Данные Следственного комитета говорят о резком всплеске насилия в отношении детей. За 9 месяцев 2009 года 518 детей погибли от рук взрослых. Случаи жестокого обращения исчисляются тысячами, и это лишь те из них, что дошли до суда. Система правосудия в России построена таким образом, что все внимание сосредоточено на преступнике: его ловят, судят, наказывают, исправляют. Жертва же предоставлена сама себе. С ней не проводится никакой реабилитационной работы. Даже взрослый человек, подвергшийся насилию, далеко не всегда способен самостоятельно справиться с психологическими последствиями этой травмы. Ребенок же, по свидетельству психологов, не может вернуться к нормальной жизни без помощи специалистов. Тем временем организации, работающие с детьми, пострадавшими от насилия, крайне немногочисленны. В Москве это Центр психолого-медико-социального сопровождения «Озон».
Нельзя откладывать сложный разговор
Центр «Озон» был создан в 1996 году по инициативе Центрального окружного управления образования Москвы. То, что именно образовательное ведомство взяло на себя работу по реабилитации детей, пострадавших от насилия, продиктовано тем, что в больницы, органы соцзащиты и охраны правопорядка попадает лишь небольшая часть таких детей, а через школы проходят все без исключения. Поэтому у педагогов больше возможностей выявить неблагополучие и обратиться за помощью к специалистам.
Главное, сделать это вовремя. По словам директора центра «Озон» Евгения Цымбала, самый сложный момент в их работе — это ситуации, когда за помощью обратились слишком поздно и ничего исправить уже невозможно.
Первая задача специалистов, желающих помочь ребенку, — убедить родителей в необходимости такой помощи. Часто взрослые противятся этому, поскольку расценивают работу психолога как вмешательство в семейную жизнь и даже угрозу их родительской власти. Ребенок, пострадавший от насилия, прежде всего должен выговориться. Но часто родители не чувствуют в себе сил на этот сложный разговор, откладывают его, надеясь, что со временем случившееся просто забудется. А делать этого нельзя.
Здесь на помощь родителям, которые не могут справиться с ситуацией, так как по вполне естественным причинам принимают ее слишком близко к сердцу, и должны прийти специалисты.
Сотрудники центра владеют искусством профессионального слушания.
— Надо выслушать ребенка с полной серьезностью, — говорит психолог Анна Соловьева. — И не показывать, что тебя его история расстраивает или пугает. Хотя, конечно, мы испытываем и ужас, и боль, слушая их. Но задача психолога — не бояться собственных негативных переживаний и не фиксироваться на них, а всецело быть с ребенком. Очень важно ни в чем его не обвинять. Не говорить: «Зачем же ты зашла в лифт с незнакомым человеком, тебе же мама говорила, что так делать нельзя?» Ребенок, как правило, и без того винит себя во всем. И наша цель, наоборот, убедить его в том, что его вины здесь нет. Пострадавшему ребенку бывает очень полезно узнать, что он не единственный, с кем такое случилось, что другие дети тоже оказывались в подобных ситуациях. Но с этим возможно справиться. Это можно преодолеть и жить дальше.
Чтобы дать выход страху и отчаянию
— Чтобы справиться со страхом, ребенку важно знать, что человек, от которого он пострадал, наказан, обезврежен, сидит в тюрьме и больше никому не причинит зла, — говорит Анна Соловьева. — Но бывает, что преступник уходит от ответственности. Тогда мы стараемся проработать ситуацию на символическом уровне. В игре или в творчестве. Для реабилитации детей, пострадавших от насилия, в центре используют те занятия, которые наиболее естественны для ребенка. В зависимости от возраста он либо играет, либо рисует, либо копается в песочнице. Но его действия исподволь направляются психологом так, чтобы дать выход ненависти, страху, отчаянию и другим разрушительным эмоциям, а затем раскрыть в самом ребенке ресурсы для позитивных, созидательных переживаний, на которые он сможет опереться в дальнейшей жизни. По словам специалистов, игра хороша тем, что в ней можно найти выход из самых безвыходных ситуаций, разрешить неразрешимые в реальной жизни конфликты.
Работа ведется строго индивидуально, для каждого ребенка нащупывается свой особенный путь преодоления зла. Психологи действуют не по инструкции и готовой схеме, а по интуиции и вдохновению. Часто не зная, что будут делать не только на следующем занятии, но и в следующую минуту. Главный признак того, что психологическую травму удалось изжить, — ребенок вновь начинает вести себя, как положено в его возрасте. Ведь дети, пострадавшие от насилия, обычно выглядят старше своих лет. Для того чтобы напряженная атмосфера в семье не свела на нет достигнутый эффект, необходимо также провести серию реабилитационных мероприятий с родителями пострадавшего. Это, как правило, намного труднее. У детей все заживает быстрее, в том числе и психологические травмы. Часто бывает, что ребенок уже перестал посещать центр, а его родители все еще находятся под наблюдением специалистов.
Если предстоит суд
Еще одно направление работы центра «Озон» — помощь детям при их взаимодействии с правоохранительными органами. Ребенок, ставший жертвой преступления, попадает в систему судебного производства, его неоднократно допрашивают, требуют раз за разом вспоминать и заново переживать случившееся, да еще в присутствии большого количества незнакомых людей. Часто следователи не имеют опыта общения с детьми, задают бестактные и грубые вопросы, совершенно не считаясь с состоянием ребенка.
В центре «Озон» ребенка либо психологически подготавливают к ситуации допроса, либо, если, по мнению специалистов, ему в любом случае противопоказан такой стресс, пишут соответствующее экспертное заключение. Сотрудники центра разговаривают с ребенком о случившемся в спокойной обстановке. И в дальнейшем они дают суду показания в качестве свидетелей. Однажды психологам центра «Озон» пришлось работать с пострадавшим ребенком двух с половиной лет, которого удалось расспросить об обстоятельствах преступления. В условиях обычного судопроизводства это было бы, разумеется, невозможно.
Иногда психологическая экспертиза, проведенная специалистами центра «Озон», становится решающим доказательством преступления. Это происходит в тех случаях, когда физические следы насилия не были вовремя зафиксированы врачами.
Случай в элитной школе
По свидетельству специалистов, если ребенок подвергся насилию со стороны чужих для него людей, он гораздо легче поддается терапии, чем ребенок, пострадавший от собственных родителей. Родительские поступки могут быть совершенно незначительными, безобидными с точки зрения Уголовного кодекса, однако психику ребенка они калечат сильнее иных уголовных преступлений. В такой ситуации помочь ребенку крайне сложно, так как по закону психологическую помощь можно оказывать только с согласия родителей или законных представителей ребенка.
Чтобы обойтись без их разрешения, необходимо подключать органы опеки или правоохранительные структуры. Но это настолько сложная схема, что прибегать к ней стараются только в крайних случаях. Насилие в семье, в том числе и психологическое, иногда словно бы притягивает к ребенку и агрессию извне.
— Например, ребенка ругают за плохие оценки, — объясняет Евгений Цымбал. — Ребенок теряет радость познания, учеба становится для него постоянным стрессом. Но главное — он привыкает считать себя плохим. Это формирует в нем психологический мир жертвы. Ребенок неосознанно посылает в мир сигналы: «Я плохой, меня можно бить». Часто такие дети становятся объектами травли со стороны одноклассников. Насилию предшествует представление о себе как о жертве.
Задача психологов — понять, какие именно личностные особенности привели ребенка в статус изгоя. Затем помочь ребенку осознать это. И дальше — не исправить личность, это дело почти безнадежное, особенно если истоки проблемы в родителях, а попытаться найти в нем самом некий противовес. «Да, я плохо учусь, зато хорошо рисую. Да, мне тяжело с ровесниками, зато я хорошо лажу с малышами». Надо обратить внимание на положительные качества, которые есть в каждом человеке. Это придаст ребенку ценность в собственных глазах, а затем и в глазах окружающих.
Но это все точечная терапия. По мнению Евгения Цымбала, менять надо в целом отношение взрослых к детям. Пока ребенок воспринимается как объект, будь то родительская забота или родительская агрессия, проблемы неизбежны. Корень насилия — в представлении, будто ребенок обязан принимать ту форму, которая нам угодна. Чтобы на смену этому представлению пришло уважение, должно, считает Евгений Цымбал, смениться не одно поколение.
— Раньше казалось, — говорит он, — что источник всех бед — социальное неблагополучие. Но теперь люди стали богаче, а ситуация ничуть не изменилась. Состоятельные родители думают: ребенок сыт, модно одет, ходит в элитную школу. Чего же еще? Однажды мы пришли в одну такую школу и попросили детей взяться за руки. И они не смогли. Не смогли встать так, чтобы справа и слева был человек, с которым не противно держаться за руки. Мне кажется, это метафора всего нашего мира.
Наталья Ключарева
