У нас любят изо всего трагедию делать: грабят! насилуют! убивают! Легко надо ко всему относиться, с юмором.
Я тоже первое время, когда меня трамваем переехало, возмущался все: почему трамвай пустили без водителя! Потом думаю: жив остался, и на том спасибо. И так почти без последствий — путаться только стал, забываю иногда, про что речь. Ну и что, да?.. Про что мы сейчас говорили?
А-а! Сам вспомнил. У нас один мужик был... или баба? Я после трамвая чего-то путать их стал. Мужик, мужик! — трубку курил. Вот он с юмором был! Легко ко всему относился.
Веселый такой! У него глаза одного не было, ему по ошибке выбили. А кто сейчас не ошибается?.. Ночью встретили его в переулке... не в том переулке-то, не те встретили... и не его встречали. В общем, ошиблись — хотели мозги выбить, а выбили глаз.
Про кого мы говорили?.. Сейчас-то... А-а! Сам вспомнил. Про баб одноглазых.
И вот эта баба легко ко всему относилась, хотя у нее не было левого глаза... Чего говорю-то?! Руки не было левой, а глаза правого. И вот она отравилась чем-то в столовой — тут вообще никто не виноват. Для того они и существуют, столовые.
Погоди! Это мужик был. Как же! Мы вместе в бане мылись, я хорошо помню, что мужик.
Отравился так, что с него вся татуировка сошла, все волосы выпали. Лысый ходил.
Не ходил только, он на коляске ездил, он же без обеих ног и без одной груди. О! значит, он баба был... А как же я с ним в бане вместе мылся?.. Значит, я тоже баба!
И вот она все время подшучивала над собой, даже над своей веселостью. Говорила: горбатую могила исправит. Такая веселая!
Она горбатая была. Она улицу переходила... в подземном переходе, и все равно ее машиной сбило — водитель выпивши был, — она горбатая стала и без ног, без груди, без глаза. А на жизнь нашу не обиделась! Ни на кого не обиделась: ни на правительство, ни на Президента, ни на Думу!
Вру все. Это мужик был. Я вспомнил, он вот с такой бородой... Или баба с косой?.. Погоди, борода спереди, коса — сзади... Это мужик был!.. с косой.
Вот веселый! Вот не унывал никогда! Даже когда хулиганы выбросили его зимой из коляски — ни за что, просто баловались, мимо шли. Он ни слова им! Тихо сидит себе в сугробе, снег из ушей выгребает. Они опять к нему:
— А-а! Ты снег из ушей выгребаешь. Ты недоволен еще!
И опять в сугроб его, только теперь голого.
Он пока домой дополз — в метро-то не пустили... без жетончика. Хорошо еще на улице не остановили. Сейчас хорошо стало на улицах — ползай в чем хочешь.
Домой приполз, его уже скрючило. Но у него никаких претензий ни к правительству, ни к Президенту, ни к Совету Федераций, ни к кому!! Держался так! Как будто всем очень доволен, только не знал, кого благодарить. Такое терпение у него, столько юмора!
Пополз в ванную, хотел глаза промыть, вдруг — чик: воды ни капли, свет погас и голос:
— А-а! Ты глаза мыть, ты недоволен еще!
И скособочили его. А он уже скрюченный был и получился весь винтом. Соседи «скорую» вызвали. И хорошо, врач опытный попался, на трех работах работает: ухо-горло-нос, гинеколог, логопед, консультант по вшам и классный хирург по пересадке сердца. Он только увидел его, сразу сказал:
— Плоскостопие.
Как он узнал?!. У того же ног-то нету. На всякий случай он ему укол сделал... от отравления, а ампулы перепутал! Заморозил его, и тот навсегда остался винтом.
Теперь не знает, как Бога благодарить. К церкви подойдет — ему нищие начинают подавать. Так подают все!
Он сейчас одет от Зайцева... где скрючено, а где скособочено — от Юдашкина.
Короче!.. Про что мы сейчас?.. Не помнишь?.. Что ты ничего не помнишь-то?
А-а! Сам вспомнил. Главное — не сопротивляться, не возмущаться, не тужиться, а с юмором ко всему относиться, легко, тогда обязательно выгадаешь, а может, даже и выживешь.
Анатолий Алексеевич Трушкин
