Знакомый нам нынче Государственный Русский музей был основан 13 апреля (по старому стилю) 1895 года именным высочайшим указом императора Николая II «Об учреждении особого установления под названием "Русский музей императора Александра III" и о представлении для сей цели приобретенного в казну Михайловского дворца со всеми принадлежащими к нему флигелями, службами и садом». С этого дня музей, открывшийся только через три года, отсчитывает свое существование. Очередную юбилейную дату музей встречает закрытым, но это не мешает ему принимать поздравления. Обозреватель “Ъ” Кира Долинина считает, что неровная цифра и сегодняшняя тишина музейных залов — отличный повод подвести некоторые итоги периода, прошедшего с шумного и бравого 100-летия музея.
Юбилейные празднества нынче виртуальны: на главной странице сайта ГРМ вы найдете видеопоздравления музею, записанные директорами главных и неглавных музеев страны, знаменитыми и не очень актерами, музыкантами и медийными лицами. Тут царит мир и согласие: юбиляра все славят, любят и благодарят за то, что он есть. Разница в основном состоит в том, на фоне чего записано поздравление. В стране карантин, и кто-то, как директор ГМИИ имени Пушкина Марина Лошак снимается, сидя на богато убранном ложе, кто-то, как директор Третьяковки Зельфира Трегулова, выбирает нейтральную стену за своей спиной, другие лучшей декорацией почитают книжные полки, а иные говорят, не выпуская из рук музыкальные инструменты. Этот хор прекрасен и высокопарен.
С его появлением за русским изобразительным искусством признали право на внимание столичной публики и государственное попечительство. В 1895 году Николай II, сославшись на волю «незабвенного родителя», Александра III, своим указом повелел создать музей национального искусства.
Безусловно, мысль о таком музее посещала самые разные слои российского общества и раньше. Однако сразу после победы над Наполеоном, когда в запале патриотических чувств впервые прозвучали призывы создать собрание русского искусства, музей открыт не был.
Да и ходить в него особенно было некому. Но к концу века ожидание чисто русского музея было таким же всеобщим, как и ожидание русской конституции. Правда, создать музей было гораздо легче.
Под музей у наследников великой княгини Екатерины Михайловны был выкуплен Михайловский дворец. За три года, что разделили указ и открытие музея, архитектору Свиньину удалось более или менее удачно перекроить интерьеры дворца, приспособив жилые помещения для музейных нужд.
Источников поступлений было несколько: из Эрмитажа и Зимнего дворца поступила практически полностью галерея картин русской школы; музей Академии художеств передал часть своих живописных, скульптурных и графических собраний; академия также полностью отдала свой Музей христианских древностей. Кроме того, была приобретена коллекция князя Лобанова-Ростовского, получена в дар часть собрания княгини Тенишевой и перевезена из Царскосельского Александровского дворца личная коллекция Александра III.
С разницей в шесть лет открылись переданная Москве Третьяковская галерея и Русский музей в Петербурге. Первая сначала замышлялась по преимуществу как галерея современной живописи, второй сразу же претендовал на роль музея всего русского искусства в целом. Знаменитые советские перераспределения художественных ценностей почти сравняли оба музея, обрекая их на вечное соперничество по всем возможным номинациям — от владельца лучшего собрания того или иного художника до главного музея русского искусства.
Сегодня соперничество уже не так велико, Третьяковка находится в столице, и этим все сказано — от близости к Кремлю до количества богатых спонсоров. Русский музей тоже не без крыльев в этом смысле, но по посещаемости москвичам уступает: в 2019 году ГРМ посетило почти на 500 тыс. человек меньше, чем Третьяковку (по версии рейтинга газеты The Art Newspaper Russia). Но не будем придираться, более 2 млн посетителей в год — это немыслимые еще четверть века назад цифры. Для понимания пути, который прошел музей со своего предыдущего юбилея в 1996 году, не они интересны.
Из богатых хранилищ со скромным менеджментом и, за исключением Эрмитажа и ГМИИ, малой известностью за рубежом, они превратились в вездесущих осьминогов, филиалы и новые залы которых расползлись по стране и миру. ГМИИ и Третьяковка сменили директоров, старую советскую гвардию подвинули чрезвычайно амбициозные и профессиональные назначенцы.
Директором Русского музея с 1988 года является выбранный коллективом (кто еще этим может сегодня похвастаться!) Владимир Гусев, главные подвиги которого относятся к концу 1980-х—началу 1990-х годов, когда он сумел присоединить к музею аж три роскошных дворца (Мраморный дворец, Михайловский замок, Строгановский дворец), а потом еще и Летний сад. Стабильно сидит рядом с ним на посту заместителя директора по науке и Евгения Петрова.
По всем цифиркам музей в порядке. Но вот в прессе все последние 25 лет ГРМ все чаще проходит по ведомству судейской хроники и скандалов. Критики год от года пишут, что постоянная экспозиция музея — это позор и ужас, потому что на ней нет и десятой части вещей, которые могли бы отвечать за историю русского искусства XX века: то ли гуляют они по выставкам (русский авангард), то ли просто руки и интерес не доходят (современное искусство), но за отечественной историей искусства надо ехать в Москву.
Тут, впрочем, можно сослаться на то, что это дело вкуса.
До судов дошли не сразу, но историю с передачей Торопецкой иконы Божией Матери на «временное хранение» в недавно построенную церковь Александра Невского в 2009 году через восемь лет Гусев назовет-таки «своей ошибкой», что не помешает ему попытаться пролоббировать выдачу тому же бизнесмену еще одной знаменитой иконы — «Ангела Золотые власы». Отбить ее сотрудникам удалось только после большого скандала. Не прошло и нескольких месяцев, как два сотрудника музея подали в суд на руководство музея в связи с их планами реконструкции Михайловского дворца, которые привели бы к повреждению памятника архитектуры.
Музей суд проиграл. Сегодня другие сотрудники просят общественность о помощи — на грани уничтожения находится уникальное хранилище рам в ГРМ. Дирекция музея, как всегда, проблемы не видит.
Язвительный журналист и один из истцов по делу о реконструкции Михайловского дворца, Михаил Золотоносов, нашел прекрасную цитату по этому поводу: «Как сказал однажды Владимир Ильич Ленин, лучший способ отметить годовщину революции — это поговорить о недостатках». Это как раз наш случай. Юбиляр-то наш сильно болен, выставочные блокбастеры и дорогущие каталоги, в которых публикуются одни и те же «карточки» об одних и тех же вещах, картину не исправят. Редкие интеллектуальные прорывы в виде отличных выставок или докладов и статей сотрудников заставляют нас любить и уважать их авторов, но в самом музее уже очень душно. А он точно достоин лучшей судьбы.
Кира Долинина
