Ильдар Абдразаков считает итальянский язык самым приятным для певца и призывает уважать оперную классику, но не бояться экспериментов. Об этом артист рассказал «Известиям» в преддверии именного III Международного музыкального фестиваля, который пройдет в Екатеринбурге, Уфе, Казани и Москве.
— В программе фестиваля — сочинения итальянских авторов с преобладанием музыки Джузеппе Верди. Чем обусловлен такой выбор?
— Значительная часть моего творческого пути пролегла через Италию и театр Ла Скала, еще на заре своей карьеры я исполнял музыку на итальянском языке. Для меня он гораздо ближе, чем французский и немецкий. Итальянская опера — это фундамент, на котором я вырос как артист. Когда я преподаю начинающим солистам, как правило, предлагаю арии на итальянском языке. Он очень певучий, с обилием гласных. На мой взгляд, это самый приятный язык для вокалиста. Меня завораживает итальянское бельканто. В операх Беллини и Доницетти основой вокала становится красивое звукоизвлечение. Потом уже присоединяются актерские штрихи, в которых певец может проявить эмоции. Если в других вокальных традициях к ним можно добавить напряженного звука и даже рыка, в бельканто это недопустимо.
А итальянскую тематику фестиваля навеял 2019 год, прошедший для меня под знаком Верди. Я участвовал в постановках «Эрнани» и «Аттилы» в Ла Скала. Выпустил сольный альбом, посвященный Верди. Поэтому программа предстоящего фестиваля объединяет всё, что происходило со мной в прошлом году.
— Хиты из «Дон Карлоса» и «Макбета» в вашем альбоме соседствуют с фрагментами мало известных широкому слушателю опер — «Оберто», «Луизы Миллер». Есть желание освоить весь вердиевский басовый репертуар?
— Мы с дирижером Янником Незе-Сегеном и оркестром «Метрополитен» подобрали такой набор арий, который еще никто не выпускал на одном диске. Большую его часть я уже пел в спектаклях и на концертах. А те, что не успел, в скором времени собираюсь исполнить. Этот альбом — одновременно и промежуточный итог моего пути, и задел на будущее.
— Вы говорили, что по-настоящему прочувствовать вокальную культуру страны может только человек, который в ней родился. Ваше мнение не изменилось?
— Любому певцу музыка родной страны ближе всего. Но если российский солист жил в Италии, знаком с ее языком, народом и обычаями, ему будет легче исполнять итальянскую оперу, чем вокалисту без такого опыта. Я же всё равно пою итальянские арии так, как чувствую. А немец или американец — как чувствует он. В этом и есть прелесть интерпретаций. Музыкальное сочинение — живой организм, каждый артист привносит в него свой темперамент, свое произношение и понимание. Если бы все пели одинаково, было бы скучно.
Я специально приглашаю на фестиваль солистов из разных стран. 26 февраля в Московской консерватории на «Верди-гала» со мной выступят итальянцы Лучано Ганчи и Клаудио Сгура, обладательница выдающего голоса сопрано из Болгарии Соня Йончева, которая востребована сегодня во всем мире. А 15 и 21 февраля Вечер итальянской музыки в Екатеринбурге и Казани украсят своим присутствием российские певцы: Сергей Кайдалов, Анастасия Коротенко и Наталья Якимова.
— В дни вашего фестиваля Башкирский театр оперы и балета в Уфе вновь покажет постановку «Аттилы» Верди, премьера которой состоялась этой весной. На режиссерский дебют в прошлом году вас сподвигли гены?
— Да, мой отец Амир Абдразаков был режиссером, и спектакль посвящен ему. Исполняя «Аттилу» в разных театрах, я видел много версий этой оперы, хороших и плохих. Я долго готовился к постановке и точно знал, что хочу показать зрителю. У публики в регионах России свои требования к театру и репертуару. Зрителям в Уфе пока непривычны новаторские прочтения классики, которые появляются в Германии или во Франции (даже сами европейцы к ним еще не привыкли). И я с большим уважением и пониманием отношусь к этому контексту. Поэтому «Атилла» должен был стать праздником, спектаклем с богатыми костюмами и декорациями, с роскошными голосами. Судя по отзывам, у нас с коллегами это получилось.
— Башкиры, как и гунны, — кочевой народ. В определенный момент истории они даже примкнули к племени Аттилы. Есть ли в вашей интерпретации оперы национальные мотивы?
— Я попросил художника Ивана Складчикова, чтобы он использовал в костюмах элементы тюркской моды, с характерными узорами, разнообразием зеленых оттенков. Это приятно и мне как уроженцу Башкирии, и артистам, и публике. На сцене мы видим настоящий восточный стан и красивых героев. У Верди они отнюдь не варвары. В опере акцент смещен с батальных эпизодов на любовные.
— Кто ваш Аттила — тиран или жертва?
— Аттила — жертва обмана друзей. Одабеллы, в которую он влюбился. Военачальника Эцио, с которым по истории изучал военное дело в Риме. Жениха Одабеллы Форесто. На доброе отношение Аттилы они отвечают предательством. На это намекает пронизанное болью вступление к опере.
— 13 марта вы с родной труппой исполните «Атиллу» в Большом театре для более подготовленной и взыскательной публики.
— Представлять «Аттилу» на сцене главного театра страны — большая честь и ответственность. На исторической сцене ГАБТа уфимская труппа покажет свою постановку впервые. Это событие войдет и в мою личную историю, и в историю театра оперы и балета Башкортостана.
— В рамках образовательной программы фестиваля пройдут мастер-классы. Чему планируете научить юных вокалистов?
— Это зависит от конкретного певца и его готовности впитать знания и репертуар. Если студент приносит мне арию Лепорелло из моцартовского «Дон Жуана», я могу поработать над языком, техникой, стилем или образом. Но это всегда будет качественный фундаментальный и совместный труд. Впитавшему его результат вокалисту будет проще петь арию на сцене. Для успеха одинаково важны актерская игра, виртуозность исполнения, правильное звуковедение.
Мне нравится заниматься со студентами, которые только начинают свой профессиональный путь. В жизни каждого артиста наступает период, когда важно передавать накопленный опыт и делиться своими знаниями и энергией. Таким образом я отдаю дань тем, кто обучал меня в молодости. Тогда поделиться опытом с начинающими певцами приезжали Елена Образцова, Ирина Архипова, Мария Биешу, Иван Петров. Это был настоящий праздник: мы готовились к урокам, подбирали вокальный материал. Нынешним молодым талантам необходимы новые образовательные платформы, которых очень не хватает в России. За свою карьеру я поработал с такими дирижерами-мэтрами, как Валерий Гергиев, Риккардо Мути, Джеймс Ливайн, и многими другими. Каждый из них обогащал меня своими знаниями, пониманием того, как нужно петь ту или иную музыку. Этот опыт я и хочу передать своим преемникам.
— На летнем Зальцбургском фестивале вы исполните главную роль на премьере «Бориса Годунова» Мусоргского в прочтении Кристофа Лоя. Три года назад в Нидерландах Лой представил постмодернистскую «Хованщину» со смелым переплетением времен. Чего ждете от него в этот раз?
— Понятно, что это будет современная, необычная постановка. Для меня важно, чтобы новые постановки русской оперы не становились провокацией по отношению к России. Сила «Бориса Годунова» — в глубине музыки, текста и исполнения. Занятые в премьере солисты — преимущественно российские — должны донести ее до зрителя.
— Партия Бориса относительно новая для вас. После дебюта в спектакле Парижской оперы вы сказали, что только начали входить в роль. Спустя полтора года нашли в ней новые вокальные и актерские грани?
— Борис — одна из любимейших моих партий. К сожалению, после премьеры в Париже я спел ее только один раз — в Концертном зале имени Чайковского со светлановским Госоркестром России и дирижером Владимиром Юровским. Летом мои творческие поиски в отношении Бориса продолжатся. Недавно во Франции я участвовал в постановке «Князя Игоря» Бородина. Постановщик оперы Барри Коски чутко реагировал на мои идеи, у нас была обоюдная работа над ролью. Надеюсь, с Кристофом Лоем будет так же.
— Другой знаковой премьерой для вас станет «Дон Карлос» Верди на Пасхальном Зальцбургском фестивале и в Дрезденской опере. От режиссера Веры Немировой тоже ждете бережного отношения к первоисточнику?
— Жду скорее противоположного. «Дона Карлоса» освежит незаурядный сценический облик. Его трудно испортить, что доказали многочисленные версии оперы, классические и авангардные; в одной из них главный герой стал пиццайоло (мастер по приготовлению пиццы. — «Известия»). Если «Борис…» в моем понимании должен быть приближен к традиции, «Дона Карлоса» интересно прочесть по-новому.
— Важное место в вашем репертуаре занимает неоперная музыка. 11 февраля в Мариинском театре вы будете петь «Реквием» Верди, в мартовский сольный концерт в Бордо войдут камерные опусы Рахманинова и Шостаковича. Легко ли вам переключаться?
— Нелегко. Например, до «Реквиема» я пою Мефистофеля в «Осуждении Фауста» Берлиоза в Метрополитен-опере. Его басовая партия тесситурно выше, чем у Верди, и мне понадобится несколько дней на перестройку голоса. Для исполнения песен и романсов нужен особый настрой: они требуют от солиста интимного тембра. Выступая в сопровождении рояля, я могу позволить себе петь на три пиано. С оркестром этого сделать невозможно.
— Что запомнилось из недавно увиденного в театре?
— Обычно я хожу на спектакли с участием моих друзей. Или когда заранее знаю, что увижу красивую постановку. Большое впечатление на меня произвела «Тоска» Пуччини в Нью-Йорке. Басовая партия в этой опере закреплена за Скарпиа. Я бы хотел спеть ее в будущем.
Анастасия Попова
