Владимир Владимирович Шахиджанян:
Добро пожаловать в спокойное место российского интернета для интеллигентных людей!
Круглосуточная трансляция из офиса Эргосоло

Письма советской интеллигенции против реабилитации И.В.Сталина (1966) Часть 2

Вскоре 13 других деятелей науки и культуры подписали еще одно письмо в Президиум ЦК КПСС:


ПИСЬМО 13-ТИ ДЕЯТЕЛЕЙ СОВЕТСКОЙ НАУКИ, ЛИТЕРАТУРЫ И ИСКУССТВА В ПРЕЗИДИУМ ЦК КПСС ПРОТИВ РЕАБИЛИТАЦИИ И. В. СТАЛИНА
25 марта 1966 г.

В Президиум ЦК КПСС

Уважаемые товарищи!

Нам стало известно о письме 25-ти видных деятелей советской науки, литературы и искусства, высказывающихся против происходящих в последнее время попыток частичной или косвенной реабилитации Сталина. Считаем своим долгом сказать, что мы разделяем точку зрения, выраженную в этом письме.

Мы также убеждены, что реабилитация Сталина в какой бы то ни было форме явилась бы бедствием для нашей страны и для всего дела коммунизма. ХХ и ХХII съезды партии навсегда вошли в историю – не только нашу, но и мировую – как съезды, безоговорочно осудившие чуждый духу коммунизма культ личности. Политическая и моральная сила нашего народа выявилась в той принципиальной решительности, с какой это было сделано. Не случайно решения съездов нашли такую горячую поддержку у советских людей и были одобрены абсолютным большинством компартий мира. Идти назад, отменить хотя бы часть сказанного и постановленного, перерешить вопрос хотя бы наполовину, с оговорками, это нанесло бы тяжелый удар по авторитету КПСС и у нас, и за рубежом. Ничего не выиграв, мы бы многое потеряли.

Те из нас, кто по поручению партии и правительства поддерживают контакты с зарубежными сторонниками мира и Советского Союза, знают по опыту, какое огромное значение имеет вопрос о культе личности для всех наших друзей за рубежом. Сделать шаг назад к Сталину значило бы разоружить нас при дальнейшем проведении этой работы.

Как и 25 деятелей интеллигенции, подписавших письмо от 14 февраля, мы надеемся, что пересмотра решений ХХ и ХХII съездов по вопросу о культе личности не произойдет.

1. Действ[ительный] член Академии Мед[ицинских] наук, лауреат Ленинской и Государств[енных] премий П.Здрадовский
2. Действительный член АМН СССР В.Жданов
3. Старый большевик-историк И.Никифоров, член партии с 1904 г.
4. Писатель, лауреат Ленинской премии С.Смирнов
5. И.Эренбург, писатель
6. Игорь Ильинский (народный арт[ист] СССР)
7. В.Дудинцев, писатель
8. А.Колмогоров, академик
9. Б.Астауров (чл[ен]-корр[еспондент] АН СССР)
10. А.Алиханов (акад[емик])
11. И.Кнунянц (акад[емик])
12. Г.Чухрай (засл[уженный] деятель искусств РСФСР, лауреат Ленинской премии, кинорежиссер)
13. Вано Мурадели

АП РФ. Ф. 3. Оп. 24. Д. 495. Л. 86–88. Подлинник. Машинопись.

______________________________________

О своем участии в письме 25-ти писал в "Воспоминаниях" А.Д.Сахаров:

А.Д.САХАРОВ О СВОЕМ УЧАСТИИ В ПИСЬМЕ 25-ТИ

В январе 1966 года бывший сотрудник ФИАНа, в то время работавший в Институте атомной энергии, Б. Гейликман, наш сосед по дому, привел ко мне низенького, энергичного на вид человека, отрекомендовавшегося: Эрнст Генри, журналист. Как потом выяснилось, Гейликман сделал это по просьбе своего друга академика В. Л. Гинзбурга.

Гейликман ушел, а Генри приступил к изложению своего дела. Он сказал, что есть реальная опасность того, что приближающийся ХХIII съезд примет решения, реабилитирующие Сталина. Влиятельные военные и партийные круги стремятся к этому. Их пугает деидеологизация общества, упадок идеалов, провал экономической реформы Косыгина, создающий в стране обстановку бесперспективности. Но последствия такой «реабилитации» были бы ужасными, разрушительными. Многие в партии, в ее руководстве понимают это, и было бы очень важно, чтобы виднейшие представители советской интеллигенции поддержали эти здоровые силы. Генри сказал при этом, что он знает о моем выступлении по вопросам генетики, знает о моей огромной роли в укреплении обороноспособности страны и о моем авторитете. Я прочитал составленное Генри письмо – там не было его подписи (он объяснил, что подписывать будут «знаменитости»). Из числа «знаменитостей» я подписывал одним из первых. До меня подписались П. Капица, М. Леонтович, еще пять-шесть человек. Всего же было собрано (потом) 25 подписей. Помню, что среди них была подпись знаменитой балерины Майи Плисецкой. Письмо не вызвало моих возражений, и я его подписал.

Сейчас, перечитывая текст, я нахожу многое в нем «политиканским», не соответствующим моей позиции (я говорю не об оценке преступлений Сталина – тут письмо было и с моей теперешней точки зрения правильным, быть может несколько мягким, – а о всей системе аргументации). Но это сейчас. А тогда участие в подписании этого письма, обсуждения с Генри и другими означали очень важный шаг в развитии и углублении моей общественной позиции.

Генри предупредил меня, что о письме будет сообщено иностранным корреспондентам в Москве. Я ответил, что у меня нет возражений. В заключение Генри попросил меня съездить к академику Колмогорову, пользующемуся очень большим авторитетом не только среди математиков, но и в партийных и особенно в военных кругах. Колмогоров тогда как раз приступал к осуществлению своих планов перестройки преподавания математики в школе. Немного отвлекаясь в сторону, скажу, что считаю эту перестройку неудачной, «заумной». Мне кажется, что введение в школьный курс идей теории множеств и математической логики не приводит к большей глубине понимания – для детей это все преждевременно и вовсе не самое главное для практического освоения методов математики, так нужных в современной жизни; мне кажется гораздо более правильным сочетание классических методов изложения, пусть даже не отвечающих современному «бурбакизму», – но ведь на Евклиде учились и росли многие поколения – и чисто прагматического изучения наиболее работающих и простых по сути дела методов, в особенности понятия о дифференциальных уравнениях. Но в тот раз мы не могли поговорить об этом. Я приехал к Колмогорову, договорившись по телефону; он заранее предупредил, что куда-то спешит. Я впервые увидел его в домашней обстановке.

Это был уже немолодой человек, поседевший, но еще стройный, загорелый и подвижный. У него была мягкая манера держаться и говорить, слегка по-аристократически грассируя, но в то же время легкий налет отчужденности. Прочитав письмо, Колмогоров сказал, что не может его подписать. Он сослался на то, что ему часто приходится иметь дело с участниками войны, с военными, с генералами, и они все боготворят Сталина за его роль в войне. Я сказал, что роль Сталина в войне определяется его высоким положением в государстве (а не наоборот) и что Сталин совершил многие преступления и ошибки. Колмогоров не возражал, но подписывать не стал. Через пару недель, когда о нашем письме уже было объявлено по зарубежному радио, Колмогоров примкнул к другой группе, пославшей аналогичное письмо съезду с обращением против реабилитации Сталина. Сейчас я предполагаю, что инициатива нашего письма принадлежала не только Э. Генри, но и его влиятельным друзьям (где – в партийном аппарате, или в КГБ, или еще где-то – я не знаю). Генри приходил еще много раз. Он кое-что рассказал о себе, но, вероятно, еще о большем умолчал. Его подлинное имя – Семен Николаевич Ростовский. В начале 30-х годов он находился на подпольной (насколько я мог понять) работе в Германии, был, попросту говоря, агентом Коминтерна. Вблизи наблюдал все безумие политики Коминтерна (т.е. Сталина), рассматривавшего явный фашизм Гитлера как меньшее зло по сравнению с социал-демократическими партиями с их плюрализмом и популярностью, угрожавшими коммунистическому догматизму и единству и монопольному влиянию в рабочем классе. Сталин уже тогда считал, что с Гитлером можно поделить сферы влияния, а при необходимости – уничтожить; а либеральный центр – это что-то неуправляемое и опасное. Эта политика и была одной из причин, способствовавших победе Гитлера в 1933 году. Ростовский в ряде статей выступал против опасности фашизма; наибольшую славу принесла ему книга "Гитлер над Европой", написанная в 1936 году и вышедшая под псевдонимом Эрнст Генри, придуманным женой Уэллса. Впоследствии этот псевдоним стал постоянным.

У Генри была интересная самиздатская статья о Сталине – он мне ее показывал, так же как и свою переписку с Эренбургом на эту тему. Но Генри ни в коем случае не был "диссидентом".

А.Д.Сахаров. Воспоминания. В 2-х т. М.: Права человека, 1996.Ч.2. Гл.1.

________________________________________

Возможно, существовало еще третье письмо, подписанное академиками А.П.Александровым, Н.Н.Семеновым и Ю.Б.Харитоном:

О ПИСЬМЕ А.П.АЛЕКСАНДРОВА, Н.Н.СЕМЕНОВА И Ю.Б.ХАРИТОНА*

Во время празднования 70-летия Н.С. Хрущева АП поднял за него тост и сказал: «Вы нас избавили от страха.» «Соратники» Хрущева в дальнейшем не раз напоминали ему об этом…

Но к гораздо более серьёзным неприятностям мог привести другой его поступок. Это было уже во времена Брежнева. После свержения Хрущева в верхах начала готовиться реабилитация памяти Сталина. Об этом стало известно в обществе, которое попыталось оказать сопротивление в виде кампании «подписантов» – творческая интеллигенция стала слать протестные письма в ЦК и правительство. Кампания была жестоко пресечена – изгнание из партии, снятие с должностей…

«Тогда в преддверии 23 съезда КПСС*, который должен был узаконить очередной извив генеральной линии партии, – пишет Е.Б.Александров, – три могущественных академика – Александров, Семёнов и Харитон, под чьим техническим контролем была вся военная мощь страны (ядерное и химическое оружие), написали коллективное письмо в ЦК с призывом не восстанавливать культ Сталина.»

Письмо было написано в единственном экземпляре, чтобы не было утечки на Запад, и передано помощнику Брежнева. Они считали, что только в этих условиях могут рассчитывать на успех мероприятия и на снисходительность властей.

Тем не менее все трое понимали рискованность такого шага, а Александров полагал, что ненавидевшие Хрущева преемники могли припомнить и не запланированный, т.е. не заказанный ему, тост, и считал вполне вероятным, что в ближайшее время его арестуют.

По его словам, «никакой внешней реакции на письмо не последовало». Но он был уверен, что именно оно изменило намерения вождей режима, которые не стали публично пересматривать решения 20 и 22 съезда партии относительно роли Сталина. И, надо сказать, откровенно гордился этим.

Александров П.А. Академик Анатолий Петрович Александров. Прямая речь. М.: Наука, 2002, c.236-238.


Источники: 
1. Реабилитация: как это было. Документы Президиума ЦК КПСС и другие материалы. Том 2. Февраль 1956 - начало 80-х годов. М.: МФД: Материк, 2003 (документы №10 и 13).
2. Сахаров А.Д. Воспоминания. В 2-х т. М.: Права человека, 1996.Ч.2. Гл.1.
3. Александров П.А. Академик Анатолий Петрович Александров. Прямая речь. М.: Наука, 2002, c.236-238.

Источник

404


Произошла ошибка :(

Уважаемый пользователь, произошла непредвиденная ошибка. Попробуйте перезагрузить страницу и повторить свои действия.

Если ошибка повторится, сообщите об этом в службу технической поддержки данного ресурса.

Спасибо!



Вы можете отправить нам сообщение об ошибке по электронной почте:

support@ergosolo.ru

Вы можете получить оперативную помощь, позвонив нам по телефону:

8 (495) 995-82-95