Музыкант Вячеслав Бутусов читает Святых Отцов, выходит из транса благодаря жене и верит, что с возрастом человек начинает чувствовать иначе. Об этом основатель рок-групп «Наутилус Помпилиус» и «Ю-Питер» рассказал «Известиям» во время записи нового альбома на одной из московских студий.
— В какой стилистике будет решен новый альбом и сколько песен на нем планируется?
— Всего мы выпустим 12 новых песен. Одну из них я уже представил на акустическом концерте в Доме музыки — это «Чудное мгновенье» на стихи Александра Сергеевича Пушкина. Есть еще одна песня, которая также была ранее исполнена под рояль в академическом варианте. Но в альбоме они будут значительно изменены по звучанию. Вот уже года три я очень внимательно слушаю академическую музыку, в связи с чем мой мозг несколько переформатировался. Сегодня мне очень близок Бах, у которого нет ни одной лишней ноты и все музыкальные фразы символичны.
Вообще за это время у меня накопилось столько материала, не вписывающегося в рок-н-ролльные рамки, что родилась идея выпустить эту инструментальную музыку отдельным альбомом. Потихоньку перерабатываю всё в формат пьес для фортепиано или для квартетов и откладываю в сторонку — ждать своего часа. В альбом, кстати, вошло много элементов из классики — и симфонические, и полифонические…
— Сильно ли музыка нового альбома отличается от того, что вы делали в составе «Ю-Питера» и «Наутилуса»?
— По сути — вообще ничем не отличается. Это всего лишь совершенствование и развитие.
— Почему вы решили сочинить песню на стихотворение Пушкина?
— Давно хотел что-нибудь написать на его стихи, но ничего не получалось, а тут музыка сама пришла. Так бывает: пишешь-пишешь, и вдруг понимаешь — что-то тебе это напоминает. Когда я всё соединил, понял, что это стихотворение идеально ложится. Это большая редкость, чтобы на песенную форму всё легло идеально — обычно приходится переделывать либо текст, либо музыкальную канву. Считаю это совпадение символическим.
— Вы говорили, что вдохновляетесь литературой, искусством и классической музыкой. Это отразилось на текстах и идеях альбома?
— Сейчас я в основном читаю лишь Святых Отцов, порой вспоминаю что-то из классики и перечитываю. Мне бы хотелось, чтобы мои тексты были наполнены символами, как, например, фламандская живопись. В ней нет ни одного объекта, который нарисован просто так — каждая метла в углу символизирует определенный сценарий. Человек, который умеет читать — в прямом и переносном смысле — открывает для себя целую историю. Желаю, чтобы и мои тексты были так же символичны и полезны, потому что слово, которое мы говорим, обязано нести пользу. Иначе в нем просто нет никакого смысла.
Слово — это такая штука, которая, в отличие от музыки, действует на разных уровнях восприятия: иногда более тонко, а порой и более грубо. Музыка же не может повлиять на человека радикально. Если слово может убить или воскресить, то у музыки более сложный процесс проникновения. Она не может ни убить, ни оскорбить, ни обидеть, потому что работает и воздействует по-другому. Поэтому музыка в новом альбоме довольно насыщенная, а тексты — аскетические.
— Вот уже два года мы пытаемся выведать у вас подробности, связанные с названием вашей новой группы и нового альбома, но вы храните тайну.
— Пока я целенаправленно ничего не говорю, вплоть до последнего момента что-то может измениться. Но на сегодняшний день мы определились и с названием коллектива, и с названием альбома, и с составом песен.
— Раз определились, может, всё-таки расскажете?
— Понимаете, я хочу, чтобы выпуск альбома стал полноценным явлением, поэтому решил никак его не предварять. Хочу, чтобы у меня на руках был полный пакет информации. Это же интересно! Помните, раньше, когда мы на толкучке покупали новую пластинку, это был такой увлекательный процесс: нужно было вскрыть ее, потом достать из конверта, посмотреть, какой там постер вложен, разглядеть всё до мелочей…
— Весной у вас была творческая встреча — событие, к сожалению ваших поклонников, довольно редкое. Почему выдерживаете такие паузы?
— Действительно, до этого подобная встреча была два года назад, если не ошибаюсь. Они происходят по наитию, либо площадки нам предлагают. Думаю, раз получилась такая пауза, значит, у людей не было потребности.
Я, например, нуждаюсь в том, чтобы делать новый материал. Этим я занимаюсь перманентно дома и на работе в студии. Выходы на сцену и тем более творческие встречи — общественная нагрузка для меня, когда я должен в какой-то степени отчитаться перед зрителем, описать, как я воспринимаю времена прошедшие и сегодняшние. Для меня это возможность подвести итоги, привести всё к единому знаменателю. Это процесс настройки, даже какого-то взаимообмена, ведь подобно тому, как перед концертом мы настраиваем гитары, то же самое нужно делать и в процессе общения с людьми. Полезная практика.
— Общение с аудиторией обогащает вас энергией или, наоборот, забирает ее?
— Отвечу вам так: какая-то волна так или иначе идет. Всё зависит от того, успеваешь ты это фильтровать или нет. После этого всегда чувствую, что в меня много всего проникло: каких-то треволнений, настроений, переживаний. И чем сложнее концерт, тем дольше после него отходишь. Всё нужно осознать, переосмыслить, переработать…
— Разве с опытом этот процесс не становится легче?
— И то, и другое. Опыт дает возможность управляться с этими энергиями. Это же духи — они всегда витают вокруг нас… Но с возрастом, как говорят Святые Отцы, если человек духовно развивается, он утончается, начинает чувствовать фибрами души вещи, которых не чувствовал раньше. Ты вдруг выходишь из состояния отупения. Отупение неправильно трактуют как глупость, отупение — это бесчувственность.
С возрастом ты развиваешься, совершенствуешься и при этом набираешься опыта — знаешь, на какую полку что ставить, а что выбрасывать. Это как генеральная уборка.
— У вас-то, наверное, уже всё по полочкам?
— Я люблю порядок. По крайней мере, знаю, где и что у меня стоит. Если же вторгся кто-то чужой или ветер дунул, я понимаю, что и на какое место нужно вернуть, как всё поправить.
— В конце мая вы выложили на YouTube клип на песню «Элизобарра». Честно говоря, видео довольно странное. Почему спустя столько лет вы решили дополнить песню изображением?
— Периодически я захожу в интернет, чтобы уловить какие-то настроения, посмотреть, как там народ общается друг с другом, самому пообщаться с людьми. Если кому-то надо помочь, то помогаю чем могу. Бывает, что в зависимости от настроений в обществе, от того, что происходит вокруг нас, у меня мелькает мысль о полезности той или иной песни в данный момент. Тогда я оперативно монтирую картинку из видеоматериалов, которых у меня накопилось в избытке, и подкладываю звук. Такой вот экспресс-плакат.
— Общаетесь ли вы с рокерами времен своей молодости — Константином Кинчевым, Глебом и Вадимом Самойловыми?
— Практически нет. Мы все встали на свои столпы, у каждого свой круг общения. Мой — это по большей части моя семья, и мне этого вполне достаточно.
— Всегда хотела спросить у вас, что вы напеваете в душе?
— Принимая душ, пою молитву «Христос воскресе». А во время игры с сыном Даней, когда он еще был маленький, я рефлекторно напевал так: «Ту-ду-ду-дум» (цитирует Пятую симфонию Бетховена. — «Известия»). Ему это очень нравилось. Но вообще у меня нет устойчивых музыкальных привычек, которые я мог бы привести в пример. Чаще всего кручу в голове то, что у меня на данный момент сочиняется. Дома беру гитару и могу до изнеможения повторять какие-то фрагменты. Это производственный наркотик — когда ты входишь в транс и лишь издалека слышишь голос супруги, которая, чаще всего на ми мажоре, пытается тебя вернуть на базу.
— Говорит: «Хватит бренчать»?
— Нет, просто слышу, как кто-то вдалеке зовет: «Слава!». И так из этого «кумара» выхожу. Мне очень понравилась одна история. Я читал интервью с Томом Йорком, где он рассказывает: «Как только я собираюсь записывать новый альбом, жена демонстративно собирает мне чемодан, ставит его у порога и говорит: «Выметайся отсюда». Потому что в этот момент меня всё равно нет в доме, так, только призрак какой-то ходит»(смеется).
— Ваша семья поступает с вами более гуманно?
— Просто я научился управлять этим состоянием и стараюсь не уходить в опьянение, потому что процесс выхода, отрезвления — весьма болезненный. Хотя я точно знаю, что у каждого человека есть ключик от таинственной мистической комнаты, которую я называю пространством творчества. Этакая пещера Аладдина: можно туда зайти и вынести оттуда столько, сколько сможешь.
— Шерлок Холмс в исполнении Бенедикта Камбербэтча называл это чертогами разума.
— Можно и так. А еще я называю это персональным творческим сейфом, куда можешь попасть только ты сам.
Наталья Васильева
