Ассоциация названия альбома с «многоходовкой Путина», о которой с момента присоединения к России Крыма судачит весь Интернет, неслучайна. Вася Обломов всегда так живо и быстро реагировал на все происходящее в стране, как будто отдергивал руку от ожога. Песни с новой пластинки про безысходность вперемешку с уже знакомыми публике опусами он показал в столичном концертном зале под видеоряд из хроникальных кадров, карикатур, изображений котиков и картин Ван Гога и Магритта. К слову о многоходовке, голос Путина там тоже звучал: из записи Обращения президента, которое намедни слушала вся страна, Обломов вырезал все самое, по его ироничному пояснению, «содержательное», а именно междометия и обрывистые фразы, составленные в концертной версии в каламбуры. Зал хохотал. «ЗД» встретилась с артистом до концерта, чтобы посмеяться вместе с ним сквозь слезы, и узнала, что, по его мнению, будет с национальной идеей, «кому на Руси жить хорошо» и к чему приводит борьба невежества с несправедливостью.
— Вася, мы снова встречаемся в канун Нового года. В 2013-м были «Ломки Васи Обломова», сейчас подоспела «Многоходовочка». Выпускать пластинку к концу каждого года — продуманная закономерность?
— Нет. Так вышло случайно. У меня никогда не было задачи выпускать в год по альбому, хотя в итоге постоянно происходит именно так, и каждый год Вася Обломов записывает новый диск. Все композиции, которые вошли в новую работу, родились в этом году, за исключением песен «Пора валить» и «Гребаный стыд», которые появились еще в прошлом. Мы их для альбома немного переделали.
— Так уж сложилось, простите за параллель, что у президента свое Обращение перед Новым годом — к Федеральному собранию, а у Васи Обломова к людям — свое. Кто главный адресат?
— Это, определенно, человек, у которого есть голова на плечах. И, конечно, это человек, понимающий по-русски, потому что основная нагрузка все-таки ложится именно на текст, на содержание. Если не знать русского языка, слушать все это невозможно.
— А что с годами меняется в песнях?
— Они просто разные. Даже те, которые написаны в одно и то же время. Извините за дурацкое сравнение, но для меня оценивать как-то эволюцию собственных песен — это все равно что Чехову отвечать на вопрос, какой из его рассказов ему самому нравится больше всех. Каждая композиция по-своему хороша. Мне кажется, что на новой пластинке ни одна не похожа на другую, все треки получились самодостаточными и интересными. Альбом довольно-таки разношерстный, в отличие, кстати, от всех предыдущих, даже по жанрам: вот здесь действительно можно говорить о развитии. Для «ярмарки тщеславия» могу сказать, что на этом альбоме я сам сыграл на всех возможных инструментах, кроме скрипки, — эти партии исполнила Ася Соршнева на уникальном инструменте, на скрипке, изготовленной Гальяно в восемнадцатом веке. Звучит все здорово, по-разному, в одной песне поет Гарик Сукачев. Есть на пластинке композиции на стихи Сергея Есенина и Иосифа Бродского.
— А общий лейтмотив?
— Наверное, безысходность. У нас и в лабиринте, который нарисован на обложке альбома, тоже выхода нет, если вы заметили. Если бы я обращался к нации перед Новым годом, я бы сказал: «Держитесь! Все будет еще хуже».
— В треке «Имхо» с новой пластинки вы поете от лица своих оппонентов, которые предпочитают сидеть тихо и не вякать, делать вид, что все хорошо, восклицая «песня должна быть доброй и простой». Прием вы применяете не впервые, но здесь довели его до апогея, всем текстом песни, по сути, вычеркивая себя из современного музыкального истеблишмента. Рука не дрогнула?
— Нет. Я не думал об этом. Я никуда себя и не вписывал, поэтому не боюсь себя ниоткуда вычеркивать. Все свои песни я сочинил по одной причине — я подумал о том, о чем в итоге и пою. Ни больше ни меньше. Никаких подводных камней тут нет.
— Тем временем ситуация накаляется, и некоторые артисты открещиваются от неосторожных высказываний, как недавно г-жа Волочкова, например. Как вы относитесь к таким актам «покаяния»?
— У каждого человека есть своя личная жизнь, своя совесть. Проблемы с ней все решают, как могут, или не решают. Мне дай бог разобраться со своими проблемами и противоречиями внутри себя. У всех людей есть причины для поступков. У артистов тем более. И каждый человек, в конце концов, может заблуждаться. В этом ему тоже нельзя отказывать.
— Чувством прошлого года вы назвали стыд, в этом повторились, что оно не только не изменилось, но и усугубилось. При этом вдохновение вы черпаете в современной действительности — песни-то о ней. Как это сочетается со стыдом за происходящее?
— Вы знаете, я удалил из альбома пару очень печальных песен, одна из которых называется «Горите в аду». Вы верно сказали, что чувство вины и одновременно вдохновения находится в действительности. Но сейчас воздух в ней настолько сгустился, что просто стало тяжело дышать. На самом деле весь альбом об этом. По-другому я не умею писать. Я не умею сочинять песни про абстрактные вещи, про бабочек и цветочки, хотя, наверное, могу, но это будет совсем не по-настоящему. Мне по-настоящему пишется о том, о чем живется. В этой пластинке я об этом достаточно рассказал, и в песне «Имхо», которую мы вспоминали, в том числе.
— Вам никогда не хотелось перенести смысл какого-нибудь текста песни в открытое письмо президенту, например?
— Нет. Иногда я подписывал какие-то общие письма, но в целом я считаю, что такие вещи не работают. Они бессмысленны. Да и с президентом нашим все давно понятно.
— В финале песни «Национальная идея» вы после рассказов о том, как в России всё много веков ломали в ее поисках, все-таки выражаете надежду, что, может быть, она перестанет заниматься саморазрушением. Вы правда в это верите?
— Иногда автор пытается увидеть хотя бы кусочек света в конце тоннеля, даже если его там нет. Конечно, при всем моем отношении к действительности я все равно считаю, что нужно жить так, чтобы не было стыдно. Стараться быть порядочным человеком даже в непорядочном обществе. Быть в ладах со своей совестью. Несмотря ни на что, нужно все равно пытаться. В христианстве в таких случаях говорят, что нужно жить так, словно в любой момент к тебе в комнату может войти Иисус.
— Сегодня многие артисты столкнулись с отменами концертов, ломкой гастрольных графиков, часто без объяснения причин. Как у вас сейчас обстоят дела?
— Всякое бывало. В случае с Васей Обломовым если концерты отменялись и переносились, то началось это не в этом году, и думаю, не закончится еще очень долго.
— Были ли вообще в истории России времена, когда артистам жилось хорошо и комфортно, а их труд оценивался по достоинству?
— Я бы не выводил артистов в отдельную группу. Вообще, считаю, что вся история России похожа на отчаянную борьбу невежества с несправедливостью. Плюс ко всему мы имеем дело с так называемой отрицательной селекцией, которая пустила корни в двадцатом веке, когда всех самых умных, талантливых людей либо выгоняли из страны, из-за чего они сильно потом страдали, либо заключали в лагеря, либо расстреливали. Идиоту вбили в голову, что он основа общества и что вся жизнь должна быть подчинена якобы его интересам, о которых ему временами сообщает хитрое государство. После этого у идиота не было даже стимула хоть как-то поумнеть. Появилось даже выражение «умник». То, что происходит в стране сейчас, по своему настроению очень похоже на то, что происходило в ней последние сто лет, и радости это не вызывает. Когда я узнаю, что улицу в Нью-Йорке назвали именем Сергея Довлатова, я не испытываю чувство гордости, я испытываю чувство горечи и какого-то стыда. Хотя я и не имею никакого отношения к тому, что он покинул родину, мне стыдно за то, что такой талантливый человек был вынужден это сделать… То же самое с Иосифом Бродским и многими другими. Можно прийти на кладбище Сен-Женевьев-де-Буа и увидеть там весь цвет русской нации, великих людей, которые даже похоронены были не на родной земле. Поэтому, когда «строители» русского мира сейчас говорят о том, какие мы все великие, какие мы все талантливые и хорошие, я всегда вспоминаю о том, сколько всех этих великих и хороших страна просто перемолола и выкинула за ненадобностью. Пастернака травили и презирали… Как страна поступила с Николаем Гумилевым и его сыном Львом?! В университете у меня был предмет под названием «История русской эмиграции», который как раз рассказывал нам о том, какие прекрасные люди уехали за рубеж и как тяжело им там жилось. Нам стыдиться нужно этой страницы своей истории и не повторять этих ошибок. У нас же процветает тотальное неуважение человека к человеку и, как следствие, неуважение государства к гражданину.
— А у вас когда-нибудь было желание уехать?
— Я думаю, что у каждого, у кого есть голова на плечах, периодически возникали такие идеи. Но поскольку я еще никуда не уехал и, надеюсь, никуда не уеду, рассуждать об этом бессмысленно.
— Как вы относитесь к новомодному антиматерному закону?
— Мне плевать. В Госдуме постоянно что-то обсуждается, и я думаю, эти законы принимаются исключительно с той целью, чтобы в какой-то момент кого-нибудь, кого надо, по законному поводу наказать. Ко мне этот конкретный закон отношения не имеет, потому что я в песнях не матерюсь.
— Насколько благодарна публика? Она вступает с вами в диалог, в полемику?
— Когда как. Если я скажу, что мне не важен резонанс, конечно, я слукавлю. Мне интересно, когда возникает ответная реакция. Но я не могу сказать, что все, что я делаю, я делаю ради слушателя. Никогда не писал ничего на потребу. И тем ценнее для меня те люди, которые ходят ко мне на концерты.
— Вы как-то назвали группу «Чебоза», существовавшую еще до проекта «Вася Обломов», «протестом против ростовской действительности». Получается, протест всегда был для вас главной движущей силой?
— Было ли желание женщины в Советском Союзе одеваться в красивую одежду ее личным протестом против советской действительности? Я не знаю. Мне просто всегда многое по жизни не нравилось. Особенно когда впервые приезжаешь за границу, начинаешь понимать, что тебя все время обманывали. Я помню, как у меня возникло это ощущение, когда я впервые в девяносто каком-то году приехал в Турцию на море. Я понял, что море бывает другим, что гостиницы бывают другими, что отношение людей друг к другу, официантов к посетителям другое… Я понял это на таких, казалось бы, простых вещах. Это не тот случай, когда нет никакого Рио-де-Жанейро. Оно есть. И когда я возвращался обратно, еще тогда, в девяностые годы, у меня было очень тягостное ощущение, потому что я уже понимал, что где-то люди живут совсем иначе. И чем больше ты путешествуешь по миру и понимаешь, как живут другие люди, сейчас тем более, тем сильнее чувство, что у нас что-то идет не так. Никто не сидит в информационном окопе, никто не встает с колен, все стараются жить каким-то созиданием, своими личными маленькими радостями. Мир большой и прекрасный. Мне кажется, не нужно быть к нему враждебно настроенным, нужно все лучшее, что есть в нем, принимать, а ошибки свои исправлять. А мы — страна невыученных уроков. Мы еще долго будем ходить по одним и тем же граблям.
— Вы сами ходили по граблям? Например, у Васи Обломова есть песни, которые вам хотелось бы переделать или вообще убрать из репертуара?
— Недавно я с удивлением осознал, что у меня уже четыре альбома. Я никогда не думал, что их будет так много. Но нет ни одной песни, с посылом которой я не согласен.
— Если бы не музыка, то что? Чем вы могли бы заниматься, если бы не стали музыкантом?
— Космонавтом бы стал.
— Иронизируете?
— Нет. Это же очень интересно. Важно понимать, чего ты ищешь от работы. Если бы искал легких денег — стал бы чиновником или устроился бы в налоговую. Чего я ищу сейчас, выходя на сцену? Мне нравится делать содержательные, красивые концерты. Я люблю сидячие залы.
— Клубный формат с пьющей и жующей публикой раздражает?
— У меня на концертах особо никто не пьет. Даже не танцует. Все слушают песни. Как-то так повелось. Меня это вполне устраивает.
— Что вы можете посоветовать начинающим музыкантам в канун Нового года?
— Кому я должен давать советы? У нас большинство людей сами считают себя самыми умными. Нет никаких рецептов, как жить, как быть счастливым. И вполне возможно, что я делаю все неправильно, чтобы быть действительно успешным в рамках нашей современной российской действительности.
