Из-за близких отношений с актером Александром Петровым женщины готовы съесть Стасю Милославскую с потрохами. Об этом, а также об унижениях в школе, ролях на вырост, борьбе с собственным тщеславием и обнажении на сцене актриса рассказала «Известиям» в преддверии премьерного показа спектакля «Покорность» в Театре наций.
— В «Покорности» затронута религиозная тема. Вы верите в Бога?
— Пока не определилась. Может, и верю по умолчанию. Это перешло от родителей, но я никогда к Богу не обращаюсь. Пока у меня не было такой ситуации, чтобы я пошла в церковь что-то просить. Нет, один раз все же поставила свечку — перед поступлением в театральный институт. Мне друг тогда сказал: «Давай сходим». Отрицать существование высшей силы не могу. Но вообще, боюсь религиозных людей.
— Из-за их фанатизма?
— Да. Считаю, это совсем не про веру.
— Спектакль «Покорность» довольно откровенный…
— Совсем откровенных моментов там нет. Да, я раздеваюсь на сцене, но откровением это не считаю. Я — актриса, мое тело — инструмент, и в спектакле я исполняю роль.
— Вы нередко с опаской упоминаете желтые СМИ. Про вас много стали писать в связи с личной жизнью?
— Да, в связи с этим внимания ко мне стало больше (речь об отношениях с актером Александром Петровым. — «Известия»). Не люблю об этом говорить, столько зависти, желчи и грязи сейчас обращено в мою сторону… К счастью, обладаю нужным количеством самоиронии, и меня это только веселит.
А еще меня постоянно соотносят с воображаемым образом. Потом разочаровываются. Так не создавайте себе кумиров, ребята, тогда не будет больно.
— Паулина Андреева рассказывала, как ее начали обсуждать, когда стало известно об их отношениях с Федором Бондарчуком. То писали, что размер обуви у нее большой, то критиковали уши. А вас как обсуждают?
— Писали, что я больна анорексией и скоро умру от худобы, что мне нужно поправиться. Самая распространенная фраза в мой адрес — «поешь что-нибудь». Еще говорят, что я хамка и быдло. Да, никогда не была тургеневской девушкой, но за языком стараюсь следить. Правда, если меня обижают, могу и послать куда подальше.
— Матом?
— Матом! Я же из Медведково. Не центровая девушка, а с окраины. Почему меня можно оскорблять, заходя на мои страницы в соцсетях, а я не могу ответить? Впрочем, борюсь с собой. Думаю, взросление в том и заключается, что человек уходит в другую плоскость и перестает реагировать на какие-то вещи. Это тяжело в себе воспитать, но я стараюсь.
— О главном герое фильма «Стрельцов» вы говорили, что он был слишком своенравный, молодой и красивый. Женщины его обожали, а они бывают коварными. Вы намекали на то, что футболиста подставила женщина?
— Непонятно, подстава это была или нет. Возможно, дело было сфабриковано, потому что Эдуард Стрельцов был неудобен системе. Его семья по-прежнему молчит, не разглашает, что же там было на самом деле. Но не стоит также и забывать, что женщины коварны. Мужчины думают линейно, а женщины — зигзагом. И когда женщина ревнует мужчину к другой, в ход могут пойти любые средства. Чувствую это на себе: количество женщин, которые хотят съесть меня с потрохами, зашкаливает. А все только потому, что я рядом с человеком, который им небезразличен.
— Тяжело ощущать негативные эмоции и ревность?
— Как правило, все люди, которые шипят за глаза, как змеи, потом улыбаются при встрече, говорят: «Вы нам так нравитесь». В интернете же все смелые и пишут всякое.
— А вы коварная?
— Что в вашем понимании значит «коварная»?
— Получить что-нибудь ради собственной выгоды, пойти по головам, невзирая ни на что.
— Я очень верю в бумеранг и очень его боюсь. Реально боюсь, что ко мне это обратно прилетит и вырубит, поэтому стараюсь соблюдать границы.
— На этой неделе у вас вышла театральная премьера «Дачники» Максима Горького в Театре имени Ермоловой. Волновались?
— Еще как, это ведь главная роль. Она, конечно, на вырост, в театре я таких больших драматических ролей еще никогда не играла. В каждой сцене у меня большие монологи, огромный объем текста. Пьеса трудная, но с Евгением Жозефовичем Марчелли все репетиции превращаются в сплошное удовольствие. Летом мы пили чай, ели клубнику, шоколадки и конфетки, обсуждали материал. У нас всегда было застолье, и в параллель с ним мы читали текст по ролям. Следующий показ запланирован на 28 октября. Приходите.
— Как актриса вы любите анализировать свои чувства, эмоции?
— Да, есть такое, это самый дурацкий момент в профессии. Даже когда тебе очень плохо, в какой-то момент думаешь: «Что я сейчас чувствую?» — и в зеркало смотришь. Когда у Комиссаржевской умирал муж, она чуть ли не в блокнот записывала все свои ощущения. С одной стороны, это ужасно, бесчеловечно, цинично, отвратительно, а с другой — на то она и великая артистка.
— Что с вами происходило на карантине?
— У меня произошла очень неприятная встреча с собой — столкнулась со своим тщеславием. Всегда в себе это гасила, не допускала зазнайства, но тут кое-что такое в себе обнаружила. Видимо, это говорит о том, что я еще не до конца проработала тему с доказыванием чего-то другим… Рада, что увидела это в себе. Когда остаешься один в шортах и толстовке на диване, тебе некуда деть свою энергию, не во что ее сублимировать, начинаются человеческие открытия.
— Скоро в прокат должен выйти фильм «Огонь», где вы сыграли с Константином Хабенским. Знаю, что вы им восхищаетесь. Волновались перед совместными съемками?
— Страшно! Он кумир моего детства, а в картине сыграл моего папу. Помню, мы пытались снять одну сцену, где я должна была кричать так, чтобы он обалдел, потому что на него орала дочь. Мы снимали крупный план Константина Юрьевича, я была за кадром, не было видно, что я говорю. Ко мне подошел режиссер Алексей Нужный и попросил: «Ты можешь на него трехэтажным матом заорать? Не просто послать, а прям матом!» Я, конечно, из тех, кто за словом в карман не полезет, но тут субординация, уважение: это же Хабенский! Ответила, что не смогу. «Давай-давай, попробуй. Я хочу его снять», — настаивал Леша Нужный. Константин Юрьевич об этом разговоре не знал. В итоге я на него крикнула матом, да еще по руке ему дала: мол, папа, отстань. У него такие глаза были… Потом подошла к Константину Юрьевичу с извинениями. Он сказал, что все нормально.
Фильм должен выйти зимой. Это будет большая картина про пожарных. В нем я еще партнерствовала с моим товарищем Ванькой Янковским и Андреем Игоревичем Смоляковым. В общем, компания получилась огонь. Как, собственно, фильм и называется.
— Вы однажды упомянули, что очень комплексовали в школьные годы. С чем это было связано?
— В школе у меня были проблемы, одноклассники надо мной смеялись, а учителя не воспринимали всерьез: «Мы тут все очень серьезные: будущие юристы, менеджеры, бухгалтеры. А ты актриса». Даже учительница по английскому мне говорила: «Какая из тебя актриса! У тебя ни слуха, ни голоса, ни английского». Только ленивый не высказывался на мой счет. Все моментально замолчали, когда я с первого раза поступила в Школу-студию МХАТ. В их представлении это было что-то блатное, возможное только за деньги, только со связями и только с известными родителями. У меня мама и папа хотя и люди творческие, но никакого отношения к театру и уж тем более к кино никогда не имели.
— Удивительно, но и Евгению Миронову, и много кому еще, кто добился своей цели, в школе говорили: «Ты не сможешь». Почему в детей не верят?
— Не знаю, откуда это идет. Может быть, из Советского Союза? «Не надо, не привлекай внимания, будь как все, будь удобным и тихим». Я принадлежу к поколению Y, поэтому смогла с этим справиться. А поколению Z и последующим будет вообще все равно, кто и что им говорит. Если захотят, будут ходить в школу с зелеными волосами.
— Когда вы добились успеха, наверное, сказали себе: «Поняли? Вы ошиблись на мой счет, вот вам!»
— Да, еще как! В первые несколько лет я снималась, только чтобы мои учителя увидели меня по телевизору и наконец-то заткнулись. Это был мой протест, мне хотелось доказать всем, как они ошибались. Несколько лет я доказывала невидимому врагу, что я могу быть актрисой, что я здесь не случайно. Сейчас что-то доказывать хочется только себе и тем, чье мнение мне небезразлично — людям из индустрии: режиссерам, продюсерам. А одноклассникам и учителям... Желаю им всем всего хорошего, пусть будут счастливы.
— Сегодня вы не комплексуете?
— В институте меня наконец-то окружили правильные люди, мои единомышленники, и все комплексы испарились. Я приняла свое тело, поняла, что это моя особенность, а мальчики в пубертатном возрасте просто не следили за языком, когда кричали, что у меня маленькая грудь.
— А когда вы поступали, не было страха, что может не получиться?
— Я шла поступать, как на войну. Настолько себя на это настроила, что вариант провала не рассматривала в принципе. У меня, наверное, есть ангел-хранитель или сила мысли мощная...Не знаю, что мне помогает, но пока, тьфу-тьфу, мне везет.
— Верите в то, что мысли материальны?
— Еще как. Свои желания нужно очень четко формулировать и отправлять эту энергию куда-то в космос. Когда во что-то очень сильно веришь, это обязательно случается. Просто нужно точно запустить свою стрелу. В полнолуние написать записочки, в свой день рождения бросить записку в стакан, на стакан, под стакан, выпить заряженную воду, нашептать туда сокровенное — это все я очень люблю. (Смеется.) Вдруг и правда повезет, так почему бы и не попробовать?
— Однажды вы рассказывали, что не очень-то любите вышагивать по красным дорожкам и светская жизнь вам чужда. Ощущаете, что все это некий террариум, наподобие показанного в «Содержанках» Константина Богомолова?
— Думаю, что так и есть. Все во что-то играют, но это часть нашей профессии. Я не получаю от этого удовольствия. Если хочу посмотреть фильм, то куплю билет и пойду в кино в толстовке и джинсах с попкорном, не нервничая из-за того, что могу оступиться или что наряд топорщится.
Некоторые вообще приходят на премьеры, потому что их зовут сфотографироваться — даже не фильм смотреть. Я такое не поддерживаю. Очень не хочется, чтобы у меня была репутация актрисы, которая появляется на всех светских мероприятиях, но при этом не снимается и не работает в театре. Я лучше делом займусь. Константин Хабенский ходит куда-нибудь? Нет, но он топ-звезда, человек номер один в профессии. Другое дело — премьера фильма, в котором у меня одна из главных ролей.
— Перед интервью вы рассказали, что ездите на метро. Узнают?
— Редко, в жизни я несколько другая, нежели на экране, например совсем не крашусь.
— А не хочется раскошелиться и купить классную машину?
— Я не вожу, да и на метро мне спокойнее. Меня никто не трогает и езжу без пробок. Всегда иметь возможность путешествовать — это единственное, на что я готова тратить все свои деньги. Ну и скромненькую квартиру в центре Москвы — на Китай-городе, на Чистых прудах — купить можно. Помню, снимала в тамошних переулках квартиру с друзьями. Очень хочу туда вернуться
Наталья Васильева
