Это была «Таганка». И публика была таганская. И таганское электричество потрескивало над креслами медленно заполняющегося зала. И таганские чудеса возникали на пустой по обыкновению сцене — для этих чудес не нужно ничего, кроме духа этого театра…
Вениамин Смехов поставил на «Таганке» спектакль «Нет лет» на стихи Евгения Евтушенко (на фото — репетиция). В спектакле все таганское — верность старым друзьям и умение ухватить дыхание новизны, интернетовское название и звенящие чистой лирикой трогательнейшие стихи классического строя. Сочетания абсолютной точности.
Возможно, сам Смехов считает иначе, но я увидел спектакль-прощание, поклон уходящему в вечность театру.
Прощание на сцене состоялось. Ниже — прощальные слова.
Александр Кабаков
С 1964 года на «Таганке» было жарко: и от успеха у зрителей, и от угроз со стороны «критиков» — жителей «страны дураков». Любимов рисковал ежепремьерно. Морально спасали защитники из «страны чудес»: ученые и поэты. Но риск от этого не уменьшался. Сейчас назову странное слово. Знаете, что было броней? Любовь.
В 1981 году запретили играть спектакль-реквием «Владимир Высоцкий». Юрий Любимов так отозвался о провальном показе кучке начальников: «Спектакль закрыли, а я не горевал. Мне было весело, что мои товарищи, актеры, безукоризненно работали при пустом зале: там сидели люди, готовые умертвить искусство, то есть умертвить душу своего народа. Силы мне давало только одно: высокая художественность. То, что в трудные годы артисты стали настоящими людьми. Они не унизились, они работали свободно, легко, хотя условия были самые неестественные».
Помним ли, умеем ли ценить свое родное спустя годы? Не было бы восторгов публики от «Доброго человека из Сезуана», если бы с тех первых шагов актеры не были подогреты любовью. Говорю уверенно, так как для цикла на канале «Культура» — «Золотой век Таганки» — удалось найти свидетельства: хроникальные кадры любимовской так называемой диктатуры.
Что происходит сегодня? Что происходит в апреле? Не просто весна. Разрядка затяжной напряженности… Я говорю не о мартовских морозах, а о том, что называется «час прозрения».
В начале 90-х я закрыл свою таганковскую страницу. Чем дальше уходил, тем больше уважал наш золотой век: с 1964-го по 1984-й (год фактического изгнания Юрия Петровича Любимова и лишения его советского гражданства). Свобода выбора — неслыханная везуха. Сольные программы на телевидении и на сцене, аудиокниги, путешествия «из Москвы в Москву», постановки в Германии, Израиле, Франции, Америке, издание собственных сочинений, гастроли с музыкой и Аликой по свету и России… И любовь. Уверенно отвечал на вопрос, скучаю ли по театру: «зачем гнаться по следам того, что уже окончено», ведь на расстоянии любить «Таганку» гораздо приятнее! Иногда посещал премьеры, после которых гостевал и закусывал в кабинете Любимова. Последний раз — на 45-летии театра, 23 апреля 2009 года. Мы с женой в Москве, звоню ЮП. «Ну, конечно, приходи с Галей. Если не будет мест, стульчики поставим». Звоню накануне секретарю, она вздыхает: «Каталин вас вычеркнула». Дело доброе: она на 90-летии Любимова умудрялась выпихивать со сцены и Беллу Ахмадулину, и Валю Гафта — чтоб не мешали выступать чрезвычайно полномочным послам. Попросил передать ЮП, что мы все равно придем, с билетами или без билетов. Перезвонил: все в порядке, билеты ждут. После спектакля «Сказки» обнялись и присоединились к гостям в кабинете. Послов не заметили. Холодные искры пронзительных глаз Кати (так зовем ее с 1976 года) пропустил мимо… ушей. Через два года в Праге, на родине «бархатной революции», случилась беда: финансовый конфликт между Катей и труппой развел театр с его создателем. Как и в случае неопрятного бунта Губенко в 90-х, так и в 2011-м цена создателя «Таганки» в истории отечественной культуры не пострадает ни на йоту. Комментировать события я, как и многие, отказывался: правых в этой истории не было.
Осенью того же года позвонил Валерий Золотухин, временное директорство которого мне казалось верным выходом из ситуации. И я сыграл давно оставленную роль Воланда в память об умершем исполнителе, актере-ветеране «Таганки», превосходном и благородном Севе Соболеве... На просьбу Валерия повторить выход на родную сцену опять ответил словами Воланда: «Зачем же гнаться по следам того, что уже окончено?»
А теперь я не узнаю самого себя. Миновал еще год с лишним — и вот в апреле 2013-го на старой сцене «Таганки» состоялась премьера «Нет лет», моего спектакля по стихам Евгения Евтушенко. Как и почему это случилось? Летом несколько раз звонил поэт: «Предлагаю тряхнуть стариной и сделать спектакль в честь золотого века любимовского театра». Потом звонил Золотухин: «Вень, придумай как раньше — в честь юбилея Жени». Руководство департамента культуры Москвы было готово поддержать — в честь 50-летия театра (в 2014 году). Я придумал композицию по стихам Евгения Евтушенко в традициях наших поэтических представлений 60—70-х. Начались репетиции, на вахте мне вручили именную карточку-ключ — проходить в родной театр. Сколь возможно, я колобком уходил и ухожу от попыток втянуть меня в игру группировок. В репзале — все было живым, актеры хотели работать, радовали профотзывчивостью. Вне репетиций — спешил домой. Но мои давнишние, погрустневшие коллеги — реквизиторы, монтировщики, костюмеры — все-таки втягивали… Сходство с перипетиями булгаковского «Театрального романа» не пугало. Свободная душа моя вздыхала и улыбалась. Шли месяц за месяцем, а работать, не вдаваясь в подробности, становилось все труднее. И когда вдался — тогда загрустил.
На «немоей» «Таганке» идут спектакли, усердствуют цеха, со стен бесконечно шевелят память стенды с фотографиями моего прошлого. Спешу с репетиций домой. И всюду в театре мне чудится обезлюбовленность — на фотофоне живых напоминаний: «Антимиры», «Гамлет», «Мастер», «Послушайте», «Галилей», «Сезуан»... Мы с Высоцким, Соболевым, Филатовым, Золотухиным, Хмельницким…
23 апреля, во вторник, все утро наш домашний худсовет с женой Галей. Вечером — премьера «Нет лет». В музыкально-поэтической и пластической композиции, по-моему, удалась перекличка двух видов молодости — временной и вечной. И желание искренностью и мастерством дотянуться до лучших строк поэта, до высоты музыки, звучащей в спектакле. И одарить любовью всех до единого гостей «Таганки». Я звоню Юрию Петровичу в 12 дня. Горничная Нина рада (ну да, я же для нее Атос): через 10 минут Юрий Петрович будет у телефона. «Передайте, пожалуйста, — говорю, — что мы с Галей поздравляем его с 49-м днем рождения нашего театра». Через 10 минут перезваниваю, потом через час, через два, через три — телефон переключен на голос чужой женщины: «Оставьте сообщение после сигнала…» Пики звучат, сигнала никакого. Чужая женщина не дала мужу услышать то, что я сейчас здесь напишу:
«Дорогой Юрий Петрович, я поздравляю Вас с нашим 49-м днем рождения и коротко отчитаюсь по личному поводу. Мне в жизни были подарены десять милостей: и от мамы-папы, и от иных дарителей. Три из них — от Вас.
№ 1. В 1965 году Вы поверили в меня — и я сыграл в «Антимирах» Андрея Вознесенского. Это Вы дали мне веру в себя как в актера.
№ 2. В 1980-м в Кракове на фестивале Вы услышали от Давида Боровского секрет моей нерадивости в репетициях «Дома на набережной» (ломалась моя неказистая личная жизнь, я уходил из семьи). И на прощальном ужине в Варшаве Вы удивили всех, подняв тост за меня и за то, чтоб моя любовь выдержала испытания. Из таганковцев Вас поняли только трое: Боровский, Высоцкий и Золотухин. Кстати, моя будущая жена Галя Аксенова была принята как студентка-театровед в наш театр на стажировку именно Вами.
№ 3. Из всех многочисленных режиссерских работ постановка «Нет лет» была самой рискованной и самой счастливой. Мне было важно поклониться времени и месту. Я ни в коем случае не хотел ни продолжать, ни подражать, ни поражать. Меня пугало таганковское «племя младое и незнакомое». Но оказалось, что эти птенцы любимовской школы — достойные конкуренты нашему прошлому. Они могут все, что Вы от нас требовали в 60—70-е. Мне кажется, этой премьерой мы с ними доказали, что «нет лет».
Спасибо Вам за 49 лет «Таганки» и за любовь».
Вениамин Смехов
