Максимилиан Александрович Волошин — русский поэт, переводчик, художник-пейзажист, художественный и литературный критик. Вскоре после рождения сына у родителей Волошина произошёл разрыв отношений, Максимилиан остался с матерью, Еленой Оттобальдовной, родственные и творческие отношения с ней поэт поддерживал до конца её жизни. Отец Максимилиана умер в 1881 году.
На берегу Черной речки 22 ноября 1909 года состоялась дуэль Волошина и Гумилева. Разумеется, у каждого из противников были секунданты. Имя секунданта Гумилева почему-то не упоминается в публикации Давидзон. А вот секундантом Волошина был… граф Алексей Николаевич Толстой, сотворивший «Петра I», «Хождение по мукам», «Гиперболоид инженера Гарина» и др.
Да, более чем странной эту дуэль не назовешь. Во-первых, оба дуэлянта запоздали к месту поединка. Гумилев отправился на дуэль в собственной машине. И одет был по-барски: в дорогой шубе и цилиндре. Его машина застряла в снегу. Во-вторых, Волошин, ехавший на обыкновенном извозчике, тоже застрял в сугробе и решил идти пешком к месту дуэли, но по дороге потерял калошу. Без нее стреляться не хотел. Секунданты бросились искать Волошинскую калошу. Наконец, пропажа обнаружена и возвращена владельцу.
Граф Толстой отсчитал шаги, разделявшие дуэлянтов. Бесстрашный Гумилев сбросил с плеч шубу. Остался в смокинге и цилиндре. Напротив стоял растерянный Волошин в шубе без шапки, но в калошах. В глазах его были слезы, а руки дрожали. Толстой стал отсчитывать роковые секунды: раз… два… три…
Раздался выстрел. Гумилев промахнулся. У Волошина курок дал осечку. Гумилев крикнул: «Стреляйте еще раз». И снова выстрела не последовало. Гумилев потребовал третьего выстрела. Секунданты возразили: это не по правилам. Впоследствии Волошин признался, что не умел стрелять.
Над зыбкой рябью вод встает из глубины
Пустынный кряж земли: хребты скалистых гребней,
Обрывы черные, потоки красных щебней —
Пределы скорбные незнаемой страны.
Я вижу грустные, торжественные сны —
Заливы гулкие земли глухой и древней,
Где в поздних сумерках грустнее и напевней
Звучат пустынные гекзаметры волны.
И парус в темноте, скользя по бездорожью,
Трепещет древнею, таинственною дрожью
Ветров тоскующих и дышащих зыбей.
Путем назначенным дерзанья и возмездья
Стремит мою ладью глухая дрожь морей,
И в небе теплятся лампады Семизвездья.
