12 марта войдет в историю отечественной культуры как день национального траура. В 16:15 по полудню скончался Олег Табаков. Великий артист. Великий человек. Великий друг нашей редакции. «Могу только одно сказать — он ушел, не мучаясь», — единственный комментарий главврача Первой градской больницы Алексея Света. Больше он говорить не может.
Никто говорить не может, как будто всеобщий паралич поразил людей разных поколений. Стоит ли этому удивляться? Ведь Олег Павлович, наверное, единственный, кто так или иначе, конкретно или по касательной живет в каждом. И это только в профессиональной среде, что же говорить об многомиллионной армии поклонников. А она — вся страна, и это не фигура речи в скорбный момент.
В МХТ имени Чехова сегодня должен был идти спектакль «Светлый путь». Он отменен, как и все последующие, обозначенные в афише. Театр официально объявил многодневный траур.
Светлый путь — так можно назвать жизнь Олега Павловича Табакова. Мальчик из Саратова, тощий, с тонкой шеей, высоким голосом, смеющимися глазами, в середине прошлого века он приехал в столицу и начался его безудержный взлет, красивый полет, длившийся всю жизнь, практически без остановки, что можно считать исключительным и уникальным явлением. Достаточно начать перечислять имен, события, объекты, чтобы понять — Табаков в каждом, везде, всегда и навсегда!.
Табаков это — «Современник», Подвал на Чаплыгина, Новая Табакерка на Сухаревской, Театральный колледж на Макаренко. И коллеги, и партнеры, и ученики — Миронов, Машков, Безруков, Смоляков, Егоров, Германова, Зудина, Беляев… Он учитель, он строитель…он...
В Табакове поражал Табаков-лицедей, Табаков-организатор, Табаков-отец для детей своих и детей театральных. Табаков-шутник, Табаков-первая величина, обескураживающая своей невероятной простотой.
Никакого пафоса, многозначительной позы, фразы — это не он. Табаков — это отсутствие дистанции, доступность практически для любого, связанного с ним профессией или делом. Он не выключал телефон, а если не мог ответить, то непременно перезванивал: «Это Табаков. Вы мне звонили?» Это он-то, человек с вершины? Да, он, и никто иной — с хитрой улыбкой, с десятком интонаций в голосе, и эти интонации могли изменить любую ситуацию. Он — наивный как ребенок и мудрый, как гуру.
Табаков — мозг, генератор идей. У него армия учеников, потому что его ученики своих учили по Табакову, а те в свою очередь — по этой же системе. Мог бы успокоиться, имея строй продолжателей и защитников, а он открыл театральный колледж, чтобы выстроить свою, только им выстраданную за многие годы систему актерского образования. Систему жесткую, но оказавшуюся результативной — выпускников колледжа с удовольствием берут в столичные театры. Колледж — его последняя радость и гордость, три выпуска. Он мечтал, чтобы школа его воспитывала не только профессионалов, но и образованных людей. Поэтому помимо дисциплин в обязательную программу для студентов этого средне-специального учебного заведения включались посещения театров, музеев и значимых событий культурной жизни города.
Два качества, которые выделяют Табакова из всех деятелей театра — это память к прошлому. Память не на словах, а на деле, не мечта, а реальность. Он первым продемонстрировал благодарность драматургам, на пьесах которых вырос и в которых играл: во дворе Табакерки первым поставил памятник Розову, Вампилову, Володину. Помните его Олега Савина из розовской пьесы «Шумный день»? Он так сыграл представителя нового поколения советских людей, которых позже назовут шестидесятниками, что многие ставили знак равенства между героем и артистом. Не случайно на родине Табакова, в Саратове, несколько лет назад открыли памятник Олегу Савину. А на самом деле увековечили вечную молодость Олега Табакова. Уверена, что это не единственный памятник, который поставят этому потрясающему человеку. И улицу назовут, а может, и новый город — он достоин.
А потом он поставил памятник тем, кого лично не знал, но которых почитал своими учителями — Константину Станиславскому и Владимиру Немировичу-Данченко. Но главное, что этим памятником, точнее, его воплощением, Олег Павлович раз и навсегда исправил ошибку — мол, первым шел Станиславский, а уж потом его соратник Немирович. Нет, — решил Табаков, — они на равных строили МХАТ, строили русский театр, поэтому на постаменте нового памятника в их росте не существует разницы, Станиславский и Немирович благодаря Табакову теперь на равных.
Еще одно невероятное качество — воля и ее сила. Как бы он тяжело ни болел (а в последние годы он боролся с тяжелым недугом), он приходил, потому что знал, что ждут, что он решает, от него зависят.
Бледный как полотно, после тяжелой операции, опираясь на руку с одной стороны Машкова, а с другой — Миронова, Олег Павлович пришел в колледж на самый первый его выпуск. Когда вышел к микрофону, первым делом извинился: «Простите, не могу стоять», сел, начал говорить, но — вот чудо - постепенно лицедейство убрало болезненные признаки и он начал шутить, свистеть и стал похож на того самого Олега Павловича, у которого (и это знают все) — САМЫЕ неформальные, САМЫЕ озорные сборы труппы, премии и юбилеи.
«Табаков жжёт», — так говорили о нем и на нашей театральной премии «МК», где он практически с самого ее основания в 1995 году, считался ее живым талисманом. Он сам неоднократно становился ее лауреатом и с удовольствием выходил за именной фарфоровой тарелкой, приходил поддержать своих артистов и тех, кто давно выпорхнул из-под отеческого крыла. Отпускал реплики с мест, и все валялись от хохота, свистел наравне с молодыми артистами, и не было в этом никакой натяжки, желания подстроиться под новое поколение. Он сам был молодым, горячим, сердечным. Редкое сочетание, наблюдаемое в театральной и вообще художественной среде. Молодость так шла его сединам, так была органична с его возрастом, потому что «эго», главное слово для художника — не его слово. Амбиции, тщеславие, мелочность — тоже.
Его слово — жизнь и только жизнь. Он не позволял никому и ничему наступить на нее, помешать ее стремительному движению — только вперед или вверх. Он не знал, что такое отступать, если есть идея, мечта. Значит, что бы ни случилось, во что бы то ни стало она должна быть воплощена, обрести плоть и кровь и, в свою очередь, дать жизнь другому, новому, свежему.
Как-то он признался, что ни разу в жизни не проснулся в плохом настроении. Я ему не поверила: «Олег Павлович, ну так не бывает. А если накануне, вечером пришла плохая новость? А если вас огорчили? Или с женой поругались?» «Всё равно в хорошем, поверь. А с плохим будем бороться». Он и боролся, но не с видом революционера или страдальца, а веселого озорника, величия которого вряд ли кто-то и когда-либо сможет достигнуть.
Три последних месяца своей жизни он провел в больнице. Он боролся. Он хотел жить и не оставлять нас. Как мы теперь будем без него? Оторопь. Растерянность. Горе.
Автор: Марина Райкина
