Вуди Аллен вот уже пятый десяток остаётся живым доказательством того, что всё гениальное – просто. Его кинематограф совершенно заслуженно занял отдельную нишу в истории мирового кино, большую, вместительную, но на которую ни один другой режиссёр так и не посмел позариться. Потому что никто не может скопировать Вуди Аллена – ни 30 лет назад, ни сейчас, когда злые языки то и дело пытаются похоронить карьеру продуктивного постановщика либо доказать, что он уже не тот. А он ещё как «тот» в свои 85! Его прошлогодний фильм, «Дождливый день в Нью-Йорке», оказался одним из лучших за долгие годы, а праздничный «Фестиваль Рифкина», выходящий у нас чуть ли не в новогоднюю ночь, показывает, что классические алленовские любовные интриги и интеллектуальный юмор прекрасно себя чувствуют на любой земле – особенно в жарком испанском Сан-Себастьяне.
Главный герой – возрастной профессор-киновед Морт Рифкин (уже снимавшийся в ранних фильмах Аллена Уоллес Шоун), который уже давно не преподаёт, но пытается закончить свою новую книгу. Вместе с женой-журналисткой Сью (Джина Гершон) они приезжают на кинофестиваль в Сан-Себастьяне: она по работе – продвигать новый фильм молодого претенциозного режиссёра Филиппа (Луи Гаррель в частичной пародии и на самого себя), он – за компанию и не столько посмотреть фильмы, сколько присмотреть за женой. Филипп купается в лучах славы, его новый антивоенный фильм производит фурор на фестивале, и Сью, кажется, находит в горячем французе не только деловой интерес, что, естественно, беспокоит Морта – и без того тревожного, флегматичного, но острого на язык интеллектуала (в общем, классический персонаж Вуди Аллена, списанный с него самого).
Главная прелесть фильма заключается в том, что он и полной грудью дышит кинематографом. Место действия переносит зрителя, даже далёкого от фестивальной жизни, в эту атмосферу праздника, захватывающего на неделю-другую целый город. Тут о кино говорят, кажется, на каждом углу – в местных кафешках, прогуливаясь по парку, лёжа на пляже, а то, что творится в фестивальном дворце, и упоминать не стоит – это очевидно и так. Аллен вместе со своим постоянным и по совместительству одним из лучших в мире оператором Витторио Стораро изображают упоительно завораживающий портрет маленького курортного города, куда при другой обстановке в мире зритель бы заказывал билеты прямо на финальных титрах в кинозале.
Тревоги Морта постепенно обретают свою кинематографическую форму – ему снятся сны, в которых сюжеты классических фильмов от почитаемых режиссёров (как Мортом, так и Алленом) смешиваются с событиями последних дней героя на фестивале. Эти эпизоды становятся настоящим лакомым кусочком для любого синефила, пришедшего на сеанс «Фестиваля Рифкина». Вуди трепетно, но в свойственной ему комедийной форме обыгрывает «Гражданина Кейна», «Седьмую печать» (Кристоф Вальц в роли смерти!), «Земляничную поляну», «На последнем дыхании», «Ангела-истребителя», «8 с половиной» и ещё несколько картин европейских классиков. Причём все эпизоды снов Морта ещё и визуально повторяют стилистику фильмов Уэллса, Бергмана, Феллини и Годара – что точно приведёт в комический восторг как возрастных любителей кино, так и молодых синефилов.
Вообще «Фестиваль Рифкина», в отличие от «Дождливого дня в Нью-Йорке», получился куда более локальным фильмом – не для массовой аудитории, а скорее для «своих». Для уже опытных ценителей кинематографа и в частности для прожженных ходоков по фестивалям. Ведь момент, когда главному герою снятся всякие странные киношные сны, переплетаясь между собой, прекрасно визуализирует опыт фестивальной жизни – когда у тебя по 5-7 фильмов в день на протяжении недели, и в какой-то момент они начинают смешиваться в твоей голове во снах, в воспоминаниях, в разговорах с коллегами.
Чтобы как-то отвлечься, ипохондрик Морт по совету знакомого отправляется на приём к доктору Джо Рохас, который к его удивлению оказывается очаровательной женщиной с полным именем Джоанна (Елена Анайя). В процессе обследования они немного поговорили, в результате чего выясняется, что у них очень много общего – и вкус к хорошему кино, и непроизвольное неприятие творчества Филиппа, и ностальгическая любовь к Нью-Йорку и Парижу, и несчастливый брак. Морт, оказавшийся полностью здоровым, теперь больше всего на свете желает встретиться с Джоанной, отчего ему приходится придумываться глупые предлоги для похода к врачу, ведь он понимает, что просто не может упустить, возможно, единственную родственную душу во всём городе, а может, и мире.
Ещё один пронизывающий фильм насквозь мотив – это страх автора перед забвением. Впервые эта тема принимает столь важное место в драматургии Аллена, поскольку, видимо, его всё больше волнует то наследие, что он оставит после себя. Его Морт не может дописать книгу не потому, что не знает как, а потому что боится. Он говорит, что пока книга не закончена и её никто не прочитал, она, возможно, главный шедевр в истории литературы. Тут прослеживается и главный страх Вуди Аллена – перестать творить. Однако мы уже сейчас можем коллективно признать, что, сколько бы он ещё не решил снять фильмов, его имя уже вошло в истории – в той главе, где через запятую перечисляются такие великие авторы, как Годар, Феллини, Бергман и Уэллс.
Вадим Богданов
