Последнее время меня просто выворачивает от слов о великой России, нашем великом раздолбайстве и пьянстве, которое всех спасёт. Мне становится грустно, когда я вижу и слышу выступления власти, ибо они не ведают что творят. И мне больно, когда я вижу свой народ. И ещё больнее, когда я вижу свой народ в себе.
Мы почему-то решили, что мы достойны своих дедов и прадедов. Что наличие великой истории даёт нам право называться великим народом, при том, что сами мы деградируем и деградируем. Нам нравится ощущение Великой войны, потому что всё, что от нас требуется, — это привязать ленточку и почтить каких-либо там ветеранов. Каких-либо, потому что знать, что они там делали и как воевали, нам не очень-то и нужно. И вот оно — чувство сладостного патриотизма, что мы тогда кого-то ух как побили. И жалкие буржуины, живущие лучше нас, увидели «кузькину мать».
Мы живём в совершенно других условиях, с совершенно другими понятиями и приоритетами. Природа нас манит только возможностью побухать или пожрать. Тяжёлые условия жизни нам не знакомы, едим мы раз в 10 больше, чем наши предки. Причём это больше жирная и тяжёлая пища.
Но нам кажется, что всё наследие наших предков мы должны и обязаны получить по наследству просто так. Самим фактом своего существования. Мы не хотим смотреть по сторонам и видеть хотя бы отголоски правды. Мы не хотим видеть толпы наркоманов, алкоголиков и лентяев, которые наводнили наше общество. Мы не хотим видеть Рим, владевший лучшей армией в древнем мире и павший из-за собственной деградации и тупости. Мы не хотим видеть немцев, милитаристские настроения которых чувствовали все народы в прошлом веке. А сейчас им тяжело набрать солдат для посылки в какой-нибудь миротворческий контингент.
Воюя за нашу страну, наши деды хотели, чтобы их дети и внуки жили лучше. Но вся загвоздка заключается в том, что как бы хорошо ни жило следующее поколение, оно всё равно будет жить плохо. Просто потому, что не знает и не хочет знать, как жили до него. И поэтому, чтобы дети и внуки действительно жили лучше, им нужно оставить систему воспитания, которая даст им знания о реальной ценности того, что они имеют. Проблема в том, что мы не хотим видеть сложность тех процессов, которые составляют основу нашей цивилизации. Мы считаем, что это данность, а значит, её не надо поддерживать, улучшать и, вообще, замечать.
При этом мы очень точно скопировали большинство недостатков наших предков, и иногда действительно кажется, что холопство наше передаётся через гены. Капитализм в нас вызвал нешуточные аппетиты, но не научил работать. Пить «горькую» мы умеем чуть ли не с младенчества, а вот растить и воспитывать детей нас почему-то никто не учит.
Поиск национальной идеи превратился в национальный спорт: кто лучше придумал. И насколько ближе эта придуманная идея к «народу». Народ представляется толпой пьяных алкоголиков с шапками-ушанками. А в итоге каждый пытается найти в нас какую-то такую загогулину, что если её вынуть и показать миру, то станет сразу всё понятно. Желательно, чтобы загогулина была красивая, своё г... называть национальной идеей как-то не хочется. Хотя некоторые так и делают.
Что в итоге? Поколение, которому вталдычивают, что великое — это наше прошлое, а сейчас нужно делать бабки. Поколение, считающее армию аналогом зоны, а институт, точнее, получение корочек, — абсолютной необходимостью. Пиво у нас что-то типа лимонада, а «нажраться» — нормальный (и часто единственный) вид досуга.
И единственный возможный вариант — это очередная великая смута, переходящая в великое возрождение. И очередной Пётр I, создающий на наших костях очередное понимание нашего бытия. Вопрос, хватит ли сил у поколения пепси сделать хоть какой-нибудь рывок, лично для меня является открытым.
Ваш Михаил Владимирович Филимонов
