«Стыдно сохранять брак, когда можно развестись»

Когда-то моногамия означала — один человек на всю жизнь. Сегодня моногамия — это один человек на какое-то время. Многие из вас, наверное, говорили: «Я моногамен в каждом из своих романов». Прежде мы вступали в сексуальные отношения после того, как вступали в брак. Теперь когда мы заключаем с кем-то брак, то прекращаем сексуальные отношения со всеми остальными. Суть в том, что моногамия не имела ничего общего с любовью. Мужчина рассчитывал на женскую верность, потому что ему было важно знать, чьи это дети и кто получит его коров после его смерти.

Сегодня всем интересно узнать, каков процент изменщиков. Мне все время задают этот вопрос. Но границы понятия «неверность» продолжают расширяться: секс-эсэмэски, просмотр порно, тайное пользование приложением для знакомств… Так что пока нет согласия насчет того, что считать неверностью, оценки широко варьируются, от 26 до 75%. Но и здесь есть противоречия. 95% из нас скажут, что когда партнер, имея роман на стороне, лжет нам, это ужасно неправильно, но примерно столько же человек из нас и сами поступят точно так же, случись роман у них.

Мне нравится определение измены, в котором есть три ключевых элемента: тайные отношения как основа измены, эмоциональная связь (в той или иной степени), сексуальная алхимия. Алхимия здесь важное слово, потому что эротическое напряжение может быть настолько сильным, что воображаемый поцелуй сводит нас с ума не меньше, чем часы занятий любовью наяву. Ответственность за любовь несет наше воображение, а не другой человек, как говорил Марсель Пруст.

Никогда еще не было легче изменять, и никогда не было труднее держать это в секрете. И никогда еще неверность не наносила такого психологического ущерба. Когда брак был экономическим предприятием, неверность угрожала экономической безопасности. Но сейчас, когда брак стал романтическим соглашением, неверность угрожает нашей эмоциональной стабильности. Есть ирония в том, что мы превратили в прелюбодеяние то, что было поиском чистой любви. Но сейчас, когда мы ищем любви в браке, измена разрушает его.

У нас есть романтический идеал, согласно которому один человек предназначен для удовлетворения бесконечного списка наших потребностей: он должен быть моим грандиознейшим любовником, моим лучшим другом, превосходным родителем, доверенным лицом, эмоциональным компаньоном, интеллектуальным собеседником. А я при этом — избранный, уникальный, необходимый, незаменимый, я — единственный. А неверность разрушает это великое притязание любви. И если измена была болезненной во все времена, то сегодня она часто травматична, поскольку угрожает нашему чувству «Я».

Такая беда случилась с моим пациентом Фернандо. Вот его слова: «Я думал, что знаю что-то о своей жизни. Я думал, что знаю, кто ты, кто мы как пара, кто я. Но сейчас я не уверен ни в чем». Неверность — нарушение доверия, кризис идентичности. «Смогу ли я когда-нибудь снова доверять кому-то?» — спрашивает он.

То же самое говорила моя пациентка Хизер, когда рассказывала о своих отношениях с Ником. Замужем, двое детей. Ник уехал в командировку, а Хизер играла с мальчиками на его айпаде и увидела, как на экране появилось сообщение: «Не могу дождаться, когда увижу тебя». Как странно, подумала она, мы же только что расстались. Потом пришло другое сообщение: «Хочу обнять тебя». И Хизер поняла, что это не о ней.

Она рассказывала мне о своем отце — у него бывали романы, и мать однажды нашла записку у него в кармане, а на воротничке — след от губной помады. А Хизер просмотрела сообщения и обнаружила сотни их, и множество отправленных и полученных фото, и описания разных желаний. Роман продолжался два года, а теперь он во всех подробностях пронесся у нее перед глазами за короткое время. И мне пришло в голову: измена цифровой эпохи — это смертельное слайд-шоу.

Но вот и другой парадокс, с которым мы сталкиваемся в наше время. Веря в романтический идеал, мы всерьез рассчитываем на верность партнера. Но при этом мы никогда не были более склонны поглядывать по сторонам. Это происходит и не потому, что у нас появились новые желания — мы живем в такую эпоху, когда нас поощряют следовать своим желаниям. Мы живем в культуре, где я заслуживаю счастья. И если раньше мы разводились из-за того, что несчастны, то сегодня мы разводимся потому, что можем быть еще счастливей. И если когда-то развод был позором, то сегодня новый позор — сохранять брак, когда можно развестись.

Так что Хизер не могла ничего рассказать подругам, потому что боялась, что они осудят ее за то, что она по-прежнему любит Ника, и куда бы она ни обращалась, везде получала тот же совет: брось его. Не тащи свой чемодан без ручки. И если бы на ее месте был Ник, он оказался бы в такой же ситуации. Не разводиться — это новый позор.

Так почему же, получая возможность развестись, мы заводим романы на стороне? Типичное предположение: если кто-то изменяет, значит, что-то не то с ним или с нами. Но миллионы людей не могут быть не в порядке. Такая логика (если все, что вам нужно, есть у вас дома, тогда нет нужды искать чего-то еще) предполагает существование идеального брака, который — как прививка от нашей жажды к перемене мест. Но что, если у страсти ограниченный срок годности? Если есть то, чего самые лучшие отношения не могут обеспечить? Если даже счастливые люди изменяют, это о чем?

Абсолютное большинство тех, с кем я работаю, отнюдь не хронические донжуаны. Часто они моногамны по своим убеждениям, по крайней мере в отношении своего партнера. Но они обнаруживают, что между их ценностями и поведением существует конфликт. Часто это люди, которые десятилетиями хранили верность, но однажды они, рискуя все потерять, пересекают черту, которую и не предполагали когда-либо пересечь. Ради чего? Что им мерцает вдали?

Измена — это предательство, но это также выражение тоски и утраты. В самом сердце измены вы часто найдете стремление и порыв к эмоциональной связи, к новизне, к свободе, независимости, к сексуальной яркости, желание вернуть утраченные части своего «Я» или попытку вновь обрести жизненные силы перед лицом утраты или трагедии.

Вспоминаю другую свою пациентку по имени Прия — счастливое замужество, любимый муж и ни малейшего желания обидеть этого замечательного человека. Но она всегда делала то, чего от нее ждали: была хорошей девочкой, хорошей матерью, заботилась о своих родителях, приехавших из другой страны. И вот она влюбилась в садовника, который убирал у нее в саду сломанные ураганом деревья. У него был грузовик и татуировки, и он был ее полной противоположностью. Но для нее в 47 лет этот роман стал попыткой побыть подростком, каким она никогда не была.

Вспоминая ее историю, я думаю, что когда мы ищем взгляда другого человека, то при этом мы отворачиваемся иногда не от своего партнера, а от самих себя, какими мы стали. И это не столько о том, что мы ищем кого-то другого, сколько о том, что мы ищем собственное другое «Я».