Иосиф Сталин возглавил советское правительство в 1941 году и не покидал этот пост до самой смерти. От каждого он требовал неукоснительного исполнения своих указаний, но именно из-за него бюджет страны принимался буквально в последнюю минуту. Об этом и многом другом обозревателю "Власти" Евгению Жирнову рассказал Михаил Смиртюков, работавший в сталинскую эпоху заместителем заведующего секретариатом Совнаркома СССР.
О сталинском периоде правления нередко говорят: "Был культ, но была и личность". Вы согласны с этим?
Человек он был, безусловно, умный и неординарный. А все остальное — результат саморекламы. Я видел, как Сталин постоянно и упорно демонстрирует окружающим, что он человек, который знает больше всех, видит дальше всех и понимает то, чего не могут понять другие.
И как он это демонстрировал?
Возьмем, например, его проходы по коридорам Кремля. Это было одним из своеобразных ритуалов его культа. Идешь с бумагами, смотришь: сам, в окружении охраны. Впереди Сталина метрах в 25-30 шел один охранник. А за ним примерно в двух метрах шло еще два человека. Полагалось стать к стене спиной, держать руки на виду и ждать, когда он пройдет. Насчет того, как здороваться, никаких указаний не существовало. Я, к примеру, когда он проходил мимо меня, говорил: "Здравствуйте, товарищ Сталин". Он в ответ поднимал правую руку и молча шел дальше. Шел уверенно, размеренно, спокойно, причем смотрел не на того, кто с ним здоровался, а куда-то вдаль, впереди себя. Выражение лица было такое значительное, что я тогда думал: наверное, голова у него занята какими-то особыми мыслями, до которых нам, смертным, и не додуматься никогда. Только раз я видел на его лице другое выражение — полуироническое-полузлорадное. Он шел тогда от Молотова, с переговоров о включении в состав Советского Союза прибалтийских республик.
Там произошло что-то необычное?
Чего-то из ряда вон выходящего не случилось: включили и включили. Но я помню, как с руководством Прибалтики возились до того момента, когда они подписали нужные документы. Сотрудники наркомата иностранных дел и ребята из совнаркомовского аппарата Молотова чуть ли не под руки их водили. А как только все было оформлено, отношение к прибалтийским вождям изменилось разом. Их даже замечать как-то перестали. Потом я не раз видел, как они, будто бедные родственники, часами сидят на краешках стульев и диванов в приемных руководства, ожидая, когда их вызовут.
А какое впечатление Сталин производил при личном общении?
В том-то и дело, что я разговаривал с ним только один раз, хотя видел его почти каждый день на протяжении двадцати трех лет — с 1930 по 1953 год. С 1943 года я был заместителем заведующего секретариатом Совнаркома. А председателем Совнаркома был Сталин.
Он вас вызвал к себе?
Нет, дело было на заседании Совнаркома. В 1941 году, когда Сталин стал его председателем и начал входить в курс дела, он нередко приходил на заседания правительства. Позднее он не заходил на эти заседания месяцами, а то и годами. А с того времени, когда Совнаркомом руководил Молотов, остался порядок: принятые решения немедленно печатались на специальных карточках и передавались на подпись председательствующему на заседании правительства. Так вот, я заменяю заболевшего управляющего делами Совнаркома, а на заседании председательствует Сталин. Точнее, все сидят за столом, а он ходит, покуривая, взад-вперед. В обсуждение он не вмешивался. Как мне говорил Микоян, так же проходили и заседания Политбюро: Молотов председательствовал, а Сталин ходил и слушал. К обсуждению он подключался лишь тогда, когда оно начинало уходить не туда, куда он хотел. Поправит товарищей и снова начинает ходить. Наверное, эта привычка осталась у него с тех пор, когда он при царе сидел в тюрьме. Привык, видимо, размышлять, расхаживая из угла в угол камеры. Тут мне приносят карточку с решением по первому вопросу. Смотрю, он сел. Передаю ему карточку. Он что-то черкнул. Возвращают мне карточку обратно, а подписи Сталина на ней нет. Только галочка карандашом. Непорядок! Передаю ему эту карточку снова. Он взглянул на нее, на меня и поманил меня пальцем. Подхожу. Он показал на галочку и говорит: "Эта птычка значит: я согласен. Понятно?" Это потом я понял, что он не всегда подписывал документы. Да и работал с ними тоже не очень охотно.
И в чем это проявлялось?
Обычно мы приносили все, на чем требовалась подпись Сталина, в его приемную, Поскребышеву. Решения, на которых были все необходимые визы его соратников, Сталин задерживал у себя нечасто. Но было одно почти ежегодное исключение: он, как правило, затягивал до последнего рассмотрение годового бюджета. Принесем мы эту связку папок Поскребышеву, тот взвалит ее на плечо, идет в кабинет, хлопает на стол и докладывает: "Бюджет, товарищ Сталин!" Так он там без движения и лежит. Дело к Новому году, а высший орган власти страны — Сталин — бюджет не утвердил. Члены Политбюро и министр финансов Зверев когда решатся позвонить и напомнить о бюджете, а когда и нет. Мы к Поскребышеву. Он в кабинет: "Бюджет, товарищ Сталин!" Кончалось все всегда одинаково. Вечером 31 декабря Сталин подписывал бюджет, читая или нет — сказать не могу, и мы до новогоднего боя курантов оформляли все необходимые документы для вступления бюджета в силу.
Для посещения приемной Сталина, надо полагать, тоже существовал особый порядок?
Нужно было позвонить Поскребышеву, рассказать, зачем идешь, и только тогда он давал распоряжение охраннику на входе в приемную пропустить тебя. Обязательно нужно было показать документы. И так по несколько раз в день. А ведь от дверей моего кабинета до дверей приемной было не больше десятка шагов.
Евгений Жирнов
