Нашу столовую решили закрыть.
Месяц-другой мы будем без еды. А потом, говорят, откроют новую столовую: другие повара, другое оформление. Только едоки старые.
Утром за мной заехал Алексей Владимирович Косякин, и мы отправились к руководителю Инфогорода Алексею Валерьевичу Чукарину.
Получил наслаждение от общения: умён, искренен, философичен, рассудителен.
Хорошая русская речь, внимательный взгляд, непоказная заинтересованность.
Мы обстоятельно обговорили, что можно сделать для повышения профессионального уровня его сотрудников, которым много приходится набирать текстов на клавиатуре компьютера.
Затем вернулись в офис, и я работал с Маратом Рауфовичем Рахматулиным.
Небольшая беседа с одним из сотрудников, проработавшим у нас три месяца. Наши отношения не сложились. Я ему делал замечания, он делал вид, что соглашался, но продолжал трудиться так же, как и раньше. Никаких изменений.
А вроде хороший парень, гуманитарий по образованию, хочет много писать.
Три часа ушло у меня на просмотр и редактуру видеоматериалов моего старинного приятеля Юры Дурова.
Ныне он народный артист СССР, руководитель «Уголка дедушки Дурова».
У нас получилось шесть серий. Довольно любопытно слушать великого артиста.
Звонил сегодня в Санкт-Петербургский педагогический университет им. Герцена. По голосу мне очень понравилась секретарь в приёмной ректора, Ирина Богдановна. О моём звонке она обещала передать шефу.
Когда я работал в ленинградских школах, из института им. Герцена у нас проходили практику студенты. Именно в институте им. Герцена проводился знаменитый диспут о призвании, с обсуждения этой темы и был открыт институт общественного мнения на страницах «Комсомольской правды».
Для меня абсолютно однозначно: любой педагог должен уметь набирать десятипальцевым методом. Студентов этому надо учить.
Но что однозначно для меня, далеко не так понятно тому же ректору , точнее, исполняющему обязанности Богданову Сергею Игоревичу.
Решил написать ему письмо. Так, мол, и так, рассмотрите моё предложение. Посмотрим, какой будет результат.
Сегодня пришло много писем. Все прочёл, на двадцать ответил.
Отправил несколько небольших рассылок для тех, кто в онлайне и тем, кто выполнил более 80 заданий, мол, надо напрячься и довести начатое дело до конца.
День получился сумбурный.
Ещё сегодня ходил в поликлинику, мне надо было сдать кровь на анализ. Из вены. Я с трудом переношу любые уколы, а тут иглу вставляют в вену и берут кровь.
Откуда у меня этот страх перед уколами, шприцами, иголками?
Из детства.
Помню, война ещё не закончилась, нам всем по четыре года. Блокаду уже сняли. Детские сады начали работать. И вот в нашей группе объявили: будут делать уколы.
Пришли две нянечки, они брали нас за руки и за ноги, притаскивали в медицинский кабинет, клали на стол, снимали трусики, вкалывали в ягодицу, прикладывали ватку и отпускали.
Ор стоял жуткий, слёз было море.
А я решил, не дамся.
Нянечки за мной, а я бегом от них, под стол, в другую комнату. Они меня всё-таки схватили, я их начал кусать и вырвался. Они снова меня ловили, поймали, и я заорал: «Умираю! Умираю!». Они испугались, отпустили меня. Я убежал.
— Ишь ты, артист какой! — запричитала одна нянечка. — Умирает-умирает, а как дёру дал!
Я выбежал из детского сада (тогда никаких охранников не было) и убежал домой. Там я объявил, что в детский сад больше не пойду: там уколы делают.
Мама, к радости моей, поддержала моё желание избежать укола.
Помню её разговор с заведующей детским садом, когда она доказывала, что без её разрешения никто не имеет права делать мне инъекций.
В детский сад я потом ходил, но в школе от всяческих прививок, не без помощи мамы, отлынивал.
И вот с тех пор я с трудом переношу любые уколы. Истерик, конечно, не закатываю, но стоит шприцом прикоснуться к той или иной части моего тела, я вспоминаю причитания нянечки: «Ишь ты, артист какой! Умирает-умирает, а как дёру дал!» И всё думаю: взять да и убежать от укола.
Это грустные воспоминания. А в действительности сегодня был один приятный момент.
Я рассматривал фотографии новых солистов.
Ваш Владимир Владимирович Шахиджанян
P.S. На самом деле теперь я уколов не боюсь. С каждым годом, к сожалению, мне их делают всё чаще и чаще. Одни капельницы чего стоят. Человек ко всему привыкает.
В больнице, где лежал знаменитый поэт Михаил Светлов, каждое утро молоденькие медсёстры укладывали шприцы в плетёные корзины и отправлялись делать уколы больным. Приметив это, Михаил Аркадьевич сказал:
— Девушки взяли лукошки и пошли по ягодицы.
