В последнее время сократилось количество мигрантов, которые успешно сдавали тесты по русскому языку. Многие фирмы, которые оформляли документы гражданам иностранных государств, закрылись. Начались первые аресты тех, кто участвовал в организации незаконной миграции и выдаче фальшивых сертификатов о владении русским языком.
Не избежал скандалов и миграционный центр «Сахарово». Пару месяцев назад в Сети распространилось видео из ММЦ, где сотрудник центра пытался что-то объяснить женщине в хиджабе. Мужчина удивлялся: «Как она экзамен сдала, если ни одного слова не понимает?!»
Каким образом граждане других государств сдают экзамены по русскому языку — в материале «МК».
Мои собеседники когда-то работали в миграционном центре «Сахарово», занимали разные должности. У некоторых до сих пор остались там знакомые.
— Торговать экзаменами по русскому языку начали года четыре назад, — вспоминает один из бывших работников «Сахарово». — Поняли, что таким образом можно подзаработать. И началось… Вопросы тестов для получения патента на работу были достаточно простыми. Это практически аналог программы «Как стать миллионером?»: угадай один ответ из четырех. Человеку, который сдавал экзамен, нужно было набрать порядка 50 процентов верных ответов. Вопросы состояли из трех блоков. Для успешной сдачи экзамена придумали схему: чтобы ответить на первый блок вопросов, нужно нажимать цифру 2. Верные ответы второго блока располагались под цифрой 3. В третьем блоке варианты положительных ответов — под номером 1. То есть, отвечая на первые десять вопросов, нажимаешь одну цифру, на следующие десять — другую, и так далее… За определенную плату мигранты получали схему правильных ответов.
По словам другого собеседника, ряд работников миграционного центра пытались бороться с нелегальным бизнесом. Иногда получалось: «Когда раскрыли эту схему, то вопросы стали распределять рандомно. Количество людей, получивших сертификат о знании русского языка, резко сократилось. А потом вдруг снова пошел всплеск».
— Мы поняли, что появилась новая модель, — продолжает еще один экс-работник «Сахарово». — Обратили внимание, что перед тем, как пройти в зону, где идет сдача тестов, мигранты фотографируют браслеты с индивидуальным QR-кодом, который присваивали им на входе в центр. Затем они кому-то отправляли фотографию. Все эти люди в дальнейшем получали положительные результаты за тесты. Позже выяснилось, что номер браслета попадал к человеку, который имел возможность дистанционно влезть в систему тестирования и проставить правильный ответ. Насколько известно, эта схема работала долго. За услугу с мигрантов брали 5–6 тысяч рублей.
— Каким образом мигранты находили тех, кому надо заплатить?
— Земляки помогали. Приехал человек в «Сахарово», подошел к таксистам, те указали, к кому обратиться… Около метро «Лесопарковая» тоже полно посредников стоят с визитками, где указан нужный номер телефона. Еще им помогали такие же мигранты, которые постоянно крутились в «Сахарово». Дело в том, что любой иностранный гражданин может беспрепятственно попасть в ММЦ и находиться там целый день. Работники, которые попытались противостоять системе, становились неугодными. Их увольняли.
Собеседник добавляет: «Нельзя исключать, что некоторые из руководителей миграционного центра были заинтересованы в данной схеме. Это косвенно подтверждает факт практически моментального увольнения работника, выложившего видео в Сеть, где он возмущался, как женщина получила сертификат по русскому, не понимая язык. Также отсутствует реакция со стороны руководства центра на проблемы положительных результатов по русскому языку у мигрантов, которые ни слова не понимают по-русски».
— После теракта в «Крокусе» начались проверки. «Сахарово» они не особо затронули?
— Как мы поняли, «Сахарово» вроде не трогали. А мигрантов после «Крокуса» меньше не стало. Им некуда возвращаться. Помню, года три назад граждан СНГ предупредили, что если они не зарегистрируются по месту жительства, то будут выдворены из России. Никто из них не покинул страну, они все прибежали в миграционный центр. Мы тогда работали с 7 утра до 12 ночи ежедневно. Мигранты объясняли, что они все продали на родине, чтобы приехать сюда. Иногда даже жен продавали, чтобы остаться в России…
Сейчас везде говорят, что нужно ужесточить миграционную политику. Так вот, есть решение. В конце 1990-х — начале 2000-х годов существовало понятие: квотирование количества привлекаемых мигрантов на предприятии. То есть руководитель компании получал квоту на определенное количество мигрантов. Если сейчас вернут такую политику, она даст положительный эффект. Но при этом надо ужесточить контроль над данным руководителем и привлекаемыми им мигрантами.
Какие-то подвижки в этом плане идут. Например, закрывают классы, где принимали экзамены. Раньше в Москве они чуть ли не на каждом перекрестке располагались. В свое время я видел такие офисы около Казанского вокзала, на Волгоградке, рядом с «Сахарово»… Теперь их прикрыли.
— Сами мигранты считают, что учить русский им ни к чему: мол, на стройке знание языка не требуется.
— Тогда зачем их выпускать со стройки в город? Пусть живут, как в резервации. Работу выполнили — и уезжают домой. Но зачастую они приходят в миграционный центр, получают регистрацию и уходят на вольные хлеба, в нелегальный бизнес. Устраиваются разнорабочими на дачных участках. В Москве есть понятие сезонной работы. С конца марта в «Сахарово» всегда наблюдается наплыв мигрантов. Зимой людей меньше.
В большинстве своем в Россию приезжают необразованные молодые люди. Основной поток идет из Таджикистана и Узбекистана. Молодежь даже не имеет аттестата об окончании школы. По-русски не говорят, учиться не хотят. Более-менее грамотные — это старики и люди среднего возраста. На вопрос, зачем они сюда едут, отвечают: у нас дети, их надо поднимать, в России быстрее заработаешь… В «Сахарово» проводили опросы мигрантов по поводу того, сколько они хотят получать. Все заявляли сумму не меньше 80 тысяч рублей. Тогда как инспекторы в центре зарабатывают по 40–45 тысяч.
— Работники, которые принимают экзамены, в курсе, как все организовано?
— Скорее всего, они в курсе. Допускаю, что руководители подразделения, которые несут ответственность в миграционном центре за прием экзаменов, могли тоже принимать участие в нелегальной схеме.
А вот работники-женщины, которые присутствуют в зале, где сдают экзамены, по сути бесправные. Они не могут подходить к мигрантам во время экзамена. Их задача — подвести к столу человека, посадить, проследить, чтобы он не пользовался телефоном. Они все понимают, но противостоять этому не могут.
По словам собеседников, есть информация, что на сегодняшний день процент успешно сданных экзаменов по русскому языку мигрантами на получение трудового патента в центре «Сахарово» приближается к 100 процентам.
«Давали листочки с готовыми ответами»
Татьяна — репетитор по русскому языку. Помимо подготовки школьников к ОГЭ и ЕГЭ она занимается с мигрантами, которые получают вид на жительство и гражданство.
— Правда, в последний год ко мне никто из мигрантов не обращался, — замечает преподаватель. — Раньше среди моих учеников были граждане Кыргызстана, Таджикистана, Узбекистана. Все они приезжают в Россию, потому что на родине нет работы или мало платят. Первым прибывал глава семейства. Как только мужчина более-менее вставал на ноги, перевозил сюда жену с детьми. К репетитору обращаются те мигранты, которые могут себе позволить учителя. Обучение проходило очно, у них на дому.
Татьяна заметила, что женщины владели языком хуже, чем мужчины. А дети — лучше родителей: «Подготовленные в среднем могут подтянуть уровень языка за два-три месяца, при двух занятиях в неделю. Если начинать с нуля, уйдет от года и больше. Часто детей мигрантов не принимают в школу. Но если ребенка взяли, там он изучает русский как иностранный. Дети, которых я видела, умели читать, писать, отвечать на вопросы. У дошкольников эти навыки отсутствует. Беда, когда они идут в начальные классы. Проблема в том, что дома дети говорят на родном языке. У меня был мальчик, которого оставляли в пятом классе на третий или четвертый год: у него был плохой русский плюс дисграфия».
Татьяна видит выход из ситуации в создании специальных школ для иностранцев: «За рубежом, чтобы попасть в вуз, люди сначала учатся в промежуточной школе, где овладевают языком. У нас таких учебных заведений нет. Я думала о создании такой школы, но пока нет возможности».
Четыре года назад Татьяну пригласили на работу в Государственный институт русского языка имени Пушкина — принимать экзамены у иностранцев: «Я проработала три дня в том центре. Видела, что мигрантам давали листочки с готовыми ответами. Понятно, что не безвозмездно. Тем не менее некоторые все равно пересдавали по два-три раза».
— Мигранты записывались на экзамен онлайн, — вспоминает собеседница. — Перед человеком стоял компьютер с вопросами. Экзамен снимали на видео. Листочки с подсказками они раскладывали так, чтобы камера не заметила. При ответах подсматривали в бумажки. Если бы честно сдавали, то какой-то процент бы отсеялся, может, половина…
— Сотрудники института знали об этом?
— Сотрудников там не было. Меня оформили в институт заочно, на какую-то минимальную ставку. Остальные деньги должны были доплачивать руководители экзаменационного центра. Как я поняла, организаторы центра снимали помещение, получали разрешение на деятельность. Вот они и принимали экзамены. Там был один человек, который проводил экзамен. Так как у него не оказалось профильного образования, он не мог заниматься этой деятельностью. Поэтому пригласили меня. Первый и второй день мне объясняли нюансы работы. По факту я отработала всего один полноценный день. Потом мне сказали, что центру нужно получить лицензию, так что в моих услугах пока не нуждаются. Видимо, тогда уже какие-то нарушения там выявляли.
«Испытала стресс при поступлении в школу»
Мария живет в Санкт-Петербурге, преподает мигрантам русский язык. За занятия берет от 700 рублей в час. Но приезжие из Средней Азии всегда просят скидку.
— У меня мигрантов было не так много, все приходили по рекомендации. Умоляли сделать скидку, жаловались на проблемы с деньгами, — начала Мария. — Кроме взрослых было несколько детей, которых я вытягивала перед школой. Однажды я отправилась в школу вместе с девочкой, которой помогала освоить язык. И обалдела: учителя стали задавать ей вопросы, которые касаются грамматики русского языка, просили рассказать, какие есть части речи, — а девочка только научилась понимать по-русски. Это был стресс для ребенка. Она со временем уехала из России, не выдержала. Русский язык для них сложный, это переворот мозга. К слову, они не понимают разделение на мужской, средний и женский род. Проблема еще в том, что многие мигранты не умеют работать с компьютером…
Репетитор вспоминает женщину из Узбекистана, которая брала у нее уроки русского, чтобы сдать экзамен на гражданство: «Она была молодая, но уже родила четверых детей. Первый раз экзамен завалила. Переживала. Я натаскивала ее, успокаивала, объясняла, как следует себя вести на экзамене. В итоге она сдала. Но мы занимались ежедневно. Работать здесь она не планировала, на родину возвращаться не собиралась. Признавалась, что готова терпеть трудности в России и держаться».
Мария уверена, что для мигрантов необходимо создавать образовательные учреждения: «Иначе не избежать коррупции в этой сфере. Мигрантов зовут сюда на работу, но никто ими не занимается. Поэтому они находят тех, кто за деньги поможет им оформить документы и сдать экзамен на знание русского языка. Я общалась с отцом детей, которые у меня занимались. Ругала его за то, что он взятку кому-то дал. Недавно он ко мне пришел и высказал: «Вот вы мне делали замечание за взятки, а без взяток ничего сделать нельзя, тут все берут».
«Ощущение, что в Узбекистане живешь»
Диана родилась в Узбекистане. В 2003 году получила гражданство России: «Это был ад. Сначала оформляла разрешение на временное проживание. Собирала кучу документов, доказывала, что все справки настоящие. На проверки ушло полгода. Потом собирала документы для ВНЖ. Мне повезло, что тогда сделали упрощенку: тем, кто был рожден в СССР и имел ВНЖ, разрешили подавать на гражданство. На экзамене мне говорили, что я не являюсь носителем русского языка, хотя в Узбекистане ходила в русский детсад, училась в русской школе, окончила вуз. Мама говорила по-русски. Только когда я обмолвилась, что вижу сны на русском языке, приемная комиссия согласилась, что я носитель. А узбекский я выучила уже в России, когда группа товарищей из Средней Азии попросила меня поработать переводчиком…»
— В Россию едет много граждан Узбекистана. Там действительно все так плохо с работой?
— В Узбекистане все ушли в торгашество. А производственных предприятий там мало. Есть заводы, где изготовляют автомобили, остались маслозаводы и хлопчатобумажные предприятия. В Россию чаще едет народ бедноватый, необразованный. Образованные здесь не приживаются. Зато есть русские, которые прекрасно освоились в Узбекистане. Например, моя подруга стала директором школы. Человек, который в совершенстве владеет русским, там на вес золота. В Узбекистане есть немного русских школ, они на хорошем счету. Туда все хотят пристроить своих детей. Но при поступлении ребенок должен пройти серьезный тест, там строго относятся к отбору.
Сейчас Диана живет в Иркутске. Репетитор по русскому языку рассказала о своем опыте преподавания мигрантам.
— С взрослыми у меня контакт не получается. Они ленивые, особенно узбеки, — считает она. — У них в менталитете: авось проскочит и так. Еще они не любят тратить на себя деньги. Думают: лучше один раз заплачу, куплю экзамен, но сэкономлю на репетиторе.
А вот их дети вынуждены заниматься, потому что учатся в школе. Но есть школы, которые закрывают глаза на незнание учениками языка. Я работала с двумя детьми, которые практически не знали русского. Наша учеба продлилась 15 дней — их родители решили, что достаточно. Как-то я встретила этих детей на улице, мы разговорились, и я поняла, что они уже забыли то, что мы с ними проходили. Тем не менее из класса в класс их переводили. И у меня таких учеников немало.
Встречаются школьники, которые ходят ко мне годами. Я помогаю делать домашние задания. Для этого перевожу им тексты на узбекский, чтобы они осмыслили материал. Иначе не поймут. Сложности возникают со склонениями прилагательных. На русском не объяснишь эти правила — объясняю на узбекском. На уроки по одному прилагательному уходит три месяца. Диктанты, сочинения, как правило, пишут на «два».
Взрослые, которые прилично говорят на русском, тоже не знают грамматику. Причастия, деепричастия для них — темный лес. Не понимают, как склоняются глаголы, как правильно писать числительные, не в курсе падежей и склонений… Так что сам по себе язык мигранты выучат, говорить смогут, но грамматику не осилят. Многие рассуждают так: зачем нам эти знания, мы все равно здесь на временном положении, получим ВНЖ, найдем работу, а когда состаримся, уедем. Каждый узбек хочет встретить старость и умереть на родине…
— Как живут эти люди в России без знания языка?
— Они объединяются по три-четыре семьи, создают свои чаты, варятся в своем котле. Когда я увидела, как в Москве отмечали Курбан-байрам, то не могла прийти в себя. Вот куда надо ехать и заниматься репетиторством!
— В Иркутске меньше мигрантов, чем в Москве?
— У нас тоже много. Иногда на улице говорю по телефону со знакомым — мимо проходит мигрант, здоровается по-узбекски. Потом еще один. На том конце провода мне замечают: такое ощущение, что ты в Узбекистане живешь.
Ирина Боброва
