2 марта исполнилось ровно сто лет со дня рождения русской балерины, ни разу не танцевавшей на родине. Выставкой «Тамара Туманова. Черная жемчужина русского балета. К 100-летию со дня рождения» Дом русского зарубежья отметил юбилей дивы, без малого полвека выступавшей на лучших сценах мира, снимавшейся у Хичкока и Билли Уайлдера.
Выставка разместилась в небольшом зале на пятом этаже. Несколько стендов с программками, афишами, плакатами, книгами и документами. Два десятка больших фотографий, часть из РГАЛИ, остальные — из частных коллекций. Артефакты из собрания историка моды Александра Васильева: шифоновое сценическое платье, пуанты, аксессуары — диадема, венец. Современная реконструкция костюма Федры, созданного Жаном Кокто: в 1950 году Кокто и Серж Лифарь, покоренные Тумановой, поставили специально для нее «Федру» в Парижской опере. Этот шедевр минимализма стал кульминацией творчества и хореографа Лифаря, и балерины Тумановой. Но выставка, безусловно, слишком скромна, чтобы отразить ее феерическую карьеру.
Тумановой не было равных среди балерин, да она и не признавала границ балетного мира. Она была неправдоподобно красива и отлично осознавала власть своего гипнотического дара. А потому не связывала свою жизнь с конкретными труппами и хореографами, выбирая тех, кто интересовал ее в данный момент.
Сама жизнь Тумановой — голливудская эпопея. Родилась в поезде, в товарном вагоне где-то под Тюменью. Ее мать, грузинская княжна Чхеидзе-Туманишвили, довезла младенца до Владивостока и там дождалась мужа, полковника Владимира Хасидовича, сражавшегося в рядах армии Колчака. На утлых китайских лодчонках семья переправилась в Шанхай; там не бедствовала: Хасидович, талантливый инженер, строил мосты. Однако главой семьи, похоже, была мать. Решив, что ее девочка создана для балета и должна учиться в Париже у Ольги Преображенской, любимой балерины ее родителей, она вывезла семейство во Францию. Так пятилетняя Тамара оказалась в студии «мадам Прео» среди 13-летних подростков. Там, в последней линии, ее приметила Анна Павлова и уже не упускала из виду. В десять лет маленькая Туманова (псевдоним, позже ставший законной фамилией всей семьи, девочке придумала Ольга Преображенская) уже была знаменитостью. В Парижской опере она танцевала главную роль в балете «Веер Жанны», но не гнушалась и менее престижными выступлениями. Сергей Дягилев специально отправился на варьете в русский ресторан, чтобы увидеть «русскую малышку», вынес вердикт: «Отлично! Но слишком манерная» и тем не менее рекомендовал ее своему главному балетмейстеру Джорджу Баланчину.
Встреча хореографа с девочкой-балериной состоялась в 1931-м, когда Баланчин и полковник де Базиль, уже после смерти Дягилева, воссоздавали Les Ballets Russes. В 1932-м маленькая Туманова уже была примой новой труппы. Вместе с ней Баланчин ангажировал еще двух малолеток — 13-летнюю Ирину Баронову и 15-летнюю Татьяну Рябушинскую. Феноменальное трио лондонские рецензенты окрестили «бэби-балеринами». Эти девочки из хороших семей действительно были еще детьми. Во всех поездках их сопровождали мамы: варили в отелях борщи и жарили котлеты, следили за режимом, лично подметали сцену, чтоб никакая соринка-крупинка не помешала ребенку успешно открутить фуэте.
Но настоящей «бэби» Туманова не была никогда. В 13-летнем возрасте она уже была дивой — идеально сложенной маленькой женщиной с длинными ногами и осиной талией, с царственной осанкой, роскошными черными волосами и загадочным взором громадных глаз, полуприкрытых тяжелыми веками. Черной жемчужиной русского балета нарек ее знаменитый импресарио Сол Юрок, из-за которого Тумановы осели в США в конце 1930-х. Антрепренер брал «Русские балеты» на гастроли в Америку с непременным условием: Тамара должна быть звездой труппы. В Штатах звезда проявила характер: рассорившись с директором «Русских балетов», ушла на Бродвей. В начале 1940-х дебютировала в Голливуде. Сначала вместе с Леонидом Мясиным снималась в кинобалетах, потом — в художественных фильмах. В 1944-м она сыграла у Жака Турнёра в «Днях славы» вместе с дебютантом Грегори Пеком — тот вспоминал, что на съемках впервые влюбился. В свою партнершу.
В 1950-е Голливуд уже охотился за балетной дивой. Она сыграла Анну Павлову в фильме «Tonight We Sing», где балерина удивительно исполнила «Умирающего лебедя» — без всяких «птичьих» рук и повадок: она танцевала земную богиню, ведущую предсмертный диалог с небесным отцом. Джин Келли заманил ее в свое «Приглашение на танец», Альфред Хичкок в «Разорванном занавесе» дал роль балерины, разоблачающей американского агента в восточном Берлине, Билли Уайлдер ангажировал для «Частной жизни Шерлока Холмса».
Балетной карьере кино не мешало. После войны Туманова осчастливила своим присутствием Парижскую оперу, где как раз работал Баланчин. Для бывшей «бэби» он выстроил великолепный «Хрустальный дворец» и восстановил «Поцелуй феи». Помимо новинок Туманова блистала в старинной классике — так ярко, что французы признали эту иностранку лучшей Жизелью всех времен и народов, в знак чего подарили Тумановой слепки ее руки и ноги (фото с бронзовыми обрубками конечностей показывают на московской выставке). «Ла Скала», Латинская Америка, Балет маркиза де Куэваса, постоянные гастроли, перелеты с континента на континент.
Карьеру международной звезды оборвала сама Туманова. «В 1971 году я сказала своей маме, что я танцевала, как никто никогда не танцевал, и что надо суметь оставить о себе хорошую память»,— рассказала она Михаилу Мейлаху об обстоятельствах своего решения. Интервью Тумановой в его книге «Эвтерпа, ты?» — лучший автопортрет этой неподражаемой женщины, столь поглощенной собой, карьерой и мамой, что ни на что другое ей просто не хватило времени.
Татьяна Кузнецова
