Вот уже два с половиной месяца в России действует закон об оскорблении власти. Предусмотрены наказания в виде внушительных штрафов и административных арестов. За приговорами дело не станет.
А как быть с оскорблениями граждан со стороны самой власти?
Для начала уточним, что считать оскорблением. Когда 19 миллионов людей (данные Росстата) живут в России на доходы ниже прожиточного минимума, щедростью никак не отличающегося, а 15% семей (данные соцопросов) денег хватает только на еду, и отнюдь не деликатесы, разве это не оскорбление как человеческого достоинства миллионов, вынужденных влачить нищенское существование, так и гордости за свою страну каждого гражданина России? Причем оскорбление именно со стороны власти, она при этом прекрасно себя чувствует, ее представители уверенно наращивают личные доходы, которые (по данным их деклараций) далеко не всегда объясняют привычный им уровень жизни, замечательное движимое и особенно недвижимое имущество, оказавшееся в их собственности. И ведь все это происходит в «социальном», по Конституции, государстве!
Юридически, однако, никакое это не оскорбление. Оскорбление, во всяком случае, по свежему закону — это распространение информации «в неприличной форме, которая оскорбляет человеческое достоинство и общественную нравственность».
Форма, запомним, важнее содержания. Что ж, чиновники, на родном для них матерном языке посылающие граждан по известным адресам, конечно, встречаются, говорят, они есть даже в МИДе, но чтобы их за это судили, не помню. Хотя ответ на вопрос «почему?» труда не составляет — никто на них в суд не подавал. И не потому, что не оскорбился, а потому что в защиту суда веры мало, власть-то суд защитит, теперь практически в автоматическом режиме, а вот граждан от власти — это еще большой вопрос.
В новом законе фигурирует «неприличная форма» оскорбления, была бы нецензурная — все было бы ясно, а «неприличная» — здесь возможны споры. Вот совсем свежий пример.
Андрей Белоусов, помощник президента, сын, кстати, академика АН СССР, в начале июня внезапно назвал «дураками» и «идиотами» российских предпринимателей, которые, как выяснил кремлевский чиновник, причастны к передаче в СМИ текста его, ставшей с тех пор знаменитой, записки на имя Владимира Путина, в которой предлагалось «изъять» в федеральный бюджет на нужды реализации майского указа «сверхдоходы», полученные поименованными в записке крупными компаниями за счет благоприятной внешнеэкономической конъюнктуры. Помощник президента прямо так и заявил: «Ну какие же дураки! Надо же, такие миллиарды, и такие идиоты».
Это разве не оскорбление? Или приличия остались соблюдены? Уверен, иски в защиту чести и достоинства не последуют. Во-первых, доказательство того, что ты не идиот, в суде сопряжено с попаданием как раз в идиотскую ситуацию. Во-вторых, кто же из российских крупных предпринимателей станет судиться с кремлевским чиновником, да еще по должности близким к президенту, по любому поводу — так можно перестать быть миллиардером, а тогда, по логике предпринимателя, получается, что ты и в самом деле дурак. Да что там суд, представить себе, чтобы кто-нибудь из предпринимателей публично хотя бы в шутку ответил помощнику президента его же словами, просто невозможно.
Что и говорить, хороший прецедент создал Белоусов. Но он не только о том, что можно считать оскорблением, а что, несмотря на наличные признаки, выгоднее им не считать и тихо сглотнуть, как считают наши миллиардеры, а я далек от того, чтобы защищать их от власти.
Стоит обратить внимание на содержательную сторону конфликта. Помощник, безусловно, вправе предлагать президенту меры, которые, как он считает, необходимы в данных обстоятельствах. Это его работа. Но, что характерно, он ни на минуту не захотел взглянуть на сложившуюся ситуацию глазами тех, чьи доходы предложил «изъять».
Между тем понятно, что дистанция в принятии директив от предложений помощника с его записками до решения президента измеряется длиной кремлевских коридоров. Дальше — проработка в правительстве, но если принципиальное решение президентом принято, возможности его остановить резко снижаются. В этих условиях апелляция к СМИ и к общественному мнению — едва ли не последний ресурс. И, заметим, по меркам демократического общества — вполне стандартный. А вот по меркам Белоусова — это дурацкий поступок.
Но от его записки настолько явно повеяло боевыми буднями ЧК (чем «изъятия» в интересах выполнения указа, не подкрепленные никакими законами, отличаются от знаменитых экспроприаций и конфискаций в интересах советской власти?), что предприниматели почувствовали бегущий за воротник предательский холодок. По их признанию, на которое ссылается сам Белоусов, они испытали шок. Стоит ли удивляться, что последовал публичный скандал?
Разве предприниматели его устроили? Это для Белоусова скандал в том, что текст его записки оказался в распоряжении СМИ. На самом же деле, как давно и мудро было сказано: написанное пером не вырубишь и топором. Белоусов теперь уверяет: передав текст его записки журналистам, предприниматели добились «эффекта гранаты, брошенной в курятник» и «сами себе в ногу выстрелили», вызвав падение акций собственных компаний.
Падение акций действительно имело место, но ведь и от прямого «изъятия» власть отказалась. Теперь представителями государства при участии самих предпринимателей прорабатываются условия привлечения инвестиций в те или другие составляющие нацпроектов — это, как ни посмотреть, все-таки более цивилизованная форма государственно-частного партнерства. Раненая нога заживает. Акции вернулись к прежним значениям.
Риски, правда, есть всегда. Предпринимателей не мог не насторожить первый вице-премьер Антон Силуанов, который на недавнем Петербургском экономическом форуме предупредил: «Есть бизнес, который ждет льгот. Не дадите льгот или субсидий — не буду финансировать». Предупреждение в том, что подход государства к партнерству с бизнесом может сдвинуться в сторону замечательной по искренности идеи Остапа Бендера: «Бензин — ваш, идеи — наши!».
Любопытная деталь. Силуанов говорил, что «у бизнеса существует какой-то нигилизм», задача же в том, «чтобы нигилизма не было в умах». Не знаю, почему первый вице-премьер использовал именно такие формулировки, но хочу напомнить: «нигилисты» в лексиконе России конца XIX века — это ниспровергатели-революционеры-бомбисты. Так что, если следовать современной моде и придерживаться отечественных исторических традиций, Силуанов поместил бизнесменов в зажигательную компанию. С такой уж совсем не до партнерства!
У Белоусова, как видим, появились последователи. Среди них глава Следственного комитета Александр Бастрыкин. Его появление на стороне Белоусова, впрочем, закономерно. Слабость первоначальной идеи, изложенной в записке помощника президента, в том, что пресловутые «изъятия» взялись из ниоткуда, упали на головы предпринимателей с чистого в правовом смысле неба. Именно этот пробел Бастрыкин, как практикующий юрист, предлагает исправить. Но уже на витке нацпроектов. «Увеличилось число российских олигархов. На этом фоне правовыми методами надо подключать наш большой и средний бизнес к реализации национальных проектов», — до сих пор Бастрыкин излагает общий подход. А дальше следует его ноу-хау: «Я не знаю, может быть, они и включены в эту деятельность. Но такого закона я не видел, а я бы принял». Пока же, стоит повторить, глава Следственного комитета «не знает», включен ли бизнес в реализацию нацпроектов, из чего, скорее всего, следует, что он узнает об этом, когда появятся соответствующие уголовные дела.
Вернемся к тому, что считать оскорблением. По закону его маркер — «неприличная форма». По сути же оскорбительно, в частности, когда тебе говорят одно, а делают другое. Мы обратились к тому, что даже те, кто защищены миллиардными капиталами, не застрахованы от попадания в оруэлловское зазеркалье, когда с самого верха постоянно говорят о смягчении делового климата и поддержке предпринимательской инициативы, и тут же оттуда же вдруг прилетает установка на изъятие того, что кто-то посчитал сверхдоходом. Или вдруг появится закон о дополнительной сверхналоговой нагрузке в виде нацпроектных «субботников». Что уж тогда говорить о незащищенных деньгами, иностранными паспортами и зарубежной собственностью гражданах, сталкивающихся с госложью. Это именно то, что «оскорбляет человеческое достоинство и общественную нравственность».
Николай Вардуль
