Слово «понт» у нас младенцу понятно, и, к печали древних греков, море тут ни при чем. Любой ребенок учится отличать понтовое от беспонтового даже раньше, чем начинает ходить на митинги Навального. Иногда даже раньше, чем просто начинает ходить. А всякий взрослый, ну, по крайней мере, если это взрослый с понятием, знает, что понты дороже денег.
Море тут ни при чем, но смысл у слова «понт» бездонен, что твое море. Словари намекают, что старое жаргонное значение слова «понт» — «украшение» или даже «бирюлька». «Весь на понтах», получается, изначально — это про человека, который слишком много украшений на себя навесил. Но это все – совсем устаревшие представления. Понт — скорее, действие, чем вещь (в том числе и действие по окружению себя понтовыми вещами). Понт — это способ жить, или даже искусство жить, умение не без некоторой (простительной) грубости показать себя в лучшем свете. Показать, что ты богат, дерзок, возможно, опасен. Понт, вроде бы, предполагает обман. «Взять на понт» — значит, победить, заставив противника поверить, что ты круче, чем на самом деле. Но обман тут вовсе необязательный компонент: по-настоящему крутые, богатые, дерзкие, и, возможно, опасные, тоже любят понтоваться. Колотить понты. Или даже лимонить понты. Так тоже говорили еще совсем недавно, если верить «Новому русскому букварю», которым веселила интеллигенцию лихих девяностых прекрасная Катя Метелица.
Интеллигенция, кстати, не любит понтов, да и тех, кто колотит понты, любит не сильно. Это, мол, все от глупости и дурновкусия. Хотя есть подозрение, что интеллигентная нелюбовь к понтам связана, в первую очередь, с отсутствием умения и поводов для того, чтобы понтоваться. И уж только потом обусловлена хорошим вкусом. Вкус — дело тонкое, говорят повара.
1.
Понт — способ жить в мире устоявшихся социальных иерархий. Подарок от блатных людей обычным: искусство «брать на понт» оттачивалось, конечно, в криминальной среде. Но, если держать в уме, насколько важны до сих пор в стране повсеместных зон блатные понятия, не удивишься, поняв, почему мирные жители искусство понтоваться еще в позднем Советском Союзе взяли на вооружение и заодно расширили до предела сферу его применения. Сообразили, например, что понты дороже денег.
Советский ребенок знал, что жвачку иметь понтово. А иметь деньги на покупку жвачки, может, и полезно, но беспонтово совершенно, потому что жвачка — дефицит, и как любой прочий дефицит, в свободной продаже, скорее всего, отсутствует. Понтово иметь блат, то есть связи, позволяющие достать вожделенный товар (здесь живой разговорный язык передает привет лагерной фене, возвращая «понт» в привычное ему окружение).
У меня был в те далекие времена дальний родственник, убиравший пассажирские поезда, ходившие из Москвы в капиталистическое далеко. О, это был влиятельный мужчина! В шкафах на кухне у него стояли пустые бутылки с красивыми заморскими этикетками. Вкуса напитков, некогда наполнявших бутылки, он, конечно, не знал, но это было чертовски понтово — иметь коллекцию таких бутылок. Он мне даже подарил одну, из-под какого-то, как я теперь понимаю, мальтийского ликера. Бутылка эта, формой не похожая на наши, убогие, и украшенная изображением сурового рыцаря, долго числилась в списке главных моих детских сокровищ. Еще иногда от него перепадали в качестве подарка, причем не только детям, но и взрослым, целлофановые пакеты с загадочными надписями и принтами. Сунуть сменку в мешок с портретом полуголой красавицы и отправиться в школу — о, в этом был, конечно, особый понт.
Деньги в позднесоветском зазеркалье — вещь хорошая, но вовсе не понт. Настоящие богачи, во-первых, вынуждены были их прятать, потому что большие деньги назывались еще «нетрудовыми доходами» и могли отправить человека, имеющего блат, в лагеря, к блатным, замыкая круг бытия. А, во-вторых, интересней и привлекательнее были вещи — любые вещи. Предпочтительно импортные или антикварные, но не обязательно. Деньги спешили тратить: на машины, шубы, нелепые коллекции уродливых каких-то вазочек родом из братских социалистических стран и даже на собрания сочинений классиков, потому что книги тоже были дефицитом. Люди, имеющие блат, классиков, конечно, не читали, но обложки подбирали под цвет обоев.
А обычные люди тянулись, по заветам Норберта Элиаса, за настоящими богачами, стремясь жалкие свои накопления превратить хотя бы в одну уродливую вазочку. Или в собрание сочинений очередного классика — бог с ней, с раскраской обложки, тут уж не до жиру. Обычные люди классиков почитывали, узнавая из их произведений, что стяжательство — зло, но это тяги к стяжательству не уменьшало.
Потому что понты дороже денег, и надо жить, как люди, и надо показать при случае гостям, что мы тоже не бедствуем.
2.
Мир этот рухнул вместе со всеми своими социальными иерархиями, и вдруг выяснилось, что коллекционировать пустые бутылки с красивыми этикетками — совершенно беспонтово и даже глупо, если в любом комке (коммерческом, то есть, магазине) любому лоху (лишенному, то есть, блата человеку) доступны такие же, но полные. Югославские пальто оказались дрянью, советские машины — дрянью в квадрате, а собрания сочинений классиков в букинистах начали продаваться на вес.
Вот тут-то деньги и вспомнили, что они — универсальное мерило всего вообще. И понтов, соответственно, тоже. Тем более, что цену жизни бывшие советские люди молниеносно научились считать в настоящих американских деньгах. Зарплата в рублях — беспонтово, понтово — зарплата в долларах. Такова новая аксиома.
Если раньше деньги были (второстепенным) средством для добывания понтовых вещей, то теперь понтовые вещи стали (второстепенным) способом показать, что ты — при деньгах. Правильная машина, дорогие часы, брендовые шмотки — все это только вторичные признаки наличия денег. Даже внушительные груди и вздутые губы девы — это не просто шедевр хирургической пластики, но и символ того, что мужчина ее не из презренной касты нищебродов. Один мой знакомый, средней руки богач, начинающий олигарх, крутил роман с красавицей-моделью (кстати, и роман с красавицей-моделью, — тоже ведь только во вторую очередь заводится плотских ради утех, а в первую, чтобы показать, что модель тебе по карману). Подруга его была безупречна. Природа без всякого ботокса накачала ей губы и подарила идеальную грудь. Средней руки богач страдал. Он не знал, как можно в нее вложиться, как показать актуальным и потенциальным партнерам по бизнесу, что он не беднее прочих. И в конце концов заставил ее переделать идеальный нос в идеальный нос немного другой формы.
Потому что это совершенно беспонтово — иметь подругу, на хирургическое улучшение которой ты не потратил ни цента. Природа должна подвинуться, зря, что ли человек, царь природы?
И пьяные бандиты швыряли купюры под ноги эстрадному певцу, а гордый вождь воинственных горцев на купюрах плясал воинственный танец (в совершенно, кстати, трезвом виде: шариат строг). И томная дева, на улучшение которой немало ушло долларов, говорила спутнику в ресторане, устав от плохого сервиса: «Сверкани лопатником, чтобы халдеи забегали».
А юный гений нового цифрового мира швырял пятитысячные в толпу с балкона дорогого отеля и любовался тем, как сограждане из-за пятитысячных дерутся. Потому что понты дороже денег, но деньги и есть понт. Здесь парадокс, конечно, однако он понятен любому школьнику. И не важно, есть ли у тебя деньги, важно жить так, как будто лаве у тебя немеряно. В этом понт, прочее — лоховство.
3.
Не всякий бы поверил, что из этой веселой вольницы вырастет удивительное общество феодального постмодерна, но что выросло, то выросло. В феодальном обществе понт не большие деньги, а правильная кровь. И понтовые вещи перестают быть маркером наличия денег. Потому что если ты дочь какого-нибудь колбасного барона, а еще лучше — майор ФСБ, понтовая тачка является естественным приложением к общему благородству. А если нет — ее рано или поздно отожмет майор ФСБ. Причем даже дочь колбасного барона от этого не застрахована.
Понтово иметь не деньги, а ксиву, но иметь левую ксиву беспонтово совершенно, потому что благородные рыцари не терпят, если смерд без должных на то оснований выдает себя за одного из них.
Старый мир понтов становится принадлежностью тех, кто обрел теплое место у государственной кормушки, и тех, кто кормушку наполняет кормом. Нормальному человеку стыдно теперь вести себя так, будто он вице-мэр какого-нибудь Мухобойска. Деньги прячутся, чтобы не привлекать внимания товарища майора, а на место понтам приходит интеллигентная скромность.
Но по-новому, конечно, приходит. Беспонтово швырять купюры с балкона. И юный гений цифрового мира, который теперь подрос, пишет манифесты о свободе интернета, а к манифестам прилагает фото топлесс. Безупречный торс. Тонкий намек на то, что у него есть время, тренер, возможность правильно питаться и так далее. Но ты ведь можешь так же. Просто ленишься. И не смей списывать свою лень на свою же бедность! Кстати, знаешь, почему ты такой бедный?
Беспонтово — дорогие часы или фото из аляповатого пятизвездочного отеля. Понтово — путешествовать по прекрасным и полудиким уголкам Земли, общаясь с аборигенами на их языке. Понтово беседы с ними записывать на видео (техника должна быть идеальной, конечно, но речь ведь не о деньгах, речь об увлечениях и личностном росте).
Понтово — видеоблог и миллион подписчиков. Беспонтово — фейсбук, в котором на тебя подписались твой второй аккаунт и мама. Мама из жалости. Понтово богатство преобразовывать в возможность саморазвития (какая разница, что значит это слово). Беспонтово богатство выпячивать.
Понтово среди вин по две тысячи евро за бутылку разыскать что-то приемлемое, но за двадцать евро, и, щеголяя словечками из вокабуляра сомелье, убедить друзей, что это и есть райская амброзия. Беспонтово пить вино по две тысячи евро за бутылку. Пусть его пьет товарищ майор с дочерью колбасного короля в дубайском семизвездочном отеле. И да, совсем уж беспонтово хвастаться, сколько стоили курсы сомелье.
И чтобы не длить бесконечно список, закончу притчей. Есть у меня старый знакомец, в прошлом ученый, а ныне путешественник, чтобы не сказать — бродяга. Попал однажды в Тай и не смог выбраться из-под накрывшей его волны очарования. Скитается теперь по джунглям юго-восточной Азии. Снимает на самый дешевый телефон дикие деревни и опутанные лианами статуи древних богов в таких местах, куда ни за какие деньги не доберешься. Живет на доллар в день, если удается заработать, или вовсе без денег, когда зарабатывать лень. Бронзовое тело у него безо всяких тренеров — на зависть любому гению из цифрового мира. Раз в полгода добравшись до места, где есть вайфай, бродяга вываливает в сеть невероятные фото.
В подписчиках у него человек пятнадцать, все старые друзья и бывшие подруги. Ссылку не дам из жадности. Будет беспонтово, если туда припрутся толпы чужих. Я-то ведь это все видел и еще увижу. У меня свой понт.
Иван Давыдов
Источник
