Спектакль театра «Современник» «Не становись чужим» по пьесе нобелевского лауреата Гарольда Пинтера, вывезенный на гастроли в Самару, неожиданно стал причиной совсем не художественного конфликта. Пользователи соцсетей обвинили исполнителя главной роли Михаила Ефремова в неуважении к зрителям, а тот, в свою очередь, заметил, что спектакль слишком сложный для самарских театралов. Корреспондент «Известий» расспросил режиссера постановки Сергея Газарова о том, чем необычна эта пьеса и какие подводные рифы таит она для актеров и зрителей.
— Что вы думаете о конфликте, возникшем на гастролях «Современника» в Самаре?
— Я, увы, не был в городе во время спектакля. Но очень сомневаюсь, что Миша Ефремов мог позволить себе прямое неуважение к зрителю. Скорее всего, мог быть какой-то эмоциональный всплеск, связанный с исполняемой им ролью. Сама по себе пьеса довольно сложная, как для постановки, так и для восприятия. Другой вопрос, что в соцсетях пишут, что хотят. Недавно прочел, как отец семейства нелестно отзывается о супруге, родившей ему трех детей. Что тут скажешь? Это наша сегодняшняя жизнь. Спектакль «Не становись чужим» в том числе и об этом.
Моего учителя Олега Павловича Табакова в свое время как только не песочили. Сегодня мы видим, по ком плачут люди.
— Для всей страны его кончина — огромная потеря.
— Я — подтверждение того ноу-хау, что он произвел в обучении студентов и в развитии театра. Сейчас, я думаю, нет людей, которые могли бы продолжить его дело. Мне всегда казалось, что такие люди не умирают. Может быть, потому что они и не рождаются. Приходят в наш мир, полетают и снова исчезают. Невозможно представить, чтобы Олег Павлович Табаков просто бесследно ушел. Он как был везде, в каждом из нас, так и останется.
— В 2000-х вы поставили Пинтера в Театре имени Армена Джигарханяна. Почему решили вновь обратиться к его пьесе?
— Думаю, я тогда не до конца был удовлетворен результатом постановки и глубиной, до которой удалось докопаться. Мне казалось, что я упустил нечто важное, не полностью прочувствовал задумку автора. Естественно, за прошедшее время я сильно изменился, и постановка в «Современнике» разительно отличается от того, что я сделал в молодости. Получился иной спектакль и о другом.
— О чем?
— Я хотел обратить внимание людей на то, во что сегодня мы превращаем семью. Позволяем себе в этом маленьком государстве гораздо больше негативного, чем в любом другом социальном институте. Дома мы чувствуем себя абсолютно безнаказанными, имеем право бить жен, давить на детей, указывать, как им жить. Мы считаем правильным спускать пар и весь негатив на близких. Всё это доходит до чудовищных последствий, вплоть до суицида детей. Я не понимаю, кто дает нам право так вести себя с близкими!
Об этом я и хотел поговорить со зрителем посредством прекрасного драматурга Пинтера. Очень люблю его творчество за неоднозначность и возможность интерпретаций. В случае с Пинтером кажется, что он только намекал на повороты, оставляя место для фантазии. Он не просто драматург, он — философ.
— Автор назвал пьесу «Возвращение домой». Почему вы решили озаглавить спектакль репликой одного из героев?
— В названии заявлена одна из проблем, которую я хотел подчеркнуть. По сюжету в довольно своеобразную английскую семью из Америки возвращается старший сын с женой. Он вроде бы начал новую жизнь, у него появились манеры приличия, но, по сути, он остался всё тем же.
Я сталкиваюсь сегодня с нашими эмигрантами. И первое, что слышу: «Как всё в России ужасно!» Спрашивается, вы же уехали, так почему не можете до сих пор расслабиться и всё забыть?! Интересуюсь, когда в последний раз были в России. Оказывается, лет 20 назад. Так за это время уже деревья выросли, не то что страна изменилась.
Так же и герой спектакля когда-то покинул семью в Великобритании, уехал за лучшей жизнью в Америку, чтобы не стать таким, как отец и братья. А вернулся еще более циничным. Подозреваю, что Пинтер неслучайно отправил героя в США. Между Америкой и Великобританией всегда были непростые отношения. Америка же — олицетворение свободы. Брат замечает герою, что тот теперь живет в прекрасной стране, у него есть то, чего лишены родные. Он должен стать лучше, но этого не происходит. А мы живем здесь, в ржавчине и грязи, но твой стул всегда рядом и на столе тебя ждет тарелка. Ты всегда в нашем сердце, а из своего нас вычеркнул. От хорошей жизни, что ли?
Мысль тут очень проста и в то же время невероятно сложна с практической точки зрения: нужно себя менять, а не место жительства.
— Мне показалось, что в спектакле вы продолжили тему конфликта отцов и детей, которую затронули в «Амстердаме» (еще один спектакль «Современника» с Михаилом Ефремовым в главной роли).
— Да, тема схожая, но в спектакле «Амстердам» подается через комедию. В новой постановке всё принципиально по-другому, она более жесткая, обнаженная. Я придаю очень большое значение территории семьи в жизни. Для меня семья — маленькое полноценное государство с простыми и абсолютно искренними отношениями.
— Вам приходилось осознавать, что для кого-то вы стали чужим?
— Увы, приходилось и становиться чужим, и осознавать, что ты отдалился от некогда близких людей. Важно обратить на это внимание, не пройти мимо, думая: «Всё нормально, сегодня дождь, завтра будет солнце». Нет, не будет для тебя солнца, если ты сегодня, в дождь, не оденешься. Завтра будет температура и больница. Как вы понимаете, это я говорю о доме в широком смысле этого слова. Специально искал пьесу, которая может показать изуродованные взаимоотношения в семье. То, во что мы можем превратиться, если не начнем слушать, смотреть, сочувствовать и помогать. Я верю, что остановиться можно в любой момент.
— Вы ставите с Михаилом Ефремовым уже второй спектакль, обе работы получили благосклонные отклики критиков и зрителя. Артист стал вашим талисманом?
— (Улыбаясь) Возможно. Миша — один из самых талантливых актеров, с которыми мне приходилось сталкиваться. Мне кажется, мы хорошо чувствуем друг друга. Я это называю «люди одной группы крови». Его психофизика и актерский организм в целом позволяют режиссеру идти гораздо дальше своих взглядов.
— Кстати, многие после премьеры восхищались работой Ефремова и при этом добавляли, что не всё поняли в самой истории. Пинтер приправил пьесу легким абсурдизмом. Нам, приученным к психологическому театру, сложно воспринимать такую форму?
— На мой взгляд, жанр абсурда — это очень тонкая грань между да или нет, было или не было. Именно эти размышления будут толкать нас к истине. Другое дело, что причинно-следственная связь, как ни крути, должна быть внятной. Я не могу уходить со спектакля с ощущением, что ничего не понял. И утешать себя мыслью, что это ведь форма такая. Можно придумать миллионы версий, почему герои поступают так, а не иначе. Нашей задачей было как раз помочь зрителю разобраться в этих тонких нюансах и найти свою истину.
Даниил Поляков
