На тему «культурного кода» написаны книги и диссертации. Но применительно не к историческим исследованиям или сравнениям, а к повседневности — это прежде всего некая система распознавания «пароль — отзыв», когда от чего-то, необязательно сказанного, иногда просто пойманного из воздуха, сразу становится ясно, кто перед тобой: человек, общение с которым может строиться с полуслова, с улыбки в нужном месте, с неосознанного кивка, или «чужой», тот, кто реагирует не так, как ты от него ждешь. «Свой» или чужой» при этом совсем не синонимы друга и противника, а показатели простоты и полноты общения. Потому что порой бывает просто общаться с тем, кто, лучше понимая тебя, действует тебе же во вред, а «чужой» на поверку может оказаться тем, кто готов за тебя вступиться. «Культура» же в данном контексте — это не только контент одноименного уважаемого телеканала, это нечто гораздо более широкое: все, что создано до нас или создается сейчас и нами самими, в том числе и то, чем потомки явно не будут гордиться.
Кто закладывает в нас этот самый культурный код? Те, с кем мы глубже и основательнее общаемся прежде всего тогда, когда формируются основы личности: родители, друзья, учителя. И, конечно, книги, музыка, кино, театр, картины, Интернет со всем тем, что в нем привлекает, и тем, что отталкивает. Стиль жизни, в котором мы вырастаем, принимая его или стремясь изменить. Но и книги, музыку, стиль жизни на первых порах вместе с нами выбирают наши родители, друзья, учителя.
А государство? Конечно, оно в этом выборе активно соучаствует. Через школы, телевизор, общую окружающую обстановку и атмосферу. Вот и сейчас на вполне государственном уровне обсуждается наполнение школьного культминимума. Что ж, если есть общепринятые стандарты образования, наверное, должен быть и такой общепринятый минимум. Но на госуровне он все равно будет самым минимумом. Потому что культурный код тех, кто учится в серьезных физматшколах, или являются учениками, в том числе заочноинтернетовскими, Дмитрия Быкова, или ходят в самую среднюю во всех смыслах школу, все равно будет отличаться. И вообще современный мир при всем засилье моды, включая моду на те или иные страницы Интернета, хотя бы потенциально дает широчайшее поле для индивидуального, персонального выбора. Это в моем детстве звучала песенка «Одни читаем книжки мы, одни поем мы песни». Теперь не так, но стандарт на культурный код, закладываемый в том числе в школе, все равно, конечно, складывается, есть на то госдиректива или нет.
Очень важно, что культурный код — это не только знак принадлежности к культуре той или иной страны, это еще и опознавательный знак поколения. А это значит, что если серьезно относиться к «культминимуму школьника», то надо отдавать себе отчет в необходимости его регулярного обновления.
Один маленький пример. В свое время, для многих уже былинное, я был в студенческом строительном отряде. На целине. «Однополчанин», теперь преуспевающий бизнесмен, не давал мозгам простаивать, постоянно и к месту вспоминая цитаты из «Золотого теленка». Остальные по мере сил и цепкости памяти его в этом поддерживали. И вдруг заело, наш солист никак не мог вспомнить, кого именно Остап Бендер снял с автопробега по бездорожью и разгильдяйству. Помочь ему было нечем, это сейчас не проблема: загуглил — и все. Но тогда до всех сетевых чудес, как, впрочем, и до ближайшей библиотеки было очень далеко. Зато как же все радовались, когда через пару дней, сияя, любитель Ильфа и Петрова прокричал: «Клептунова Бендер снял с пробега!». Эту фамилию я запомнил навсегда.
Прошли десятки лет, и сегодня, по крайней мере по моим наблюдениям, практически никто из молодых людей не знает ни Остапа Бендера, ни «Золотого теленка». Это не старческое брюзжание, а констатация поколенческого обновления в рамках культурного кода: я, в свою очередь, например, точно не смогу без ошибок воспроизвести имена большинства героев «Гарри Поттера». Есть важное отличие: «Золотой теленок» — это жемчужина отечественной литературы. Немалая же часть культурного кода современных молодых людей интернациональна. Это явно не плохо: технологии сделали мир ближе для каждого, и, конечно, решающую роль в масштабной интернационализации сыграла музыка. Она же, кстати, демонстрирует, что можно с трудом сдерживать одинаковые эмоции от хитов Beatles, но быть совершенно разными во всем остальном. Или ближе к России: можно принадлежать к поколению, выросшему, скажем, на песнях и стихах Андрея Макаревича, а теперь считать его «врагом народа».
Последний пример заставляет еще раз задуматься о том, что общий культурный код — вовсе не гарантия от вражды, иногда смертельной. Да, это хорошо известно. Даже среди выпускников Царскосельского лицея, что немаловажно, проживавших во время учебы в его стенах, нашлись оказавшиеся по разные стороны баррикад 14 декабря 1825 года — в день восстания декабристов.
Но не могу не привести еще один замечательный пример. В книге подтвержденных опубликованными в ней же документами воспоминаний «Трое из 30-х» — три героя, три немца (по-немецки книга называется «Die Troika»). Их семьи бежали от нацистов, и они с середины 30-х годов прошлого века учились в московской школе имени Карла Либкнехта на Садовом кольце. «Культурный минимум школьника» у них был один на всех, но судьбы сложились совершенно по-разному. Один вместе с матерью (отца, немецкого коммуниста, репрессировали не в Германии, а в СССР) после советско-германского договора 1939 года возвращается в Берлин и даже служит в германских ВВС, выживает в войне, потом становится владельцем строительной фирмы в Западной Германии. Второму вместе с семьей удалось из Москвы перебраться в конечном итоге в США, во время войны он служил в американской армии. Третий остался в Москве, в войну служил в Красной армии, впоследствии стал режиссером и снял в ГДР пронзительный фильм про конец войны глазами немца: «Мне было 19». Но общее прошлое не зачеркнешь: после войны героям удается дважды встретиться и долго спорить о прожитом порознь, оставаясь, несмотря ни на что, близкими людьми. Автор книги — четвертый «мушкетер», непосредственный участник описанных событий, Маркус Вольф, глава разведки ГДР.
Три школьника, учившиеся в одной московской школе, три пионера-интернационалиста, выросшие в семьях со схожими идейными установками, в войне оказались солдатами трех разных воюющих армий. И стали гражданами трех разных стран. Это ли не убедительная иллюстрация того, что культурный код гораздо шире каких-то идейно-политических принципов!
Если у государственных мужей, радеющих за «правильное» формирование «культурного минимума школьника», есть задняя мысль, что тем самым они укрепляют устойчивость нынешней политической системы, то прямой связи здесь нет. Культура, как следует даже из этимологии, «родилась из культа» (формулировка Павла Флоренского), потому что культура — это и духовная деятельность, а последняя вышла из служения тем или иным культам. Но с тех пор все изменилось.
Сколько бы раз и какими бы угодно инстанциями ни утверждалось, например, что в культурный минимум современного российского школьника должно входить знание гимна «Боже, царя храни», он от этого не станет верноподданнее. Хотя это важный элемент культурного наследия, «молитва русского народа» написана Василием Жуковским. В культминимум, с другой стороны, точно должна входить и Всеобщая декларация прав человека. О чем почему-то составители минимума так же громко не говорят.
Но еще раз: культура — это одно, политика — другое, хотя пересечения, конечно, есть. Чем больше и стройнее будут знания школьника, тем лучше. Дальше их накапливать, выстраивать новые системы и делать выводы он будет сам. Всю жизнь.
Николай Вардуль
