Выставка российского художника Валерия Кошлякова «Новые фрески для старого замка», открывшаяся в замке Франконвиль под Парижем, стоит паломничества. Она продлится недолго, но тем важнее о ней рассказать, считает корреспондент “Ъ” во Франции Алексей Тарханов.
Валерий Кошляков прославился городскими пейзажами, которые он писал не на холстах, а на листах гофрированного картона, напоминающих желтый камень известняк. Это была советская архитектура, потом архитектура мира. Вот уже больше десяти лет он живет в Париже. В Москве его не хватились. Не потому, что он малоизвестный художник. Наоборот, его работы так успешно путешествуют по свету, что ни у кого не осталось сомнений: Кошляков принадлежит к международной художественной гвардии, ну а где живут эти люди, какая разница. Последние его большие выставки мы видели и в Москве (в Музее русского импрессионизма), и в Венеции (в Ка-Фоскари в дни прошлой художественной биеннале), и в Париже в принадлежащей Музею современного искусства базилике францисканского монастыря возле Сорбонны. Но нынешняя — особенная, потому что это чистая самодеятельность художника и владельцев замка. Никакой музей современного искусства не стоит за ними.
Замок Франконвиль — игрушка XIX века, построенная герцогом Альфредом де Масса. Гостей из Парижа он привозил специальными поездами. Герцог был артист, музыкант, сочинитель музыки и сказочный богач. Позавидовав прошедшим векам, он выстроил себе имение из сплошных цитат. Здесь и замок, как Мезон-Лаффит, и театр, как в Бордо, и оранжереи, как в Версале.
Сейчас от герцогской сказки остались только стены и потолки. Замок куплен русскими инвесторами. В нем идет вялый ремонт, который пытается остановить дальнейшее разрушение. В эту роскошную растрескавшуюся раму вписал свои «Новые фрески для старого замка» Валерий Кошляков.
Во Франции он не в первый раз получает в свое распоряжение старые и эмоционально заряженные пространства. «Я устал от галерей,— говорит художник,— от их белых пространств. Мне нравится, что здесь разруха, что стены ободраны. Это тоже искусство, и, конечно, такого цветного облупившегося потолка мне не написать, это мне не по таланту!»
Архитектура для Кошлякова лишь один из образов культуры. Самый заметный, самый очевидный, но, конечно, не единственный. К ней добавлены и сюжеты классической живописи, и портреты великих, и вообще всякие художественные викторины. Мне его выставки напоминают сон, который снится студенту накануне экзамена по истории искусств. О чем же нынешний сон?
На парадной лестнице — парафраз Лувра: Венера, окруженная туристами. Огромный «Зал славы» расположился на месте бывших комнат хозяев. Псевдобатальные полотна: кони-люди, всяческая бравурная военная мифология, здесь и Наполеон и его гвардия, на глазах превращающаяся в статуи, и собственно статуи — гипсовые истуканчики, расставленные здесь и там. К живописи добавлены издевательские детали вроде ружья из старой мебели или гипсовой руки («Называется "Потерянная рука капитана"... Потерял капитан руку, обычное дело»,— замечает художник). Тут и насмешка над парадной живописью, и искреннее ею восхищение. В торце зала — написанный на огромном холсте трехцветный французский флаг. Символ, но траченый: «Такая помпейская фреска. Замазан, очищен, отреставрирован».
В бывшей гостиной — особые гости. Серия парадных портретов, легко, свободно написанных, но узнаваемых. Лица французской истории: от Людовика XIV и де Голля до Делакруа и Дюма. «Предельно пошлый выбор,— говорит мне Кошляков,— туристические символы. Француз постеснялся бы такого набора, русский художник может себе это позволить». Но к ним добавлена богиня нынешних времен — другая Венера на фоне замка, лежащая на матрасе, как лежат проститутки в Булонском лесу.
Посыл понятен: грусть и боль, что классическое искусство Европы стареет и умирает вместе с ней. Конечно, французы здесь имеют право на тот же скепсис, с которым мы встретили бы какого-нибудь Кристиана Болтанского, приехавшего к нам с выставкой «Пропала Россия». Но нам как раз подмосковная поэтика распада и грусти очень близка.
Дальше возможны разные оргвыводы. Можно попытаться восстановить Европу и поставить сторожа с палкой. Или насладиться моментом увядания, гибели, пока это возможно. Замок Франконвиль спасется или снова превратится в развалины, выставка Валерия Кошлякова уедет и никогда больше не соберется. Тем драгоценнее моменты, пока она существует.
