Неудачный получился день.
Не заладилось с утра. За мной зашёл сын, и мы отправились сдавать мои анализы. Вышли из дома, прошли метров пятьдесят. Всё тает, дорога в снегу, кругом лёд и вода.
Мимо промчалась легковая машина — вжик! — и окатила нас водой с головы до ног. Всё мокро: очки, лицо, куртка, брюки.
Разволновался.
Испортилось настроение. Еле-еле добрели до Серёжиного дома.
— Давай я тебя лучше довезу, — сказал сын. — Тут осталось двести метров, но лучше поехать на машине, ты совсем плох.
Не скрою, слышать заботливые слова приятно. Слышать, что я совсем плох, ужасно.
Мы поехали на его машине.
Анализы сдал и даже зашёл в Сбербанк — отделение в том же доме, где берут анализы. Всегда удивляюсь, каким стало хорошим наше Сокольническое отделение — просторным, красивым и лёгким. Зелёный цвет, милые женщины.
Не надо нагибаться перед операционистами, как будто ты в собачью будку хочешь заглянуть, — такими раньше были окошки. Сейчас всё иначе.
Вернулся домой и почувствовал себя совсем скверно. Позвонил доктору, своему приятелю. Он обещал приехать.
Нервничаю. Жду врача. Время от времени отвечаю на телефонные звонки. А доктор всё не едет и не едет. И у меня возникло ощущение полной своей ненужности, заброшенности.
Правда, потом доктор позвонил, поинтересовался, как я себя чувствую, и дал советы, что нужно сделать. Я выполнил его советы, и мне стало легче.
Вечер у меня оказался почти воспоминательным.
Сегодня день рождения Андрея Тарковского. Ему было бы девяносто лет. Вполне мог бы дожить. Мы с ним были знакомы, несколько раз я встречал его в фильмохранилище, где выдавали фрагменты из фильмов, которые использовались при чтении лекций о кино. Андрей Тарковский устраивал встречи со зрителями, показывал им фрагменты из своих фильмов и вёл серьёзный разговор о киноискусстве.
Сегодня, к девяностолетию со дня рождения Тарковского, «Московский комсомолец» опубликовал большой материал Ольги Сурковой о Тарковском.
Ольгу Суркову я хорошо знал, это дочка Евгения Даниловича Суркова, редактора главного журнала «Искусство кино», которого я тоже отлично знал.
Евгению Даниловичу я благодарен и признателен: если бы не он, не появилась бы наша с Юрием Владимировичем Никулиным книга «Почти серьёзно…»
Это Е.Д. Сурков заказал мне больше интервью с Ю.В. Никулиным. Я полетел во Львов (там снимались «Старики-разбойники»), разыскал Никулина и взял большое интервью. Мне повезло — целый день шёл дождь, поэтому съёмки отменили и Никулин был свободен.
Никогда не знаешь, где и как тебе повезёт. Если бы не дождь, Никулин отказал бы мне в интервью, я не выполнил бы задание редакции, а в результате не появилась бы наша книга «Почти серьёзно…» Но это отдельный разговор. Семь лет мы работали над книгой.
Евгений Данилович Сурков оказывается, написал книгу о драматурге Тренёве. А я школьником играл в спектакле «Гимназисты», который был поставлен во Дворце пионеров, по пьесе Тренёва. Руководил нашим кружком Леонид Николаевич Новиков. Я его запомнил на всю жизнь.
Меня воспитал кукольный кружок в доме пионеров (руководил им Ефим Львович Левинсон), драматический кружок во Дворце пионеров.
Большое влияние на меня оказал, Григорий Львович Рошаль, в семье которого я получил воспитание.
Дома у Григория Рошаля. Мне здесь 22 года
Я сидел в кресле и вспоминал людей, оказавших на меня серьёзное влияние. Вспоминал тех, с кем был знаком. Среди них Армен Николаевич Медведев (возглавлял Госкино России) и Владимир Евтихианович Баскаков. Ну что стоило Баскакову (он был первым заместителем председателя Госкино СССР) в своё время снять телефонную трубку и сказать директору режиссёрских курсов: «Мы поддерживаем Володю Шахиджаняна и хотели бы, чтобы он поступил на режиссёрские курсы детского кино»? И меня бы сразу приняли.
А был скандал. Меня не приняли. Объявили нежелательным элементом с весьма сомнительной биографией.
Дело в том, что я организовывал этот набор, пробивал. Писал на эту тему в газетах и журналах, организовывал радиоинтервью, выступал на различных собраниях союза кинематографистов. И всех призывал: пора на высших режиссёрских курсах открыть мастерскую режиссёров детского кино. Я как рассуждал: если пробью эту мастерскую, меня, конечно, примут.
А меня не приняли. Небезызвестный Михаил Маклярский, перед тем как обсуждать мою кандидатуру, сказал несколько слов: «Это тот самый Шахиджанян, который дружил и дружит с Александром Гинзбургом, известным диссидентом. Нужен ли нам такой человек в кино? Подумайте, товарищи».
И товарищи подумали. И решили, что не нужен. Ролан Быков (он сидел в приёмной комиссии) вспылил: «Если вы считаете ненужным принимать Шахиджаняна, я считаю нужным не принимать участие в приёмной комиссии» и демонстративно покинул помещение.
— Вот видите, — продолжал Михаил Маклярский, — Шахиджаняна ещё не приняли, а уже возникают ситуации, кто за, кто против, демонстрации, демарши. На мой взгляд, Шахиджанян на высших режиссёрских курсах фигура нежелательная.
Когда объявили результаты экзамена, я, конечно, расстроился. Меня успокаивал Георгий Данелия. Он меня довёз до дома Григория Рошаля.
О многом я вспомнил, сидя в кресле. Иногда имеет смысл вспоминать прошлое. Вспоминать ради того, чтобы не наступить на старые грабли. Вспоминать людей, которые тебе помогли. Мне в жизни повезло, мне многие помогали и помогают, за что им огромное спасибо.
А в целом сегодня получился неудачный день. Ничего не написал, ничего серьёзного не прочёл. Слава богу, отошёл от утренней встряски. Было бы хуже, если бы разнервничался и довёл себя до сердечного приступа.
Вечером на автомате посмотрел данные по «СОЛО на клавиатуре» и «Курить, чтобы бросить!». Новеньких становится всё больше и больше.
Ваш Владимир Владимирович Шахиджанян
P. S. Я улучшатель жизни. Меня как-то спросил один мой приятель: а почему бы тебе не выдвинуться на государственную премию с книгой «Курить, чтобы бросить!»? Ведь это уникальное дело, такой книги в России не было. Люди читают и перестают курить — фантастика. Подумай, тебе могут дать премию, ты достоин её.
Я усмехнулся.
Меньшинство всегда не право – вначале.
Герберт Прокноу (род.1897), американский писатель, политик, финансист
