Известный актер рассказал «АиФ» о том, как изменилось в последние годы отношение к институту семьи и о том, как в кино рассказывать «истории о людях с ограниченными возможностями».
Этот год для Алексея Чадова оказался рекордно богатым на премьеры. Фильмы и сериалы с его участием выходят один за другим. «Накопились, так бывает...», — комментирует актер. Еще не закончился прокат картины Владимира Бортко «О любви», где Алексей играет молодого профессора, изучающего Китай, а недавно прошла новая премьера — сериал «Мертв на 99%», в котором Чадов предстает в роли успешного архитектора. В интервью «АиФ» актер рассказал о том, как уйти от образов «мужчин-пистолетов».
Сергей Грачев, «АиФ»: — Алексей, фильм Бортко — нетипичная мелодрама, и о любви он рассказывает в непривычном, несколько даже циничном ключе. Это просто художественный ход или отношение к любви изменилось?
Алексей Чадов: — Скорее, изменилось отношение не к любви, а к институту семьи, брака. Эта картина во многом про современных женщин, которые зачастую ради комфорта своих детей отпускают эмоции и выстраивают отношения с надежными людьми. И не всегда в таком рациональном подходе находится место страсти. Конечно, это звучит грустно, но во многих странах так существует большая часть молодых пар. Они создают семьи ради детей, разводятся и существуют сами по себе, но поддерживают общение, помогая друг другу. Консервативным людям это сложно понять. Мой дедушка говорил, что разводиться раньше было просто стыдно. Супруги жили вместе порой, стиснув зубы, вопреки чувствам. Такова была советская ментальность, а точнее даже — идеология.
— Считается, что о состоянии «института семьи» во многом можно судить по состоянию общества в целом. Исходя из этого, тебе какая картина современной семьи рисуется?
— (задумывается) К сожалению, не всегда благополучной. Люди, которые позволяют себе не пропускать на дороге машину скорой помощи, которые постоянно хамят друг другу, порождают злость, ненависть — вряд ли счастливы в семейной жизни. Боюсь, они уже и не смогут быть счастливыми, потому что в их душах что-то сломалось. Они могут сколько угодно винить в своих проблемах власть, государство, бога, но виноваты только они сами. Даже если этих людей озолотить, они не смогут жить хорошо, быть удовлетворенными жизнью. Посмотрите на некоторых представителей «золотой молодежи», да и молодого поколения вообще. Они считают, что им все дозволено, ведут себя, как идиоты, лихачат на своих машинах. Понятно, что они — порождение нашего общества, их так воспитали. Ну что тут сделаешь?! Мне как гражданину остается только заниматься воспитанием своего сына, нести ответственность за то, каким членом общества он вырастет.
— А чего нам больше всего не хватает в нашей постсоветской ментальности?
— Наверное, уважения. Сколько бы ни ругали Запад, Америку, но там есть уважение друг к другу. Да, они держат дистанцию, но при этом улыбаются соседу. Пусть даже это, как мы говорим, «дежурные» улыбки, но в этом есть некий гуманизм. Любить всех невозможно, но быть толерантным, быть гуманистом — это единственный правильный путь к гармонии, к счастливому сосуществованию.
— В нашем прошлом интервью ты говорил о том, что вопрос терпимости — это вопрос цивилизованности общества и его права на будущее. Но, согласитесь, толерантности в той же Европе за последние годы поубавилось.
— Согласен, в системе, которая работала десятилетиями, произошел сбой. Это, цинично говоря, вопрос селекции, вопрос набора кадров в выстроенное общество. Естественно, когда проблема мигрантов пускается на самотек, и бандитам, да и просто дурно воспитанным людям дается зеленый свет, — толерантность дает трещину. Но мир вообще становится жестче, ожесточеннее. И чем дальше, тем запутаннее и сложнее становятся вопросы геополитики. Население планеты растет, всем хочется есть, потреблять, и тут уже не до толерантности, не до дружеских договоренностей. Поэтому на современной архитектуре дипломатии лежит колоссальная ответственность! Как мы будем жить завтра, как сосуществовать на планете? Этого не знает никто. Угроза войны слишком велика. Все мало-мальски развитые страны вооружены сегодня до зубов. И все, кажется, понимают, что нужно стремиться к миру, но при этом продолжают вооружаться, при этом то тут, то там вспыхивают локальные войны. Мир стал слишком хрупок, и это чувствуешь кожей.
— Наряду с другими премьерными фильмами с твоим участием недавно в прокат вышла романтическая комедия «Любовь с ограничениями». При этом несколько лет назад ты говорил, что завязал с этим жанром. Что заставило изменить решение?
— То, что это картина, в которой поднимается важная, сложная социальная проблема, которой уделяется катастрофически мало внимания, в том числе в кино. Это история о людях с ограниченными возможностями. И я там играю совсем не романтического персонажа, а достаточно циничного, бездуховного топ-менеджера, для которого понятие «любовь» не существует вообще. Кроме того, меня подкупило то, что, по сути, невеселую историю создатели фильма решили рассказать в позитивном ключе. Это непростая задача, поскольку об инвалидах у нас обычно рассказывают с трагическим надрывом.
— Неудивительно, если учесть, что людям с ограниченными возможностями у нас относятся как к «другим», как к неравным.
— Это правда. Я довольно много езжу по миру, и вижу, что в более продвинутых странах инвалиды не чувствуют себя «другими». Они активные члены общества. Для них нет проблемы выехать на коляске из дома, сесть на автобус, спуститься в метро, отправиться в театр или в кино. Эти люди не вызывают трагичной жалости. Я рад, что в Москве сейчас городскую среду всячески пытаются адаптировать для инвалидов. Да, работы в этом направлении еще много, но начало положено. Это вызывает определенный оптимизм.
Сергей Грачёв
