шестаков. Нужно было выписать доверенность, чтобы зарегистрировать этот договор. Чтобы нотариус не усомнилась в дееспособности Сережи, Ия Саввина попросила его продекламировать стихи. Сережа знал наизусть всего «Евгения Онегина», всю «Полтаву». Два разных нотариуса подписали разные доверенности, которые действуют до сих пор.
Когда Заира Мешвелиани случайно увидела договор дарения, ей показалось, что он поддельный. Со специалистами они нашли 20 признаков, что подпись Шестакова не соответствует оригиналу. В конституционной инстанции ей сказали: «А вы вообще кто? Почему оспариваете договор? Квартиру дарят—то человеку с синдромом Дауна, а не он — кому—то. Сережа Шестаков оспаривает, что это не его подпись? Нет! Ия Саввина оспаривает, что это не его подпись? Нет! Все, вопросы сняты».
Для того чтобы Сереже Шестакову подарить квартиру, надо было в БТИ представить план, а для обмеров в помещение должен зайти техник. А у Заиры Мешвелиани — собака бойцовской породы... Всеволод Шестаков прописал меня в своей квартире на Фрунзенской набережной. Надо было выселить Мешвелиани. А эта процедура была связана с вхождением в помещение. Квартира была закрыта, я подал иск на вселение. Принес туда зонтик, шляпу, пристав написал: «Голубев вселен».
Заира оккупировала дачу бывшей жены Шестакова — балерины Большого театра Лесмы Чадарайн, которая ей не принадлежала. По завещанию она досталась Всеволоду Михайловичу. В квартире на Фрунзенской набережной Мешвелиани вставляла новые замки, я вскрывал их один за другим... Заиру мы выселяли целый год. Все это время, и днем и ночью, она донимала звонками Саввину, твердила: «Зачем вы меня выселяете? Отдайте квартиру, не лишайте крыши над головой». Записывала все разговоры на диктофон на тот случай, если Ия Сергеевна вдруг о чем—то проговорится. Актриса отбивалась: «Я ничего не знаю, решайте все вопросы с Шестаковым».
Ия Саввина не раз говорила подругам, что сожалеет, «что окунулась в это дерьмо». Сетовала: мол, стала пешкой в чужой игре.
— По поручению Ии Сергеевны мне пришлось доставать из квартиры памятную для актрисы картину, — продолжает рассказывать, в свою очередь, Олег Голубев. — Это полотно ей вручили в 1960 году на Каннском кинофестивале в знак благодарности за роль в фильме «Дама с собачкой». Несмотря на то что у меня на руках было поручение от Саввиной, Мешвелиани до сих пор при каждом удобном случае трубит, что я украл у нее картину.
«За свой счет издала книгу о Богатыреве»
— У Ии Саввиной был непростой характер?
— Она не любила дежурные комплименты. Если ей говорили: «Ой, как вы хорошо выглядите!» — она чуть ли не посылала в ответ, в лучшем случае говорила: «Прекратите!» Благосклонно она принимала комплименты только относительно приготовленных ею блюд. А готовила Ия Сергеевна шикарно. Но попробуй ей что—нибудь сказать про творчество, и если еще и невпопад... Все! На собеседника сыпался целый поток брани... Во всем она старалась походить на своего кумира — Фаину Раневскую. Так же курила, прикладывалась к рюмочке. Острый язык считала признаком ума, могла и матерком приложить. Незримыми нитями они были связаны всю жизнь. По мистическому стечению обстоятельств Ия Саввина ушла из жизни 27 августа, в день рождения Раневской, когда той стукнуло бы 115 лет.
— Актриса была счастлива?
— Думаю, что да, Ия Сергеевна была счастлива, несмотря на то что в последние годы сильно болела. Она жила в своем мире, любила показывать и рассказывать о собраниях своих книг, рисунков, картин. Например, она боготворила Юрия Богатырева, восхищалась им и как актером, и как художником. Вспоминала, что 6 февраля 89—го года в филиале Бахрушинского музея на Тверском бульваре должна была пройти его первая в жизни персональная выставка. А получилось так, что в этот день прошли его похороны. Ему не исполнилось и 42 лет.
Ия Сергеевна за свой счет издала книгу, где были представлены написанные им портреты друзей, композиции на темы любимых фильмов и пьес. Альбом с репродукциями вышел в цвете, на шикарной мелованной бумаге, большим тиражом. Вот в этом — вся Саввина. При всей ее нарочитой грубости она была настоящим русским интеллигентом. Хамоватость у нее была... артистическая.
— Заметив, какую марку водки Ия Сергеевна предпочитает, приходя в гости, я стал приносить ту самую «сорокаградусную». Всеволод Шестаков сделал мне выговор: «Не надо!» А я это делал из солидарности. За последние годы мы подружились, и часто Ия Сергеевна давала мне билеты на свои спектакли. Я был поражен, как она преображалась на сцене. Она еле ковыляла по дому, казалась взбалмошной, я не воспринимал ее как звезду. Но на сцене она буквально расцветала, сбрасывала лет 30. От нее шла мощнейшая энергетика. Каждый ее выход сопровождался аплодисментами. Я тоже был очарован, таланта ей было отпущено немерено. Но случилось так, что один раз я не смог прийти на спектакль. Саввина была беспощадна: «Больше ни одного билета не получишь!» Просить было бесполезно. Сказала как отрезала.
— Почему она не оставила завещания?
— Она не думала о смерти, гнала эти мысли, жила спонтанно, сегодняшним днем. Когда я заводил разговоры про завещание, она отмахивалась: «Не надо сейчас об этом, еще не время». У Ии Сергеевны была хорошо развита интуиция, я не думаю, что она чего—то и кого—то опасалась.
— Что теперь будет с Сергеем Шестаковым?
— За Сережей — две квартиры в центре Москвы, одна стоимостью 20 млн. рублей, другая — 15. За ним стоит сейчас миллион долларов. Эти квартиры ему нужны как некий залог того, что о нем будут заботиться. Я думаю, второй муж актрисы — Анатолий Васильев — или те, кто еще будет претендовать на эти квартиры, должны решить судьбу Сережи. По идее, сейчас несколько человек должны бороться за его опекунство. В том числе и его тетя, сестра Ии Саввиной. Пока неизвестно, выступит ли она с претензиями.
— Режиссер Театра на Таганке, 72-летний Анатолий Васильев, достаточно занятой человек. По собственному его признанию, рабочий день его длится с 11 утра до 11 вечера. В то же время Заира Мешвелиани утверждает, что Сережа к ней очень привязан.
— Сейчас Сережа живет в бревенчатом доме в деревне Дорохово, в Костромской области, где семья проводила из года в год все летние месяцы. За ним присматривает баба Маша, простая деревенская женщина. Последнее лето она помогала по хозяйству болеющей Ие Саввиной. Известие о том, что мамы Ии больше нет, Сережа воспринял спокойно, так до конца и не осознав трагедии.
Зимой дороги заносит снегом, деревня Дорохово становится отрезанной от внешнего мира. Пока не началась распутица, Сережу должны привезти в Москву.
— Ия Саввина не упоминала, как бы она хотела распорядиться своей квартирой в Большом Власьевском переулке?
— Она хотела, чтобы там был музей. В квартире много ценных картин, предметов старины, дорогая антикварная мебель XVIII века. Актриса этим наследием очень дорожила.
Светлана Самоделова
