По следам «Молодой гвардии»

Фронт медленно отходил от столицы. 9 июня 1943 года – последняя  воздушная  тревога.  Всеволод  Вишневский  старался  привлечь к сотрудничеству  лучших  авторов.  В  то  время  много  говорили о повести Петра Вершигоры «Люди с чистой совестью». Кто-то из Кукрыниксов пошутил:

• Вишневский хочет укрепить «Знамя» на самой вершигоре.

Лицо журнала менялось. Меньше стало рукописей «с колес», сиюминутных очерков-зарисовок. Теперь на страницах журнала не просто рассказы о событиях, а попытки осмыслить происходящее, копнуть поглубже. Естественно, прибавлялись и книги на нашей полке. Книги с автографами.

К нам в дом зачастил Александр Фадеев – в «Знамени» шла работа над «Молодой гвардией». Случайно, в разговоре, мама сказала, что едва ли не каждый день общается с Либединскими. Фадеев схватил карандаш:

• Скорее давайте адрес!

Либединские очень дружили с Фадеевым, даже долгожданного сына назвали  в  его  честь  Сашкой.  На  какое-то время  Александр Александрович потерял их из вида. Возможно, это было связано с женитьбой Юрия Николаевича и его переездом в Воротниковский переулок.

• Так давайте же адрес!

В книге «Зеленая лампа» Лидия Либединская описывает их встречу с Фадеевым: «Что это вы, ребята, запропастились? Я случайно обнаружил ваше местожительство. Был у Нины Леопольдовны, машинистки, которая вам тоже печатает, вот и узнал, где вы обитаете».

Фадеев не впервые разыскивал Либединского. В музее современной истории России я видела его записку Лидии Ивановне Стишовой от 20 мая 1935 года, кажется, в Радиокомитет: «Милая Лида и столь же милая Лиза! Убедительно и, я бы сказал, слезно прошу переслать вышеприлагаемые письма Эренбургу и Либединскому. Передайте последнему, что я так и не могу понять, где же он живет, в Москве или в Ленинграде – и каков его адрес?»

О подвиге краснодонских юношей и девушек Фадеев, как и все, прочитал в «Правде» летом 1943 года. А первым о том, что случилось в Краснодоне, узнал корреспондент Леонид Яблонский, который вместе с нашими войсками ворвался в город, увидел, как извлекали тела погибших из шурфа шахты. Был потрясен. И написал в ЦК комсомола Украины. Его сообщение поступило туда 31 марта 1943 года. Секретарь ЦК В. Костенко сразу же поставил в известность Н. С. Хрущева. Тот отреагировал мгновенно:

• Возьмите образец, как мы пишем Сталину. Подготовьте текст и приложите Указы о награждении.

Из Москвы приехала комиссия ЦК ВЛКСМ во главе с А. Торициным. Жил он у Елены Николаевны Кошевой. Мать Олега помогла составить списки для награждения. Списки, десятки вариантов, много раз менялись. Кого-то вычеркивали, кого-то добавляли, снова вычеркивали, снова добавляли… За полтора месяца, с 19 июля по 5 сентября 1943 года, поступило много предложений от Ворошиловградского обкома комсомола, комиссии Торицына, бюро ЦК ЛКСМ Украины, бюро ЦК ВЛКСМ… Среди организаторов называли Василия Левашова, Анатолия Ковалева, Леонида Дадышева, Евгения Мошкова… Везде – Иван Туркенич и Виктор Третьякевич. Кстати, фамилии Туркенича и Третьякевича я нашла и в газете «Ворошиловградская правда» от 30 июня 1943 года, практически в первой публикации о молодогвардейцах. Они и там названы организаторами.

Дело оказалось не просто трудным – труднейшим. Ребята, оставшиеся в живых, ушли на фронт. Девушки-связные не были членами штаба, поэтому мало кого знали. Радик Юркин подросток. Родители? Но многие вообще не имели представления о борьбе, которую вели их дети.

В начале сентября Хрущев подписал Записку на имя Сталина. Создателями организации были названы трое – Олег Кошевой, Иван Земнухов и Сергей Тюленин. Потом добавились фамилии Ульяны Громовой и Любови Шевцовой.

Сталин поддержал предложение. Уже на следующий день появился Указ о присвоении им звания Героя Советского Союза. Посмертно. Награды получили и другие члены организации. В том же номере очерк Фадеева «Бессмертие», написанный по горячим следам.

Сталин вызвал Фадеева:

• Найдите талантливого писателя. Пусть срочно едет в Краснодон.
• В Краснодон поеду я сам, – решительно сказал Фадеев.

Бросив все дела, Александр Александрович помчался в Краснодон.  Собирать  материал для романа. Как и Торицын, остановился у Елены Николаевны Кошевой. Так же слушал ее  рассказы.

А  рассказы  были  невеселые.  Город  бурлил,  многие  плакали.  К  слезам  горя  добавились  слезы,  вызванные  несправедливостью: Указ, этот злополучный Указ! Кого-то забыли, кого-то потеряли, заслуги одних приписали другим…

Самое большое потрясение – несправедливость по отношению к Виктору Третьякевичу и Ивану Туркеничу. Как потом выяснилось, Третьякевич в первых списках был, правда, не на звание Героя, а на награждение орденом Отечественной войны. Трудно сказать, как складывалась у Торицына версия о предательстве Третьякевича, но в своей Справке он написал, что Виктор «по показаниям наших следственных органов… не выдержал страшных пыток» и «давал подробные показания о членах организации и о ее боевой деятельности». После этого  имя  Третьякевича  стали  вымарывать  из  документов о деятельности «Молодой гвардии», изъяли из списка героев-молодогвардейцев. А Ивана Туркенича в первых списках вообще не было. Потом он вдруг появился, но тоже не на звание Героя, а на награждение орденом Ленина. Кончилось орденом Красного Знамени.

Дальше – больше. В списках награжденных не оказалось Анатолия Ковалева, Анатолия Лопухова, Надежды Петрачковой, Юрия Полянского, Евгения Климова, Василия Гукова…  На  стенах  камер, где мучили ребят, были обнаружены надписи, сделанные карандашом.  Одну  из  них  запечатлел  фотокорреспондент  Л. Яблонский:

«Взят Гуков В. С. 1943.I.6.» Чуть ниже еще несколько фамилий – Бондарева, Минаева, Громова, Самошина. Среди награжденных девушки есть, Гукова – нет.

Забыли и Юрия Виценовского. В Краснодоне, в музее «Молодой гвардии», хранится его предсмертная записка из тюрьмы: «Родные мои! Получил вчера две записочки. Спасибо за бурки и одеяло. Теперь тепло. Только пропадет оно здесь. Судьбу нашу решает фронт. Этот гул может сделать свое дело. Надежды на освобождение нет». Юрий был арестован позже других, вместе с Анной Соповой они вынашивали план освобождения ребят. Не успели. Оба погибли. Сопова в Указе названа, Виценовский – нет.

Нет в Указе и фамилии Василия Левашова, активнейшего члена штаба. Возможно, до прихода в город Ивана Туркенича именно он являлся командиром. В «Молодой гвардии» было два Левашовых – братья Василий и Сергей. Сергей награжден, Василий – нет.

Всего полгода назад горе объединило родителей, сблизило. Указ разделил их: одни погибшие оказались достойны награды, другие даже не упомянуты.

Куда же идти? Кому жаловаться? А тут как раз Фадеев появился, роман пишет. Елена Николаевна начеку: «Не мешайте писателю!» Наиболее настойчивые все же прорывались. Фадеев разводил руками: «Так решила комиссия Торицына». Но родители умоляли:

«Разберитесь!»

Разбираться Фадеев не стал. Перед ним стояла другая задача – создать произведение. Эпохальное. Сталин торопит, а он почти месяц торчит здесь! Заверил: все замечания обязательно учтет… Успокоил: такое, как с Указом, не повторится. Обещал: как  только книга выйдет, всем пришлет.

13  декабря  1944  года  Фадеев,  наконец,  записал  в  дневнике:

«Сегодня в 8 часов вечера закончил «Молодую гвардию».

***

За право первой ночи – публиковать отрывки боролись все средства массовой информации. Фадеев отказывал, говорил, что многие главы еще требуют работы. Все же одну главку отдал в «Комсомольскую правду». А потом отнес роман в журнал «Знамя», один из самых популярных и читаемых.

Непреложное правило любой редакции: не выпускать джина из

бутылки, пока не будет сдана хотя бы половина произведения. Автор – живой человек, мало ли что может случиться. И еще – вдруг не хватит творческого запала, мастерства?

Тут ситуация особая. Во-первых, талант Фадеева: было ясно, что он не сойдет с дистанции. Во-вторых, подгоняло время: такую рукопись нельзя долго держать в столе. И журнал рискнул. Анатолий Тарасенков, заместитель главного редактора, был счастлив. Бросился к маме:

• Это – в первую очередь!

Перепечатывать приходилось несколько раз. Рабочего времени нехватало, поэтому мама брала рукопись домой, печатала до глубокой ночи. Александр Фадеев приходил часто, на курьерских обязанностях.

В  РГАЛИ,  Российском  Государственном  архиве  литературы и искусства, сохранились страницы «Молодой гвардии», перепечатанные мамой. Аннотация: «Машинопись с авторской и редакционной правкой. Год 1945. 750 стр. машинописного текста». Страницы сшиты белой толстой ниткой. Наша машинка «Смисс-премьер» не имела латинского шрифта, поэтому слова «Setzen Sie sich! Schneller!», когда немецкий офицер приглашает Любку в машину, написаны рукой мамы, чернилами.

Фадеев выдавал продукцию на-гора. К счастью, как у любого писателя, у него бывали взлеты и падения. Мама зашивалась, поэтому даже  радовалась  отсрочкам-задержкам.  Но  с  другой  стороны  – с каким нетерпением ждали мы каждую новую порцию! Мама, теперь можно признаться, подкладывала копирку, делала лишний экземпляр и приносила домой. Текст был совершенно слепым, не отредактированным. Но мы зачитывали его до дыр. И наши знакомые. И знакомые знакомых…

В 1946 году роман вышел отдельной книгой. Фадеев, как и обещал, сразу же отправил десятки экземпляров в Краснодон. Настроение было праздничное, приподнятое.

• Поздравляю, – кричала мама в телефонную трубку, когда роман вышел и когда была напечатана первая восторженная рецензия. Не где-нибудь, в «Правде»!

Но победа оказалась пирровой. Через несколько месяцев в той же «Правде» появилась разгромная статья: Фадеев сгустил краски, описывая отступление наших войск, слабо показал руководящую роль  партии.

Фадеев покаялся. Перевел дух, и начал писать второй вариант романа. Говорил Лиде Либединской, что переделывает молодую гвардию на старую.

Одновременно работал над пьесой, которую ставил театр киноактера. Сначала играли на малой сцене, потом «переехали» на больую.  Еще  писал  сценарий ильма. И опять мама печаала, и опять он выдавал проукцию на-гора. Смутно помю его рассказ, как вручал акую-то премию Инне акаровой, исполнительнице оли Любки Шевцовой. Снаала Инна Макарова должна ыла играть Валерию Борц. отом поняли, что выбор не ерен. Любка – вот героиня нны Макаровой! А Валеией Борц стала Людмила агалова.

В конце 1947 года Фадеев ришел к нам, как в воду опуенный:

–  Завтра фильм     будет мотреть Сталин.

Ничего хорошего от этого росмотра   никто   не   ждал: картина  сделана  по  первой редакции романа, раскритикованной. Фадеев был уверен, что двухсерийный фильм Сергея Герасимова будет запрещен.

Странно, но катастрофы не произошло. Сталину объяснили, что режиссер следовал тексту романа. В общем свалили на Фадеева. Что ж, с романом все ясно. Так хотя бы фильм спасти!

Впрочем, указание Сталин дал: доделать-переделать в фильме сцены отступления советских войск, глубже показать руководящую роль  партии.

Но фильм – не рукопись на бумаге. «Переписать» съемку нельзя. Тем не менее, совершили невозможное: что-то вырезали, что-то добавили голосом за кадром…

Казалось бы, все не так уж плохо. Но мы с мамой видели: Фадеев какой-то мрачный, растерянный. Разговоры о своем романе не поддерживает: «Извините, спешу!» Как-то Лида Либединская обмолвилась:

• У него неприятности.

Неприятности были большие: из Краснодона стали идти письма-отклики на роман.

Первое письмо, летом 1946 года, от Д. К. Андросовой, матери погибшей  Лиды  Андросовой:  «Я,  дорогой  писатель  Александр Александрович, была так расстроена, растеряна, сидела и думала, какие же мы еще с мужем счастливые, что к нам заехал такой великий человек и что наша дочь заслужила это… Получив роман, я сразу начала читать его, потому что мне было очень интересно знать, что написано за нашу дочь…

И вдруг я дочитываюсь до того, что дневник нашей дочери попал в полицию  и  поэтому  узнали,  кто  был  организатор  этой  группы. Я сразу же сделалась умалишенной и что делалось со мной – я вам передать не могу. Мне так было больно и обидно, думаю: почему же написана неправда? Ведь нашей дочери не только дневник, а даже ни единой записочки не попадало в полицию. Дневник Лиды вместе с флагом были спрятаны у семьи Кезиковой, и мы его взяли, когда пришли наши, и послали его в Москву. Об этом знают буквально все родители нашего поселка.

Мы, родители Лиды, просим вас, дорогой писатель Александр Александрович, объяснить нам, возможно, вам кто-либо по злобе к нам чего глупого наговорили. Я ожидала в вашем романе совсем другое… Вы, дорогой писатель, даже не расспрашивали меня за дочку мою… Вы только записали с ее фото черты лица, одежду и только спросили, какая она была собой, стройная, радостная в жизни…»

Второе письмо – от Надежды Тюлениной, сестры Сергея, 19 января 1947 года «О неверном освещении деятельности «Молодой гвардии» в романе Фадеева». Не Фадееву – Сталину: «Дорогой наш вождь и учитель Иосиф Виссарионович Сталин! Зная Вашу справедливость и любовное отношение к погибшим борцам за революцию, нашу

«Молодую гвардию», я как сестра партизана Сергея Тюленина хочу осветить  Вам  те  важные  вопросы,  которые  являются  неверными в романе Фадеева «Молодая гвардия»…

Роман Фадеева был построен на основании слов матери Олега Кошевого, Елены Николаевны Кошевой, которая не знала никаких подробностей о деятельности подпольной организации, а узнав коечто от меня, даже кличку своего сына, она передала все писателю Фадееву в туманной и искаженной форме… Фадеев почему-то не потрудился подробно расспросить меня, участвующую в организации, а поговорил со мной поверхностно, почему место, где мы живем, называется «Шанхаем» и жив ли основатель поселения.

Особенно меня интересует вопрос: из каких источников взял Фадеев, что семья Кошевого принадлежала к числу подпольщиков, тогда  как  сам  Кошевой  Олег  вступил  в  отряд  «Молодой  гвардии» в ноябре 1942 года и был рядовым подпольщиком… Его мать Елена Николаевна имела тесную связь с немцами, а также его дядя Коростылев Николай, у которого на квартире стоял немецкий штаб. Во время массовых арестов семья Кошевого никаким арестам не подвергалась… Никогда никаких совещаний в квартире Кошевых не происходило, так как во всех комнатах помещались немецкие офицеры. Совещания проходили чаще всего у Третьякевича, Арутюнянца, Земнуховых и в хуторе Шевыревке у Савинкова…

Если писатель Фадеев вникнет во все и даст правильные образы, то его роман будет еще популярнее, потому что остались живые люди, которые возмущаются неправдой и подтасовкой в романе…»

Эти два письма, как и другие, опубликованы в книге «Молодая гвардия» –  художественный  вымысел  и  историческая  реальность». В обоих письмах – критика романа. Но какие же они разные! Андросовой руководит личная обида. У Тюлениной личной обиды нет: образ Сережки – один из самых сильных и привлекательных. Здесь речь идет только о справедливости. О правде.

Фадеев ответил на  оба  письма.  Матери  Лиды  –  спустя  год, 31 августа 1947 года: «Вы, конечно, правы, что дневник Вашей дочери никогда не попадал к немцам. Дневник этот находится у меня, и я его Вам с глубокой благодарностью возвращаю… Я сознательно сделал так,  что  ее дневник  будто  бы после  ее  ареста попал  к  немцам… Весь вымысел… нужен был мне как раз для того, чтобы показать: 1) что немцы с особенной силой терзали Вашу дочь, зная ее советский дух; 2) что немцы знали о ее любви к Сумскому и пытались выудить у нее  признание  о  любимом  человеке.  Этих  обстоятельств не было на самом деле, то есть немцы на самом деле, возможно, не знали об этом, а только догадывались. Но я посчитал возможным ввести это в роман, чтобы тем самым подчеркнуть и возвысить стойкость Вашей дочери и ее бессмертный подвиг…»

Письмо Тюлениной пролежало без ответа еще дольше. Думаю, на него Фадеев вообще не отреагировал бы, как на десятки, сотни других писем возмущенных жителей Краснодона. Но это послано Сталину! Значит, на контроле. От Сталина письмо спустилось Жданову и, наконец, дошло до Фадеева. Вот его ответ: «Письмо Надежды Тюлениной отражает ту обывательскую возню, которую подняли  над  памятью  погибших  юношей  и  девушек  некоторые  из родителей и кое-кто из оставшихся в живых членов этой молодежной организации».

17 марта 1948 года на письме Надежды Тюлениной появилась резолюция: «В архив».

А письма из Краснодона все шли, негодующие, возмущенные. Самые кричащие – от братьев Виктора Третьякевича, о том, какое горе принес их семье созданный Фадеевым образ предателя Стаховича, как две капли воды похожего на Виктора. С памятника над братской могилой молодогвардейцев имя его было сорвано-замазано. Отца парализовало, братьев «ушли» с партийной работы.

Много сделал для установления истины журналист Ким Костенко, который   в   50-х   годах   работал   собственным   корреспондентом «Комсомолнах. В своих статьях он доказывал, что Олег Кошевой был лишь начальником разведки, а комиссаром организации – Виктор Третьякевич. Он и выдавал временные комсомольские удостоверения.

Говорят, после публикации к Киму пришла Валерия Борц, член организации:

• Зачем это нужно? Пусть останется, как у Фадеева.
• Нет, – ответил Ким.
• Тогда пусть будет два комиссара, Третьякевич и Кошевой.
• Так не бывает.

Всплыли еще факты. Книги и статьи К. Костенко, других авторов говорят о том, что не все молодогвардейцы играли ту роль, которую отвел  им  Александр  Фадеев.

Известно: слово не воробей, вылетит – не поймаешь. Но Фадеев мог поймать свое слово, и не одно, а десятки, сотни лживых слов, порочащих героев. Эту фантастическую возможность дал ему Сталин. В новый вариант  романа,  который  Фадеев  писал  пять  лет, он мог внести любые изменения. Нет, не внес. Не захотел!

***

Вторая редакция «Молодой гвардии» вышла в 1951 году. По-прежнему комиссар «Молодой гвардии» – Олег. А Виктор Третьякевич-Стахович, по воле Фадеева, по-прежнему выдает друзей!! Более того, во второй редакции Фадеев решил добавить обвинений:

«Усилия палачей были направлены не только на то, чтобы он разоблачил всех членов «Молодой гвардии», а и на то, чтобы он дал нити, ведущие к подпольной большевистской организации в городе». И он будто бы называет Полину Георгиевну Соколову, нити от которой вели к Лютикову, возглавлявшему подпольную организацию!

На страницах романа по-прежнему нет В. Гукова, Н. Петрачковой, Е. Климова. Нет и Василия Левашова: «В образе Сергея я вывел обоих братьев», – объяснял Фадеев. По-прежнему написано, что от следователя  Кулешова  «стало  известно  о  показаниях  Стаховича, и о том какую роль в гибели «Молодой гвардии» сыграли Вырикова и Лядская». Не жалея красок автор пишет, как «Вырикова, а потом Лядская назвали всех комсомольцев и всех видных ребят… Каждая назвала по два десятка фамилий, которые довольно точно определили круг молодежи, связанной с «Молодой гвардией».

Вырикова и Лядская – фамилии подлинные. По Фадееву – пособницы немцев,  подружки,  которые  когда-то  сидели  за  одной  партой. А они, как потом выяснилось, не только к «Молодой гвардии» отношения не имели, но даже не знали друг друга!

Дело получило общественный резонанс. Создавались комиссии, десятки комиссий самого высокого уровня. Нашли письмо, которое Геннадий Почепцов, истинный предатель, написал начальнику шахты ¹ 1-бис в октябре 1942 года. Он сообщал, что состоит в подпольной организации и готов рассказать о ее работе. Начальник шахты передал письмо начальнику Краснодонской полиции Василию Соликовскому, который и приказал своему заместителю Василию Подтынному начать аресты. Выяснились и другие факты…

13  декабря  1960  года  Виктор  Иосифович  Третьякевич  был награжден  орденом   Отечественной   войны   1   степени.   Посмертно. В «Правде», на последней странице, появилась заметка: «Отважный сын Краснодона». В ней говорилось, что Виктор Третьякевич по решению  Ворошиловградского  обкома  комсомола  был  оставлен в партизанском отряде. Отряд почти полностью уничтожен. Виктор пришел в Краснодон и вместе с ребятами взялся за создание подпольной  комсомольской  организации.  «На  первом  заседании  штаба

«Молодой гвардии» был назначен комиссаром. Вскоре после освобождения Краснодона арестовали бывшего следователя Краснодонской полиции М. Кулешова. Этот мерзавец оклеветал многих, в том числе, и его. Теперь установлено, что это ложь. Виктор  Третьякевич умер, как герой. Когда его подвели к шурфу, он нашел в себе силы, чтобы броситься на стоящего рядом эсэсовца»

Но кто, скажите, прочитал эту коротенькую заметочку? Меньше ста строк? На последней странице газеты?! Единицы…

А к Ивану Туркеничу заслуженная награда пришла спустя почти полвека. Лишь в 1990 году он был посмертно награжден Золотой Звездой  Героя.

В том же 1990 году познакомились, наконец, Вырикова и Лядская, две старые женщины, прошедшие тюрьмы, лагеря, издевательства. Перед этим Ольге Александровне Лядской вручили бумагу о реабилитации: «За отсутствием состава преступления». Зинаида Алексеевна Вырикова только ждала реабилитации. 50 лет несли они свой крест.

Мама была в шоке:

• Хорошо, что Фадеев не дожил…

Конечно, некоторые факты стали известны после смерти Фадеева. Но и тогда, работая над вторым вариантом романа, он многое знал-понимал. Может, потому и застрелился.

В марте 1993 года, в год 50-летия «Молодой гвардии», появилась итоговая Записка межрегиональной Комиссии по изучению истории «Молодой гвардии». Среди ее членов – представители Москвы, Луганска, Кировограда, Краснодона. Записка очень большая. Приведу несколько абзацев:

«Существует много свидетельств, что Олег Кошевой в «Молодой гвардии» был куда более скромной фигурой и… не мог быть организатором  и   комиссаром   комсомольско-молодежного   подполья в Краснодоне. Не позволяли, прежде всего, возраст и  жизненный опыт (к моменту создания «Молодой гвардии» ему было 16 лет). Кроме  того,  как  уже  отмечалось,  Олег  был  принят  в  комсомол в марте 1942 года – для комиссара мощной подпольной организации этот стаж был явно недостаточен… На основании широкого круга источников комиссия  полагает,  что  Олег  Кошевой  организатором и комиссаром «Молодой гвардии» не был. Комиссаром он стал числиться только в декабре 1942 года, когда создавался (фактически на бумаге) отряд «Молот»… Этот отряд формировался втайне от руководителя «Молодой гвардии» Виктора Третьякевича, что сразу же привело к дезорганизации в рядах подпольщиков…

Для выяснения обстоятельств гибели молодых людей была созданы- на комиссия из представителей местных и центральных органов, которую возглавил  А. В. Торицын.  Комиссия  работала  поспешно и недостаточно компетентно. В ее документах отчетливо просматривается субъективизм и предвзятость по отношению к некоторым участникам подполья… Выводы и предложения указанной комиссии были положены в основу решений местных и центральных комсомольских, партийных и государственных органов, которые на многие десятилетия предопределили официально-парадную, но далекую от истины историю «Молодой гвардии»…