На фестивале «Территория» показали танцевальный променад «Домашние танцы» хореографа Николь Сайлер. Сергей Конаев оценил, как швейцарский проект преобразился под влиянием московской урбанистической среды.
«Домашние танцы» Николь Сайлер, чей «Серьезный шаг» показывали в Москве в 2014 году, встраиваются в длинный ряд site-specific-перформансов, эксплуатирующих интерес прохожих к той жизни, которая идет своим чередом в освещенных окнах. Основоположником жанра можно считать американского хореографа Меридит Монк, которую только-только начинает открывать для себя российский зритель. Но о «Blueprint» (1967) Монк остались только рецензии и воспоминания, а променад Сайлер можно посмотреть здесь и сейчас. Он предполагает, что несколько заранее отобранных непрофессионалов танцуют за окнами в различных локациях, а мы перемещаемся от одной локации к другой, наблюдаем, слушаем в MP3-плеере саундтрек и предаемся размышлениям о публичном и личном. В контексте «Территории» работа Сайлер смотрится как важный шаг в приучении аудитории к революционным танцевальным открытиям американского танцтеатра 1960–1970-х, с которыми сама Сайлер работает как с чем-то само собой разумеющимся, мало что к ним добавляя. Событием это действо сделал выбор локаций и градостроительный контекст.
Прежде всего: язык не поворачивается назвать эти танцы домашними. Все локации для променада оказались как на подбор отчужденными, нежилыми, неуютными, а то и вовсе безжизненными пространствами офисов, торговых центров и отелей. Причем даже интервью с участниками снималось не у них дома, а в «Новом пространстве» Театра наций, с которого начинался и в котором заканчивался променад. Взглянув на карту со зданиями и именами участников, корреспондент “Ъ” решил воспользоваться городским велопрокатом, а не ходить пешком. Локаций было четыре, их подбор свидетельствовал о несложившихся отношениях Сайлер и города, выявляя не самые приятные черты последнего.
Танцы Елены в окнах второго этажа «Нового пространства» Театра наций были интересны в той же степени, что распевание и наигрывание гамм во дворах консерватории на Никитской. Свинг Юлии с Сергеем и даже буто Никиты в лофтах на Трубной, 23, куда обычному человеку не попасть с улицы, смотрелись обыденно — мало ли в Москве танцевальных студий во дворах. Выбрав галерею побольше для 11 танцовщиков на третьем этаже «Петровского пассажа», Сайлер не учла, что именно это здание находится рядом с Кузнецким Мостом, ставшим в собянинской Москве эпицентром круглосуточного токсичного карнавала a.k.a. «фестиваль варенья», где внимание прохожих полностью дезориентировано уличными музыкантами, лабиринтами пасхально-рождественской подсветки и эшелонами китчевых павильонов. Все это одновременно легитимизировало танцующих фриков в окнах, нивелировало их человеческую идентичность и лишало неангажированного внимания — одним бредовым аттракционом больше, одним меньше, какая разница, а наушники вообще лучше снять, под «Черного кота» от зарабатывающей на жизнь девушки с гитарой в салатовой куртке эти танцы тоже хорошо покатят.
Самой же содержательной и любопытной оказалась точка у остановки на Пушкинской площади, с которой открывался вид на здание по Страстному бульвару, 2 — бывший доходный дом, переживший «реконструкцию» со сносом. Здесь танцы двух пар в окнах второго (ресторан) и третьего этажа отеля «Стандарт» сами собой цепляли внимание случайной публики, шедшей по своим делам от светофора у бывшего кинотеатра «Россия» вниз к Никитской или на автобусную остановку. Участники променада сливались с немногочисленными пассажирами, ожидающими автобус, отчего возникали условия для честного эксперимента. Вот пэтэушного вида парень с девушкой остановились на минуту, посерьезнели и под гогот двоих приятелей попробовали «бразильскую» комбинацию, которую исполняли Ирина и Павел. Вот двое хипстеров зависли от вида кружащихся в танцевальном поединке Руслана и Адель, достав в итоге смартфоны.
В завершение «Домашних танцев» был показан фильм Бастьена Жену 2008 года со швейцарской версией этого променада. Там свободные люди разных кровей и профессий самовыражались и преодолевали стеснение в танце на фоне стильных интерьеров, возможно, арендованных, но обжитых и носящих отпечаток личности. Фильм завершал долгий кадр с женщиной-бухгалтером на шесте для стриптиза в подсвеченном окне кондоминиума. В ретроспективе оказывалось, что человечная концепция Сайлер переродилась у нас в политический диагноз. В меру умученные москвичи в пространствах, куда посторонним вход запрещен или разрешен исключительно из-за резко просевшей от кризиса аренды, пытаются держаться, а внимание их соотечественников выхватывает либо резкий архаический танец, манифестирующий национальную идентичность, либо что-то такое праздничное из другой жизни, в чем хорошо бы забыться. Тоже метафора, и она, конечно, дорогого стоит
Сергей Конаев
