На 41‑м ММКФ прошел вечер памяти Марлена Хуциева, после которого осталось только состояние тревоги. 27 апреля будет 40 дней, как не стало уникального режиссера. Вот и собрались те, кто работал с ним на его последней картине «Невечерняя», друзья и коллеги, чтобы посмотреть не только фильм о нем, но и его собственную незавершенную работу. Вспомнили о таком мистическом понятии, как «проклятие последнего фильма».
Вместе посмотрели фильм «Хуциев. Мотор идет!» Петра Шепотинника, премьера которого состоялась три года назад в Локарно. Хуциеву там вручили «Золотого леопарда» за его выдающуюся кинокарьеру. Теперь картина воспринимается иначе, и многие ее кадры просто бесценны. Тогда, в Локарно, Хуциев назвал себя созерцателем, говорил о том, что никуда не торопится. И последний свой фильм снимал неспешно. Больше 10 лет. И, возможно, так бы и не снял, если бы текст о его мытарствах и отсутствии финансирования не прочитал в «МК» известный меценат и не помог бы, причем совершенно безвозмездно.
Выступали оператор Геннадий Карюк — тоже выдающийся кинематографист, работавший на «Невечерней», потом — режиссер анимационного кино Юрий Норштейн. Говорили интересно и о важном, но Вадим Абдрашитов со свойственной ему решительностью предложил прекратить все воспоминания и посмотреть картину Хуциева, ради которой все и собрались в первую очередь. И тут пришлось изумиться многому. Прежде всего, нам показали не тот фильм, о котором Хуциев рассказывал, а сорокаминутную серию, которая в титрах называлась не «Невечерняя», а «Любимая моя жизнь». Объяснений получить не удалось. Кто-то говорил, что готовится четырехсерийный вариант, о котором многие хорошо знавшие Марлена Мартыновича люди ничего не слышали. За считаные дни до его ухода, когда мы с ним в течение двух часов разговаривали в больнице, а был он в добром здравии, Хуциев сказал, что первый фильм готов полностью, а над вторым надо еще поработать, наложить музыку. А теперь больно было смотреть на экран. Знакомые кадры с колыханием занавесок и молчаливыми проходами Льва Толстого и Чехова, которые многие из нас уже видели и от которых щемило в груди, обросли современной съемкой, снятой вблизи Дома кино и дома, где жил Хуциев. Он всегда умел совместить современную жизнь с тем, что было когда-то, но это он. Не каждому такое дано.
Чехов в кадре произносит пророческие слова, рассуждает о том, что ждет человека после смерти: отнесут на кладбище, приедут домой и будут чай пить. То, что снято Хуциевым, и то, что мы видели прежде, говорило о том, что всех нас ждет грандиозный фильм. Но его надо завершить. Теперь уже невозможно понять, что сделал сам мастер, а что сделали за него, когда он заболел и периодически оказывался на больничной койке. Сын Марлена Мартыновича, указанный как соавтор сценария, режиссер по образованию (учился он вместе с Вадимом Абдрашитовым), был явно растерян и произнес сбивчивую речь: «Я вижу много недостатков. С какими-то можно справиться, с какими-то нельзя. Дело длилось очень долго. Много сомнений было. Кино — такое дело, что делать долго его не стоит. Но я необъективен или абсолютно объективен. Я вижу только недочеты и несовершенства». Он вспомнил, что его великий отец мечтал показать картину Юрскому и Норштейну.
И тут с защитными речами выступили коллеги. Историк кино Наум Клейман был прав в том, что материал самоценен, каким бы ни был, поскольку это последняя работа выдающегося мастера: «Для меня этот фильм существует при всех своих несоразмерностях. Марлен Мартынович и сам есть ответ на спор между Чеховым и Толстым. Это подлинно хуциевский фильм». Клейман призвал поскорее выпустить на экран вторую серию. Норштейн тоже подтвердил, что в каждом кадре чувствуется Хуциев. По счастью, пока еще чувствуется. Но дело сейчас не в этом. Есть четырехчасовой материал, который можно собрать, не дробить и не подлаживаться под телеформат, и не сдавать в хранилище Госфильмофонда в виде рабочих материалов. Ведь есть еще друзья Хуциева, коллеги, которым он был как отец. И они готовы помочь. Конечно, сделать так, как мог бы это сделать Хуциев, уже нельзя, но что-то соразмерное сделать можно. Если же выпускать картину в том виде, в каком мы увидели, то тогда уж лучше пусть все останется как есть — незавершенная «Невечерняя». Ни у кого нет права губить то, на что ушло больше десятилетия. В воздухе витали разговоры про частные деньги. Но даны они были лично Хуциеву как дань уважения мастеру. Кино рождалось долго. Продюсеры менялись, и теперь совсем непонятно, кому принадлежат права на картину.
Одно внушает надежду: картина Хуциева не останется бесхозной, потому что режиссеры с безупречной репутацией — Вадим Абдрашитов, Александр Прошкин и их товарищи — взяли на себя заботы о ней. На базе Гильдии кинорежиссеров, которую Хуциев возглавлял многие годы, организовали комиссию, которая и займется наследием мастера.
Светлана Хохрякова
