Виктория Хесина, «АиФ»: Александр Дмитриевич, до зимних Игр в Корее осталось меньше года. Какую оценку выступлениям российской команды вы бы поставили сегодня?
Александр Жуков: Если по 5-балльной системе, то за предолимпийский сезон — твердую четверку. Понятно, что в Пхенчхане будет очень сложно повторить результаты домашних Игр в Сочи, но во многих видах спорта перспективы неплохие. В биатлоне у нас сильная мужская команда. В лыжных гонках на чемпионате мира ребята выступили замечательно, особенно если учесть, что были дисквалифицированы лидеры — Легков, Вылегжанин (после публикации второго доклада главы независимой комиссии Всемирного антидопингового агентства (ВАДА) Р. Макларена, — Ред.). В хоккее, санях, бобслее, скелетоне, фигурном катании, коньках, шорт-треке, ещё в ряде дисциплин можем претендовать на медали...
— А где не можем?
— Неважно на сегодняшний день обстоят дела в лыжном двоеборье, в прыжках с трамплина, горнолыжном спорте
— А ведь это одни из тех дисциплин, куда мы активно приглашали иностранных тренеров, консультантов. Только в сборных по зимним видам спорта их оказалось в какой-то момент порядка 80. По-прежнему верим в то, что «заграница нам поможет»?
— Где-то приглашение иностранцев себя оправдало, где-то нет. Сейчас наши федерации прилично сократили штат зарубежных специалистов. В общей сложности, примерно втрое. И дело не только в серьёзных финансовых затратах на услуги иностранных тренеров. Изначально мы приглашали этих специалистов не только из расчета на то, что они смогут обеспечить результат. Главная задача — они должны были передать свой опыт российским тренерам. В тех дисциплинах, где это получилось, где подросли собственные квалифицированные кадры, способные добиваться успеха, необходимость в дальнейшем постоянном сотрудничестве с зарубежными коллегами отпала.
— Осенью на заседании совета по физкультуре и спорту Владимир Путин сказал, что Вы сосредоточитесь на работе в Госдуме. Все решили, что вы покидаете свой пост в ОКР. Однако этого не произошло.
— Суть в том, что работать в Госдуме и в ежедневном режиме заниматься олимпийскими делами сложно. Поэтому было принято решение о введении в ОКР должности первого вице-президента (Станислав Поздняков — Ред.) и такого управляющего органа, как бюро Исполкома, которые наделены большими полномочиями по осуществлению оперативного руководства и административно-хозяйственной деятельности. Помимо всего прочего, это даёт мне возможность, сохраняя свою позицию в МОК (Международный олимпийский комитет - Ред.), больше времени уделять важнейшему международному направлению деятельности ОКР, взаимодействию с коллегами из МОК и других спортивных организаций.
— Давайте вспомним самый тяжёлый для вас день за минувший год.
— Это день, когда МОК (Международный олимпийский комитет. — Ред.) должен был объявить решение по допуску нашей сборной к участию в Олимпиаде в Рио. А оно могло быть любым, вплоть до полного отстранения. К счастью, члены МОК практически единогласно (1 против) проголосовали за допуск российской команды к Играм.
— Глава Всемирного антидопингового агентства Крейг Риди говорит, что Россия должна признать свои допинг-проблемы, в т. ч. нарушения на Олимпиаде в Сочи. Мы действительно кому-то что-то должны?
— Мне кажется, что президент нашей страны В. Путин дал исчерпывающий ответ на этот вопрос — существовавшая в России антидопинговая система дала сбой. Это очевидно сегодня. Были допущены ошибки, если во главе системы оказался, по сути, мошенник, который сам кормил допингом спортсменов и брал с них деньги за то, чтобы не обнародовать положительные пробы (речь о Григории Родченкове — бывшем главе московской антидопинговой лаборатории. — Ред.). При этом ни о какой якобы имевшей место мифической госпрограмме допинга речи идти не может.
Позиция нашего государства была и остаётся неизменной: бороться с использованием запрещённых препаратов необходимо максимально жёстко. Поэтому на законодательном уровне введена уголовная ответственность за склонение к употреблению допинга. Одновременно полное реформирование РУСАДА и антидопинговой лаборатории в тесном взаимодействии с зарубежными коллегами говорит о нашем желании исправить систему, сделать её абсолютно прозрачной.
Но есть у нас и ещё одна позиция — никакой коллективной ответственности за употребление допинга быть не может. А это то, что, к сожалению, произошло с легкоатлетами и паралимпийцами. Есть виновный — он должен понести наказание. Но отстранение от соревнований чистых спортсменов, никогда не нарушавших правил, без каких-либо обвинений в их адрес, без доказательств, просто на основании того, что у них паспорт РФ, — это, конечно, вопиющая несправедливость.
— Вы сами были знакомы с Родченковым?
— Видел один раз на конференции. Он рассказывал о том, как эффективно борется с допингом.
— Поговорим о терапевтических исключениях, которые позволяют спортсменам легально принимать допинг по медицинским показаниям. Известно, что в сборной России таких исключений единицы, тогда как у американцев — сотни. А что нам мешает дойти до американских «масштабов», если «регламент» игры позволяет?
— Я допускаю, что у спортсмена может быть какое-то заболевание, что ему необходимо с разрешения врача принимать то или иное лекарство. Но когда этих спортсменов такое количество?! Посмотрите, сколько лыжников с астмой показывают выдающиеся результаты. Всё это вызывает вопросы. Дело ведь не в том, что российским спортсменам надо чаще прибегать к практике терапевтических исключений. Просто существующая система этих исключений и её критерии совершенно непрозрачны. Не говоря уже про саму суть. Согласитесь, странно, что больной человек пользуется своим недугом для того, чтобы получить препарат, который даст ему конкурентное преимущество.
— Ещё недавно говорили о том, что Россия может претендовать на проведение летней Олимпиады в 2028 году. Эти разговоры по-прежнему актуальны, учитывая тот факт, что пока нас только лишают права проведения турниров (чемпионат мира по бобслею и скелетону, чемпионат мира по биатлону)?
— Почему нет? Потенциально это возможно. Москва, Санкт-Петербург или Казань могут принять мероприятие такого уровня и масштаба. Но пока мы говорим о чистой теории, потому что до подачи самой заявки ещё минимум 4 года. Придёт время, тогда и будем определяться, исходя из общей экономической, политической ситуации и процессов, происходящих в мировом спорте.
— Как вам кажется, какие реформы надо провести в спорте, чтобы мы сейчас обсуждали победы, рекорды, а не конфликты и пробирки с анализами?
— Дело даже не столько в реформах. Необходимо в первую очередь придерживаться олимпийских принципов, которые не допускают вмешательства политики в спорт. Если главные олимпийские ценности будут забыты или принесены в жертву каким-либо политическим амбициям, если возобновятся бойкоты, начнутся отстранения целых стран, то это может закончиться крушением всей системы мирового спорта и Олимпийского движения.
— Тогда, может, просто взять и разрешить допинг, раз он стал инструментом для решения каких-то неспортивных задач? Тем более что победить его не получается...
— Допинг в своё время запретили, потому что спортсмены стали умирать во время соревнований. Посмотрите, что происходит с сосудами человека к 40 годам, если он использует анаболики. Это инвалидность. Поэтому так вопрос нельзя ставить в принципе.
К сожалению, существует стереотип, что невозможно добиваться побед, не используя запрещённые препараты. Это полная чушь. Те, кто об этом говорит, просто дезориентируют спортсменов. Взять хотя бы нашу команду. Вот уже два года она находится под тройным «рентгеном», причём допинг-пробы берут и проверяют у нас сейчас исключительно иностранные антидопинговые службы, и делают они это значительно чаще, чем у спортсменов из других стран. Но разве не добиваемся мы при этом превосходных результатов? На Играх в Рио-2016 команда блестяще выступила. Зимние виды спорта в этом сезоне — тоже очень достойно. Так что без допинга соревноваться можно и нужно. И именно так надо воспитывать начинающих спортсменов, подрастающее поколение. Это одна из основных задач сегодня.
Виктория Хесина
