Управление делами ЦК Коммунистической партии Советского Союза тогда еще ВКП(б) было создано сразу после войны. Надо же было кому-то стирать-гладить-подметать-готовить для партийной элиты. Поначалу работало там всего несколько десятков человек. Но с каждым годом обслуживающего персонала становилось больше.
— Я отвечал за уборщиц основного здания (дом №4) на Старой площади, — начинает свой рассказ бывший смотритель Анатолий Крылов. — Здесь были кабинеты генсекретаря и всех секретарей ЦК. Суслов, Кириленко, Пельше, Пономарев, Русаков... все подъезжали на работу аккурат к 9 утра. К этому времени у них в кабинетах все сверкало от чистоты. Уборщицы приходили к шести (им специально давали квартиры в пешеходной близости). Комендатура открывала кабинеты, и… начинался процесс! Прибирались в присутствии охраны или технических секретарей. Не разрешалось копаться в бумагах, залезать в ящики стола, дотрагиваться до костюмов в шкафах. Красные ковровые дорожки, те самые легендарные «кремлевки», протирали чистейшим спиртом. И ведь не поверите, но запаха от него не было! Да и вообще в кабинетах всегда стояла свежесть необыкновенная. С одной стороны, это благодаря особой системы микроциркуляции воздуха, с другой — благодаря специальным тряпкам. Помню, они были черного цвета. Их вставляли в вентиляторы, и они абсорбировали все запахи. Подобную материю использовали космонавты, вылетая на орбиту. Ну, мы у них и позаимствовали. А для влажности использовали по тем временам уникальную систему орошения. Раз в квартал спецслужбы брали пробы воздуха.
…Здесь стоит немного отвлечься и представить, как выглядел кабинет партийного босса. Судя по рассказам смотрителей, весьма аскетично. На стене — Маркс, Ленин и Энгельс. Мебель в соответствии с табелем о рангах (там было прописано, кому какой стул, стол и т.д.). Ни цветов, ни картин, ни мягких диванов, вообще ничего лишнего и ничего личного. Принести фото жены и детей никому и в голову даже не пришло бы! В комнате отдыха (а такая была при каждом кабинете) стояла кушетка. Почти все партийные деятели были люди, мягко говоря, немолодые, так что время от времени нуждались в ее «услугах»… Посещать комнату отдыха могли только двое — доктор и парикмахер. Туалет и раковина были, а вот душевой кабины нет. Впрочем, необходимости в ней не было ни малейшей — партийные боссы не любили засиживаться, в 18.00 их всех словно ветром сдувало. Единственный, кто оставался, — Устинов. Он же любил работать в полнейшем одиночестве и совершеннейшей тишине.
Но вернемся к уборке.
— Как-то в субботу (она всегда была днем генеральной уборки) одна из уборщиц, прикрепленных к кабинету Суслова, задела графин, — вспоминает руководитель группы Вячеслав Соловьев. — Он разбился. Быстренько снарядили в магазин гонцов, искать точно такой же. И счастье наше — нашли! Привезли, поставили. Довольны были невероятно. И вот на следующий день вызывает Суслов и спрашивает строго: почему заменили графин? Мы обалдели. Вообще Суслов запоминал все мелочи. Вот если ручка лежала, то уборщица должна была поднять ее, протереть и положить точь-в-точь туда же. Чтоб ни на миллиметр не сдвинуть.
С тараканами в ЦК КПСС боролся дядя Ваня. Кто такой, откуда — про то мало кто ведал. Но все знали, что обладал он неким магическим порошком. Придет, бывало, в кабинет, расстелет газетку, насыплет туда горсточку и ждет. За пять минут на эту приманку со всех концов кабинета сбегались тараканы. Тут «охотник» газетку сворачивал и выносил усачей. Никому так и не удалось выяснить, что за зелье у него было. Да и скоро самого дядю Ваню заменила армия санэпидемработников. Как раз им приходилось бороться с нашествием крыс в годы, когда ломали винзавод около метро «Площадь Революции». Все грызуны разбежались оттуда по центру Москвы, атаковали Кремль и Старую площадь.
— Это был настоящий ужас! — вспоминают смотрители. — Но продлился он всего пару дней. Потом всех крыс выловили и потравили.
Всех, да не всех. Одно время у Михаила Горбачева поселилась мышка. Было это в его бытность секретарем ЦК по сельскому хозяйству. Ходоки к нему часто ходили со снопами, с колосьями. Он хранил эту красоту у себя в кабинете, любовался.
— И вот как-то вызывает он к себе меня, — рассказывает Крылов. — Показывает на подоконнике мышь полудохлую. Я посмотрел и сказал так спокойно: «Это полевка», — и на снопы кивнул: мол, вместе с подарком крестьяне принесли. Он в ответ: «Умеете выкручиваться! Видимо, долго будете работать». Так и вышло. Ту мышь я положил в конверт и передал сотрудникам 9-го управления КГБ на исследование. Это действительно оказалась полевка. А я ведь вообще в мышах не разбираюсь.
Работать в те времена было нелегко — на исполнение заявки (убраться, поменять лампочку и т.д.) отводилось 40 минут. Больше всего требований было у членов ЦК КПСС к вентиляции и температуре. Доходило до курьезов.
— Нашего тогдашнего руководителя вызвал председатель Комитета партийного контроля Арвид Янович Пельше, — говорит начальник службы кондиционирования и вентиляции Александр Борунов. — Он вошел. Пельше ему: «Сядьте вот здесь, за столом». Он сел. Тот рядом с ним садится и говорит: «Брючину поднимите». Поднял. «Чувствуете что-нибудь?» — «Нет, ничего». — «А я вам скажу, что ветер по низу гуляет». Они все пожилые, были очень чувствительны к малейшим дуновениям.
— В другой раз одна женщина (Галина Семенова, перед тем как стать членом ЦК, была главным редактором «Крестьянки». — Авт.) попросила переставить ей стол, — подхватывает Соловьев. — Мы всё сделали. Она звонит и говорит, что невозможно работать, очень дует». Включили вентиляцию. Она: «А мне все равно дует». Вызвали плотника, он загородил, что можно, чтоб не было никаких сквозняков. А она: «А мне дует!» Мы голову сломали. Но потом придумали: в подоконнике просверлили отверстия и создали тепловую завесу. И когда она сказала: «Теперь не дует», — мы даже не поверили своему счастью.
Случилась «ветреная» история и с Горбачевым. Прямо над его головой на потолке кабинета была балка. И когда вентиляция работала, струя воздуха ударялась о балку и била вниз. А Михаил Сергеевич сидел как раз в этом месте. То есть холодный воздух все время ему в лысину дул. Он жаловался. Что делать? Балку ведь не уберешь. Придумали решение — там, где воздух подавался, поставили «рассекатели».
Хозяева кабинета номер 6
На особом контроле у всех смотрителей был кабинет №6 по адресу: Старая площадь, дом 4. Принадлежал Хрущеву, потом перешел к Брежневу, после к Андропову, Черненко, Горбачеву... Сразу скажу, что и сейчас его хозяин не из простых чиновников, но об этом чуть позже.
— Изначально он и кабинетом-то не был, — рассказывают старожилы. — Это был зал, где всякие заседания приходили. Но после смерти Сталина Хрущев приказал: из кабинета Иосифа Виссарионовича сделайте зал, а из этого зала — кабинет. Мы сделали реконструкцию за несколько дней. С тех пор он так и оставался кабинетом для высших партийных деятелей. Причем следующий капитальный ремонт был только после смерти Брежнева. Просто когда Леонид Ильич умер, все на полном серьезе думали, что там будет создаваться музей и что надо сберечь каждую мелочь. Упаковали и вывезли всю мебель, сняли шторы, ковры.
— Еще в день его смерти стали разбирать его стол, — рассказывает смотритель. — Всех нас позвали. Ящики были запломбированы, потому что Брежнев давно тут не появлялся. И вот мы все столпились вокруг стола, стали вскрывать. Интересно было: что там? А там все забито... записными книжками. Новенькими. Видимо, ему их дарили, а он их собирал. Может, любил их? И сотрудник КГБ в тот день брал очередную записную книжку, просматривал, чтоб там не было никаких записей, а после кому-то из нас протягивал со словами: «Это тебе». Все присутствующие получили. Еще нашли там коробку любимых конфет Леонида Ильича. Но они уже заплесневели. И паутины там было полно.
А для Андропова завезли все новое. И зря — он в кабинете почти не появлялся, все время лежал в больнице. Обслуживающему персоналу это только на руку, хотя кабинет убирался каждый день дважды в любом случае.
Черненко проводил здесь уже больше времени, но никто из «хозяйственников» не понимал, чем он занимается. Сколько бы к нему ни заглядывали, видели одну и ту же картину. Черненко сидел в кабинете в неизменной позе: на самом краешке кресла, потому как уже встать не мог самостоятельно, если бы облокотился. Так год и просидел…
«Работникам метлы и лопаты» Константин Устинович запомнился своими финансовыми накоплениями. Все ящики стола были забиты деньгами.
— Это его зарплата была, — рассказывают мои собеседники. — Он получал больше чем 600 рублей, домой их не забирал почему-то. Уборщицы всегда жаловались мне, что ящики стола открыты, деньги торчат, и они боятся — вдруг что-то пропадет, а с них спросят? Когда он умер, мы зашли и увидели, что уже кто-то собрал из спецотдела в пачки купюры по 25 и 5 рублей (других не было), пересчитал и аккуратно перевязал.
После того как в кабинет №6 переселился Михаил Горбачев, уборщицы могли бы тут вообще не появляться. Такой он был чистюля, аккуратист.
— Ни одной бумажки в корзине, ни пылинки на столе после него не оставалось, — говорят смотрители. — Как будто его тут и не было. Очки, бывало, разложит на столе в ряд ровнехонько. И когда уходит, они лежат, будто он их не трогал, хотя мы видели, что брал. У него в шкафу всегда было несколько костюмов, и как только он узнавал, что кто-то из важных гостей пришел, обязательно переодевался. Потому как заломы на брюках от сидения за столом могли быть видны. Это он так говорил.
Со времен Горбачева в кабинете номер 6 практически ничего не меняли. Когда кабинет перешел к Егору Гайдару, тот велел картины развесить по стенам. Другой хозяин «шестерки», Дворкович, просил, чтоб цветы были в горшках. Вот, собственно, и все. Полтора месяца назад в кабинет №6 заселился новый «жилец».
— Кто такой? — спрашиваю у работников.
— Не помним, — хором отвечают они.
— То есть что было 50 лет назад, вы прекрасно помните, а что сейчас там, забыли?
Те в ответ только хитро прищуриваются.
Как сжигали портреты Ленина и Сталина
Порой кремлевские «домоуправители» становились обладателями настоящих сокровищ. Когда ломали сталинскую дачу в Волынском, все бинокли генсека (а у Иосифа Виссарионовича их была целая коллекция) перевезли на Старую площадь. И как вы думаете, их к делу пристроили? Управляющий рассматривал через них трещины на карнизах. Еще следили с помощью биноклей за тем, чтоб вороны не трепали красные флаги.
Много лет в одной мастерской стоял раритетный холодильник — как говорят, подарок Рузвельта Сталину. Никто уже не помнил точно, как он там оказался. Говорили, что вроде его из кабинета в кабинет перетаскивали, пока у него ручка не отвалилась. А холодильник был высокий (но узкий), бронированный, белый, эмалированный, с огромным термометром, марки «Дженерал электрик». Работникам казалось даже, что продукты, после того как там полежат, вкуснее становятся. И еще когда что-то из него пропадало, шутили — это Сталин съел! Несколько лет назад он совсем развалился, и его выбросили.
А сколько портретов Ленина, Маркса и Энгельса было в руках у президентских «домработников»! Когда власть сменилась, их ежедневно снимали со стен десятками. Сначала на склады, но те быстро заполнились до отказа. Нужно было принимать кощунственное для людей той эпохи решение — утилизировать портреты. Все понимали, что портреты эти никакой художественной ценности не представляли, но сжигали их с тяжелым сердцем. Не тронули только портреты, висевшие в читальном зале архива. То были не простые репродукции, а творения кисти мастеров. С портретами президентов такой мороки точно не было, да и не будет уже. Потому как чиновники сами покупают те, что хотят. Любого размера, любого формата. Никаких запретов и разнарядок теперь нет. Одним нравится улыбающийся Путин, другим — серьезный, третьим — скачущий верхом на лошади. «А наше дело маленькое — гвоздь прибить, где они укажут», — говорят сотрудники.
Долгое время на складе хранили уникальный чернильный прибор, которым, по слухам, пользовались цари, а позже опять-таки Сталин. Гигантский был прибор, с мраморными перьевыми ручками, щеточками для чистки. В 90-х приехали «киношники» (как их называют смотрители), уговорили дать им прибор для съемок фильма. Забрали с концами...
А вот самим смотрителям УДП, как говорится, чужого не надо.
— Пришел я как-то раз менять фильтры в одном кабинете, — воспоминает Соловьев. — На следующий день меня вызывают: «Вы съели целую вазу шоколадных конфет». Как съел? Когда? Я же не один там был, за мной в четыре глаза смотрели два сотрудника ФСО. А мне все равно говорят: «Пиши объяснительную». Я ответил, что ничего писать не буду, а вот анализы любые готов сдать. Пусть посмотрят, что у меня в желудке, в крови, — я вообще конфеты не люблю.
Куда делись конфеты (да и были ли они вообще), так и осталось загадкой.
Мистика на Старой площади
Странные вещи случались порой за стенами этих зданий, очень странные… Кто-то слышал голоса, кто-то видел тени... И поговаривали, что это, возможно, утопленники. История такая. Одно из зданий (сейчас там сидят сотрудники администрации президента), принадлежало Савве Морозову. И там был банк. Внутри — специальное хранилище для денег, которое заполнялось водой. Точнее, хранилище было как бы окружено комнатой-камерой, которая заливалась. И чтобы пройти туда, нужно было воду слить. За уровнем все время следила охрана. По непроверенным слухам, были неудачные (со смертельными исходом) попытки пробраться сквозь этот водяной ров.
Надо сказать, что сотрудники 9-го управления КГБ всю эту чертовщину быстро извели. Однако в кабинете одного очень большого босса (работники до сих пор скрывают, какого именно) лежала голова Мефистофеля. Голова эта была искусственная, разумеется. То ли специально высеченная из какого редкого камня, то ли просто самородок с феноменальной схожестью. Так вот однажды ночью в кабинете чинили проводку. И им нужно было отодвинуть стол.
— И как раз на этом столе лежала камень-голова, — вспоминает Николай Вепринцев. — Чтобы не разбить это произведение искусства, его пришлось поднять. И мы тогда пошутили, что она магическая, ума придает, что хозяин кабинета подзаряжается благодаря ей. Дотронулись до нее в итоге несколько человек, включая меня, сантехника, уборщика, секретаря, сотрудников спецохраны. И все в скором времени нежданно-негаданно получили высшее образование. Все до единого. Вот хотите верьте, хотите нет.
Еще одна почти мистическая история приключилась с будильником. Получили партию новых, электронных (в то время это была настоящая невидаль), японских. Красивые такие, мы все ими любовались и восхищались. И вот один установили в зале, где должно было проходить заседание «малого политбюро», на столе председателя. Только заседание началось, как будильник зазвенел. И что только с ним ни делали — звенит, и все тут! И никто не знал, как отключить его. То ли сбой системы, то ли кто-то завел специально, чтоб заседание сорвать... Будильник этот в итоге отвезли часовщику, он его вскрыл и крышку заварил, чтоб его завести больше никто не мог.
— После смерти Брежнева в его кабинете появился странный свист, — рассказывает Соловьев. — Сначала тихий был, периодический, потом все сильнее и все чаще. А нам надо было кабинет новому хозяину уже передавать. И вот я несколько ночей не спал, изучал, прислушивался. Все, что нашел, — это горка песка под одним из кресел. Я ее уберу, а через несколько минут новая образуется. Оказалось, это воздух через паркет прорывался, отсюда и свист был.
Какое-то время между некоторыми зданиями были подземные переходы, но потом их засыпали песком (боялись, что земля над ними обрушится). Тогда же в подвале дома №4 нашли сумку с патронами. Кстати, сами подвалы что в те времена, что в эти были и остаются «живыми». В том смысле, что там жизнь прямо кипит. Свои подземные комнаты дежурные и мастера держат не просто в порядке, в красоте — устлали коврами, кругом цветы в горшочках, зеркала. А про находки... Вот еще вспомнили, что в доме №3 в стене потайной сейф обнаружили. Все вокруг него собрались затаив дыхание... Но там лежали всего лишь векселя, сложенные трубочкой.
Про нынешних хозяев кабинетов в этих зданиях (а тут сейчас помимо администрации президента, Совбез, представили президента и т.д.) работники — молчок. «Вот пройдет несколько десятилетий, мы тогда много вам чего расскажем», — заявляют они мне на прощание, хитро улыбаясь...
материал: Ева Меркачева
