Вдова Владимира Этуша: "Он был моей подружкой"

Ключевое слово здесь «когда-то»

Да, его год как нет, а эта молодая и еще интересная женщина все время плачет. Удивляюсь, что отвешивает его темную куртку подальше от моей видавшей виды дубленки. Зачем? В доме — его культ: по стенам только его фотографии, афиши, на кухонном круглом столе — бокал с «Просекко» («он его очень любил»), чашка с голубым рисунком, но без чая, зато на блюдце много вкусных безешек. Так и сидим с ней вдвоем, как будто в ожидании третьего.

— Это его место, — говорит Елена, — его чашка и тарелочка. Он любил сладкое, а ему не очень-то было можно — диабет же. Правда, врачи говорили, что если он что-то хочет из сладостей, запрещать не надо, лучше давать в ограниченных количествах (плачет).

— Лена, ты плачешь, будто все случилось только вчера. Но все же время… оно лечит, успокаивает.

— Да нет, не успокаивает. Мне говорили, что должен настать момент, когда горе перейдет в светлую печаль (плачет), но я думаю, что это время для меня настанет совсем не скоро. Прошел год, и сказать, что мне стало полегче, невозможно. Единственное, что я научилась делать, это не показывать горе, нельзя грузить людей тем, что тебе плохо.

Когда я начинаю сильно плакать, мне говорят: «Ты же понимала, что при такой разнице в возрасте когда-то это должно было произойти». Вот ключевое слово здесь «когда-то». Ты никогда, сколько бы ни было человеку лет, не думаешь, что это произойдет прямо завтра. Ведь год назад, еще 30 декабря, он играл «Бенефис». Более того, мы с режиссером Владимиром Ивановым придумали для Владимира Абрамовича бенефисный номер в «Мадмуазель Нитуш». Видишь, текст лежит, мы дома репетировали, и 5 марта я позвонила Иванову: «Давайте уже назначать репетиции, мы готовы». 5 марта Владимир Абрамович прошел свою последнюю тысячу шагов по квартире (он каждый день так ходил), но уже под руку со мной. А вон его велотренажер стоит — от двух до четырех раз по 15 минут в день крутил. Пятого же марта у нас была годовщина свадьбы, и мы выпили вина, приходил режиссер фильма «Старый вояка» Сережа Батаев, сказал, что фильм смонтировали и он готов нам его показать. «Я бутылочку «Просекко» принесу, вместе посмотрим…» На том и расстались. Ведь еще год назад, 8 марта, мы везли его в больницу не умирать — только лечить (плачет).

 

 

«Ваше пристальное внимание меня настораживает»

— Лена, когда ты познакомилась с Владимиром Абрамовичем, ты могла представить себе, что проживете вместе почти 20 лет?

— Я на это надеялась. А иначе какой смысл было выходить замуж, если думаешь, что проживешь год или два.

— Расскажи историю вашего знакомства.

— Это случайно получилось, наверное, судьба: 1988 год, приближался праздник 7 ноября, и хотелось какой-то культурной программы. В кассе в метро на «Киевской» я купила билет на спектакль «Будьте здоровы», где Этуш играл главную роль. До сих пор помню, что сидела в первом ряду на пятом месте (играли не в Вахтанговском, а в ДК «Горбунова»). Благодаря этому спектаклю я полюбила Вахтанговский, стала ходить на разные спектакли, пересмотрела практически весь репертуар.

— Сердце екнуло? Судьба послала знак?

— В тот момент — нет. Но кассирша, у которой я с тех пор покупала билеты, несколько раз мне говорила: «Лена, сходи на спектакль «Закат». Он потрясающий». Наконец, до «Заката» дошли руки, и 22 февраля 90-го я попала на него. И тут действительно судьба послала знак: я первый раз в жизни увидела Владимира Абрамовича в драматической роли, и она сразила меня наповал. Я же, как и все, знала его по комедиям, а драматическое его дарование впервые для меня открылось именно в «Закате». Это был тот день, когда судьба постучалась в мою жизнь. И именно с этого момента я стала ходить только на его спектакли.

Он меня уже узнавал, когда я выходила с цветами, но подошла я к нему, наверное, только года два спустя. Как-то подождала у служебного подъезда, и он, увидев меня, сказал: «Ваше пристальное внимание меня настораживает». — «Знаете, я не безработная актриса и в Щукинское училище поступать не собираюсь», — ответила я. Ну, так и началось: могла его подождать после, мы могли поговорить.

— К тому времени Владимир Абрамович уже был вдовец?

— Нет. Жена его умерла в 2000-м. Я была просто поклонницей, но еще при жизни его супруги прекрасно понимала (мне все-таки не 18 было), что моя влюбленность в артиста бесперспективна. Но сложилось как сложилось.

— Извини, поклонница без отношений?

— Абсолютно. В общем, все как-то тянулось, тянулось… А потом умерла его жена, и вот тут уже отношения перешли в другую фазу, причем каким-то естественным образом… Я переехала к нему в марте 2001 года: ему было 78, а мне — 36. Да, 42 года разницы. Первый год прожили гражданским браком, и за это время стало совершенно понятно, что мы семья, друг другу совершенно подходим. 5 марта мы расписались.

— Владимир Абрамович сделал тебе предложение?

— Да.

— И свадьбу сыграли?

— В ресторане «Кавказская пленница» на проспекте Мира. Расписались в Черемушкинском загсе: у Владимира Абрамовича друг был адвокат, и он там договорился, чтобы нас поскорее зарегистрировали. Торт свадебный был, гости, но немного, человек 12. Он сам выбрал «Кавказскую пленницу» — к этому ресторану, когда Новиков его открывал, он имел некоторое отношение: вместе с Ниной Павловной Гребешковой, вдовой режиссера Гайдая, они консультировали ресторатора.

 

 

Выйти замуж за старика

— И все-таки такая разница в возрасте — 42 года! Окружающие не задавали тебе вопроса: «Лена, а ты не сошла с ума?»

— Со стороны моих друзей таких вопросов не было. Я точно знала и понимала, что именно это моя судьба. И какой бы она ни была, другой мне не нужно.

— У Микаэла Таривердиева есть романс «Выйти замуж за старика». Мне кажется, что мужчину такая разница должна настораживать даже больше, чем молодую женщину. У всех на памяти жуткая история Армена Джигарханяна и его юной спутницы.

— Владимир Абрамович — человек умный, мудрый, дальновидный и, пожив со мной год, четко понял, что я тот человек, на которого он может положиться, с которым проживет, как выяснилось, долгую жизнь.

— Извини, что педалирую тему возраста, но все же мужчина в 60 и в 80 — две большие разницы. Жизнь — не кино, и в ней есть болезни, старческие привычки, которые с годами только усугубляются, а для окружающих становятся испытанием.

— Все так и есть. За первый год нашей совместной жизни мне пришлось приспосабливаться к его жизни. И было бы странно, если бы, придя к нему, я начала диктовать свои правила. Не могу сказать, что мне пришлось себя ломать. Я действительно сильно его любила, и мне хотелось, чтобы у нас все было хорошо. Года нам хватило, чтобы все понять.

— Кто в доме хозяин?

— Первую большую часть нашей жизни я подчинялась ему. Но настал момент, когда функции главы семьи легли на меня. Но даже тогда, когда казалось, что глава — я, по моим ощущениям все-таки оставался он.

— Материально твоя жизнь резко изменилась после заключения брака с известным артистом?

— До Владимира Абрамовича у меня была вполне приличная профессия — я преподаватель английского, у меня были ученики, и я не голодала. Разумеется, материальная сторона жизни с Владимиром Абрамовичем стала другого порядка, и я увидела эту разницу. Конечно, с ним возможностей появилось больше. Я не транжира, и он тоже. Мы очень подходили друг другу. Мы были две половины одного целого. А сейчас я ощущаю себя так, будто от меня оторвали половину (плачет), и я этой одной половиной и хожу.

— Старый муж, грозный муж… Мог, между прочим, спросить молодую супругу — куда идет, когда вернется?

— А я никуда и не ходила. Восемнадцать лет мы провели вместе почти каждую минуту. Он был моей подружкой, и у меня не было потребности в других. Это не значит, что мы отгородили себя ото всех: любили у себя принимать, сами ходили в гости, кстати, у нас в друзьях были все молодые и среди них не было пар с такой разницей в годах.

— А женские секреты, а девичники?

— А не было секретов, и девичники мне без ненадобности были.

— Он тебе снится?

— Очень редко. Я даже, ложась спать, говорю вечером: «Поговори со мной, пожалуйста» (плачет).

 

 

«Володя, ты на Кавказ не езди, тебя там убьют»

— Поразительно, что в свои 96 Этуш выходил на сцену и крепко держал зал. Сколько спектаклей в месяц он так выдерживал? За счет чего?

— До какого-то момента получалось десять, включая антрепризные. Четыре раза в месяц шла «Пристань», два раза — «Дядюшкин сон», два — «Окаёмовы дни», и антрепризный «Гальдинер» тоже два раза. Я сама удивлялась, как он это выдерживает? Вообще, физическая нагрузка была большая: много ходил, на даче ездил на трехколесном взрослом велосипеде, плавал в бассейне. Это держало.

— Как работал над ролями?

— Всегда один: запирался в комнате, брал текст и размышлял. Посторонним вход был воспрещен. Но то, что он делал на сцене, никак нельзя было назвать игрой — это был уже не Этуш в роли, а человек, которого изображал.

— Как товарища Саахова из «Кавказской пленницы»? Я, например, долго верила, что Этуш — грузин или представитель другой кавказской национальности.

— Это еще началось с фильма «Председатель», где они играли вместе с Михаилом Ульяновым. Он мне рассказывал, что после выхода картины ему говорили: «Володя, ты на Кавказ не езди, тебя там убьют». А уже когда снялся в «Кавказской пленнице», те же люди предупредили: «Ну, тебе теперь и на Кавказ ездить не надо. Они тебя и здесь убьют». И как-то раз он пошел на рынок что-то купить. Видит, что кавказские торговцы на него смотрят, переговариваются и двинулись в его сторону. «Ну, думаю, началось», — рассказывал он потом. А кавказцы ему: «Это ты сыграл в «Кавказской пленнице»?» — «Я». — «Вах, дорогой, как хорошо сыграл», — и начали его угощать, одаривать.

— А Владимир Абрамович не считал, что комедийные роли, типа товарища Саахова, повредили его карьере?

— У него не было никакого актерского кокетства: как мне надоел этот товарищ Саахов. Он его любил и отдавал себе отчет в том, что, сколько бы замечательных ролей он ни сыграл, все равно народной любви к товарищу Саахову и стоматологу Шпаку (комедия Гайдая «Иван Васильевич меняет профессию». — М.Р.) они не перевесят. Что всенародную славу принесли ему именно комедии Гайдая, и за это он был Гайдаю благодарен.

Знаешь, у него счастливая актерская внешность — с возрастом он мало изменился: вроде бы становился старше, а внешность была узнаваема. Дети узнавали в нем Карабаса-Барабаса. Когда мы приезжали на «Горбушку» за фильмами, продавцы говорили, что до сих пор у них две самые продаваемые сказки — «Приключения Буратино» и «Про Красную Шапочку».

— Не каждый трагик может быть комиком. А у Владимира Абрамовича при всем его архисерьезном виде комедийный дар был огромный.

— Я это могу объяснить только Божьим даром. Он выходил на сцену, и только голову повернет, так бровями или глазами сделает, и зал — уже его. Я поражалась, как это все в нем сохранялось до последних дней. Кстати, как и чувство юмора, а наличие его говорит о том, что у человека с головой все в порядке. Реакции были быстрые, шутил всегда, причем с невозмутимым видом. У нас была семейная шутка, как в ленкомовском спектакле «Поминальная молитва»: помнишь, когда герой Абдулова обращался к Пельтцер: «Маманя, давайте уже начнем ориентироваться». И у нас эта хохма ходила постоянно: я чего-нибудь не понимаю, он тут же: «Давайте уже начнем ориентироваться».

— Не могу забыть его последнюю роль — женскую в спектакле «Бенефис», где не Владимир Абрамович, а Софья Ивановна, и непародийная, а самая что ни на есть женская суть.

— Мы с Владимиром Абрамовичем очень любили фильм «Приходи на меня посмотреть» с Янковским, Купченко, Васильевой и Щукиной в главных ролях. И как-то у наших продюсеров возникла идея поставить с Владимиром Абрамовичем такой спектакль, только переделав маму в папу. Он не был в восторге от такой идеи и, вернувшись в Москву, позвонил своему приятелю, критику Борису Поюровскому, рассказал, что ему предложили такую роль, но что маму хотят переделать в папу. На что тот ответил: «Сразу потеряется правда жизни: таких отношений между отцом и дочерью не бывает, а только между матерью и дочерью, когда мать дочь заедает». И напомнил Владимиру Абрамовичу, что все великие артисты хоть раз в жизни играли женскую роль. «Пришла, Володя, твоя очередь». И он сыграл.

Вот мы сейчас как раз думаем о памятнике к 100-летию Владимира Абрамовича. В моем представлении он должен быть как раз в образе товарища Саахова, чтобы у людей вызывал он улыбку и чтобы еще можно было на счастье и удачу ухо или гвоздичку потереть.

 

 

«Люди решили: в машине живых нет»

— Кстати, о памятниках. В воспоминаниях вдов все их великие мужья похожи больше на памятники, чем на живых людей. Каким мы не знали Владимира Абрамовича? Ведь в общем представлении он строгий: все выпускники «Щуки», даже став известными артистами, боялись его, по стенкам жались.

— Человеком со стержнем, со своими представлениями о жизни, которым следовал. Не был склонен к компромиссам, если в чем-то был уверен, его не свернуть. И быстро принимал решения. Может, он и производил впечатление закрытого человека, но это скорее потому, что он настороженно относился к чужим. Но зато в кругу близких более обаятельного, гостеприимного человека трудно себе представить. Он умел хорошо готовить шашлык, правда, когда научил меня, то шашлык уже делала я. Но при этом, что бы я ни делала, он все время спрашивал: «Мумочка, (он звал меня так) тебе помочь?» — даже когда ослабел сильно. Вот мы приезжали на дачу, я начинала таскать сумки, понимая, что он не может мне помочь (плачет), а он все равно спрашивал: «Помочь?»

Любил скорость, считал: какой же русский не любит быстрой езды? И мы однажды, когда на дачу поехали, попали в аварию.

— Сильно гнал?

— Он ехал по бетонке под 100, и почти на подъезде к даче машину занесло. Мы, к сожалению, не были пристегнуты, и после удара о столб нас несколько раз развернуло и мы по склону, кувыркаясь, скатились вниз. Но, как ни странно, машина встала на колеса. Владимир Абрамович потерял сознание, а я — нет. Может быть, меня спасло то, что, увидев, как нас несет, я ногами сильно уперлась в пол. Голову разбила, вся в крови была, и еще слизистую верхней губы у меня изнутри как ножом срезало, а Володя сломал ключицу. Машина восстановлению не подлежала. Потом те, кто доставал нас, рассказывали, что подумали: в машине живых нет.

— Может быть, вам кто-то позавидовал: пожилой артист, молодая жена… и сглазил?

— Да не знаю, только после этого случая я боялась с ним ездить, предлагала сама сесть за руль, поскольку к тому времени уже получила права. Говорю ему: «Я с тобой ездить не буду». А он: «Ну и не езди». И тогда я купила себе такой маленький Daewoo Matiz, и мы ездили на дачу цугом. Причем, уже ближе к его 90 годам, я с трудом убедила его перестать водить машину. А он был бесстрашный: помню, я только получила права, он посадил меня за руль и сказал: поехали. А то, что я толком не ездила, это его не волновало.

— Известно, что Владимир Абрамович во время войны служил в разведке, хорошо говорил по-немецки. В мирной жизни пользовался?

— Еще как. Вот мы очень любили Вену, у нас была примета: чтобы вернуться, нужно посидеть в пивной «Сальм Брой», что в центре города: поесть там ребра, выпить по кружке пива. И как-то накануне отъезда, вечером, пришли туда, но свободных столиков не было, и нас посадили к паре, довольно молодой, из Германии. Разговорились: я — по-английски, Владимир Абрамович — по-немецки. Речь зашла о войне, и то, о чем он рассказывал, можно было свести к тому, что у Владимира Абрамовича, единственного во всей нашей компании воевавшего, ненависти к немцам нет. Что фашизм и немецкий народ — не одно и то же. В результате пара плакала, заказала шнапс, и мы вместе выпили.

«Мой самый жуткий кошмар в жизни»

— Лена, прости за вопрос — ты не хотела иметь ребенка?

— Если его нет, значит, наверное, нет.

— Или это было условие супруга — жизнь без детей?

— Никогда никаких условий он не ставил. И мысли у меня такой не было, потому что понятно, что при такой разнице в возрасте планировать детей не стоит. Наверное, если бы получилось, то был бы ребенок, но сложилось по-другому. Я уверена, что нами всеми кто-то управляет, все про нас знает, — значит, так было угодно.

— Понятно, что он — муж, он же ребенок и, в общем, всё. Но все-таки профессия мужа — актерская — достаточно эгоистичная, требует от женщины самоотречения.

— То, что он меня очень любил (плачет), то, что он все понимал, я знаю точно. Поэтому никакой особой женской долей я не была обделена. Это была наша жизнь, которая мне очень нравилась. Мы 24 часа в сутки, 365 дней в году проводили вместе. Я даже в больнице с ним лежала и никогда его не оставляла, ни на минуту. Только 8 марта, когда его увезли в больницу… (снова плачет). Он долго без меня не мог. Ведь в Италии, когда летом у него случился инфаркт, врачи меня не пускали в реанимацию. В результате я просидела там три дня на стуле. Так и спала. Для меня теперь это самый жуткий кошмар в жизни — мысль, что он умер без меня. Теперь все время думаю: «Вдруг, если бы я с ним там была, он бы не умер (плачет). Вдруг ему было в этот момент страшно, что меня рядом нет и я не держу его за руку».

— Общаешься ли ты с единственной дочерью Владимира Абрамовича — Раисой Этуш?

— Хороший вопрос. Нашу жизнь за эти 18 лет можно разделить на три части: первая, когда они не общались между собой — почти 8 лет.

— Но отец и дочь — родные люди, между которыми что-то произошло. Владимир Абрамович не мог с тобой этим не поделиться?

— Это их история, она была до меня, и я не считаю себя вправе это комментировать. Следующий период, когда их общение восстановилось, и сейчас наступил третий период, когда Владимира Абрамовича нет.

— Но ради справедливости скажем, что именно ты в последние годы ухаживала за ее отцом и продлила ему жизнь.

— Раиса публично обо мне говорит хорошо, говорит, что понимает это. Во все периоды жизни мы старались выстроить цивилизованные отношения.

 

 

Розы для Мирей. Розы от Мирей

— Когда хоронили Владимира Абрамовича, меня поразило, что была роскошная корзина белых роз от великой французской певицы Мирей Матье. Вы так дружили?

— Когда Владимира Абрамовича не стало, Мирей позвонила мне, — второй после Ирины Петровны Купченко. Поддержала и сказала, что они меня не бросят. На похороны она прислала корзину белых роз. Наши встречи с ней — это тоже судьба. 2015 год, в Рождество мы были на даче. Встали утром, позавтракали и включили телевизор, а по каналу «Культура» начинался концерт Мирей Матье в зале «Олимпия», запись 2005 года. Вообще-то мы собирались гулять, но тут зависли. И тут я увидела два представления — ее концерт и как его смотрит Владимир Абрамович. Он весь был там, как будто прожил с ней на сцене каждую спетую ею ноту. И в финале, когда она выдала длинную кантилену и сделала победный жест, Владимир Абрамович повернулся ко мне и сказал: «Сама довольна». Он был за нее рад.

Мы с ним полюбили Мирей в ее зрелом периоде: и с тех пор прежняя и нынешняя Мирей были для нас как два разных человека. Мы считали, что сейчас она на десять голов выше, чем в молодости: на сцену выходит не девочка, а женщина, которая что-то пережила и которой есть что сказать. «Я бы пошел на ее концерт. Она не будет где-то выступать?» — спросил он как-то. Я — тут же в Интернет и выяснила, что у нее действительно будет гастрольный тур по Европе, да еще и 5 марта, в годовщину нашей свадьбы, и в нашей любимой Вене. И мы решили поехать.

Купила на сайте билеты в «Вена концерт-хауз», написала в клуб ее фанатов, что едем. Ее давний поклонник Михаил Филатов сообщил менеджеру Мирей о Владимире Абрамовиче, и тот ответил, что после концерта нас пригласит к ней. Владимир Абрамович вышел с большим букетом — 25 белых роз, преподнес ей, а она представила его австрийской публике как «очень известного русского артиста». И уже после концерта мы пришли к ней за кулисы, там познакомились, и с этого момента началась теплая дружба. Мирей очень трогательная и очень маленькая — 1 м 53 см, это больше всего поражало Владимира Абрамовича, он всегда спрашивал: «Где же это все там помещается?» — имея в виду ее мощный голос. Кстати, в марте поеду на ее концерт.

Такую смерть надо заслужить

— Каждый с годами, даже если не хочет, думает о своем уходе из жизни — как это произойдет? Владимир Абрамович с тобой обсуждал это?

— Когда летом у него случился первый инфаркт, мы стали потихоньку отменять спектакли. Но посадить его дома — это даже не обсуждалось. Вот тогда мы придумали номер для него в «Мадмуазель Нитуш». Выходил бы он на сцену или нет, на содержание спектакля это не влияло бы. Но он так и не вышел (плачет). Я умом понимаю, что такую смерть, наверное, нужно заслужить, чтобы до последнего дня быть в здравом уме и твердой памяти и еще на своих ногах. А потом — раз, и всё. Он, кстати, всегда так и хотел. Но у него был настрой такой: столетие отметим, а там уж как будет.

— Распоряжения какие-то оставлял? Ведь он тебя оставлял одну на этой земле.

— Прекрасно знал, что я останусь одна, беспокоился, как я буду жить, на что стану жить. Поэтому 18 лет мы откладывали каждую копейку. И сейчас мне это очень помогает.

— Неизвестно, как дальше сложится жизнь, сколько понадобится денег. Не придется продавать квартиру или мебель?

— Нет. Когда Владимира Абрамовича не стало, я поняла, что после меня квартира должна стать музеем. И никаких продаж: я все должна сохранить в том виде, в каком оно есть.

— Но ты молодая женщина, можешь еще устроить свою судьбу…

— Никогда! Ни за что! Этого не может быть, потому что не может быть никогда! Говорю не для красного словца. Когда я вышла за него замуж, я всегда понимала: дальше моя судьба, когда его не станет, быть одной. Я никогда не смогу быть рядом с другим человеком — это моя карма. Тут как-то вспоминала фильм «Тени исчезают в полдень». Там герои — Анисим, Красная Марья, которую убивают, но у него от нее остается дочка. И перед смертью Анисим говорит: «Хоть и не по заслугам честь, но похороните меня рядом с Марьей. Я с ней всю жизнь в мыслях прожил». Я сейчас очень хорошо понимаю, что значит «в мыслях прожил».

— Лена, последний вопрос: почему ты каждый раз отвешиваешь его куртку с вешалки, когда кто-то приходит?

— Чтобы запах сохранялся его, в ней — его запах. А так будет пахнуть чужим парфюмом. Я даже его постельное белье после 40 дней плотно завернула в пакет: чтобы пахло им. Насколько это возможно…

Марина Райкина

Источник