Проблема, которой мне хотелось бы поделиться, не нова: она, например, звучит в фильме «Доживём до понедельника», снятом около полувека назад.
Напомню: там учитель истории, блестяще сыгранный Вячеславом Тихоновым, говорит свой коллеге, учительнице литературы, что мы, учителя, должны каждый день доказывать детям, что имеем право их учить. На что слышит возмущённое: «Кому это я должна
То есть один настаивает на том, что учитель должен постоянно расти, работать над собой, внимательно всматриваться в каждое новое поколение детей, стараясь найти с ним общий язык. А другая уверена, что учитель априори выше, умнее, образованнее своих учеников и он вовсе не обязан под них подлаживаться.
Эта проблема есть и сейчас. Более того, она стала гораздо острее, потому что раньше учителя и ученики хоть и были людьми разных поколений, однако оставались людьми одной страны и века. Нынче же между ними — «дистанция огромного размера»: учителя — люди, родившиеся в XX веке в СССР, а ученики — граждане Российской Федерации, родившиеся в XXI веке.
И сейчас, как мне видится, существует два лагеря в стане учителей.
Одни утверждают, что нужно меняться, менять методики преподавания, если угодно, приспосабливаться к современным детям. (Приведу только один пример принципиального отличия нынешних школьников от нас: они любую информацию воспринимают, скажем так, глазами. Это не моё открытие — психологи уже лет 20 назад обратили внимание на то, что произошла визуализация мира. Отсюда большое количество именно видеоматериалов — презентаций, отрывков экранизаций
Другой — я бы назвала его лагерем «жрецов» — уверен, что мы, учителя литературы, являемся представителями столь высокого и прекрасного, сеем такое разумное, доброе и, главное, вечное, что нам не к лицу «прогибаться» под детей.
«Не хотят — и не нужно, — заявляют они. — Литература проживёт и без них».
Литература проживёт (хотя я уверена, что без читателя литературы не будет, ведь непрочитанная книга — это как бы несуществующая книга).
А дети?
Что касается меня, то я давно, лет 15 назад, поняла, что, работая учителем литературы в школе, ты должен решить, что тебе дороже — Литература или Ребёнок.
Если Литература — становись критиком, журналистом, писателем, наконец. Если Ребёнок — препарируй Литературу, переводи её на другой, понятный ребёнку язык.
Я свой выбор сделала. И помог мне в этом такой, казалось бы, «жрец», как Ю. Лотман. В одной из передач цикла «Беседы о русской культуре» Лотман говорил о взаимоотношениях матери и младенца. Младенец лепечет на своём «языке», и мать, чтобы быть им понятой, переходит на этот же язык. Конечно, можно высокомерно назвать это сюсюканьем, но без него между матерью и ребёнком не установится контакт.
Меня могут упрекнуть в том, что я предлагаю сюсюкать со школьниками. В известном смысле, да. Но в моём понимании сюсюкать значит говорить на языке слушающего (я не имею в виду молодёжный сленг — я имею в виду форму преподнесения материала).
Кстати, в той же передаче Лотман взаимоотношение матери и младенца назвал моделью интеллигентности. Ведь что такое интеллигентность как не стремление понять и услышать другого?
И ещё.
Литературу любить легко, ибо она — гармония. Ребёнка — трудно, ибо он весь — дисгармония. Но ещё Достоевский устами своего героя утверждал, что никакая гармония не стоит «слезинки ребёнка».
Кабыш Инна
