Акира Куросава сравнивает себя с жабой, Оливер Стоун вспоминает Вьетнам, а Мишель Фуко погружается в теории о сексе. Последний месяц прошлого года подарил читателям яркие новинки на любой вкус, хотя нон-фикшн среди них явно доминирует. «Известия» выбрали, что почитать на праздниках.
Оливер Стоун
Подтекст названия своих мемуаров американский режиссер и сценарист раскрывает уже во вступлении. У постановщика на съемочной площадке немало причин для головной боли, но одна из вечных и непременных — успеть отснять необходимый материал, пока не истекли считанные часы светового дня. Дополнительная смена — это деньги, которых постоянно не хватает, второго шанса может и не быть, поэтому надо успеть во что бы то ни стало догнать свет. И всю свою профессиональную карьеру, по собственным словам, Оливер Стоун бежит за уходящей полоской света, надеясь успеть хоть что-то.
Это уже третья публикация режиссера на русском языке (после двух книжных версий его документальных проектов — интервью с российским президентом и сериала «Нерассказанная история США») и первая — собственно о своем кино и о себе. Богатая на детали, злая на оценки, чрезвычайно откровенная — что для западной мемуаристики не ново, но удивляет всё равно. Оливер Стоун подробно и честно рассказывает о своих родителях, которым безмерно благодарен, но утаивать скелеты в шкафу не намерен — у публичного человека публично все. Безжалостно говорит о своей службе во Вьетнаме и дурных пристрастиях — тех кирпичиках личного опыта, из которых он выстроил «Взвод» и «Человека со шрамом».
Книга захватывает примерно треть его кинокарьеры, но это вполне законченный сюжет. Опаленный войной солдат идет в кино рассказать о своем Вьетнаме. И спустя два десятка лет получает два «Оскара».
«Слово пацана. Криминальный Татарстан 1970–2010-х»
Роберт Гараев
Журналисты, а с ними и широкая общественность открыли для себя существование «казанского феномена» в конце перестройки. С высоты сегодняшнего дня он воспринимается, как репетиция грядущих лихих 1990-х: хорошо организованные и постоянно конфликтующие молодежные банды поделили целый город, столицу Татарской АССР, а позднее и вовсе превратились в настоящие ОПГ. Сейчас, когда битвы улеглись, многих ключевых фигурантов давно нет на свете, а Казань окончательно избавилась от титула «бандитского города», можно с беспристрастностью исследователя оценить события тех лет и попытаться разобраться — почему именно здесь и почему именно так?
О «казанском феномене» написаны сотни статей, защищены диссертации, реальные события проникли в кино и даже на балетную сцену («Молот. Сумерки»). Книга журналиста и основателя паблика «Казанский феномен» Роберта Гараева отличается от прочих попыток осмыслить то время тем, что дает возможность высказаться самим участникам — от рядовых участников банд, сумевшим вовремя уйти или уехать, до правоохранителей, которые с этими бандами боролись. 500-страничный том состоит по преимуществу из монтажа фрагментов воспоминаний. И хотя прошло много лет, далеко не все говорят от своего имени.
Журналисты сравнивали казанские банды с государством в государстве. Книга Гараева и написана как описание диковинной и жуткой страны — со своими принципами управления, внешней политикой и специфическими институтами брака. Страны, в которой вряд ли бы кто-то хотел оказаться.
«Одиночество-12»
Арсен Ревазов
Спустя 15 лет выходит новое издание бестселлера художника и арт-фотографа Арсена Ревазова «Одиночество-12». Тогда издатели и критики успешно позиционировали его как русский ответ всем модным авторам момента, от Харуки Мураками до Дэна Брауна. Одна только попытка определить жанр романа займет несколько строчек. Детектив, играющий на поле сразу нескольких поджанров — конспирологического, искусствоведческого, шпионского. Философский роман, а также записки путешественника и стилизация под Умберто Эко — всё под одной обложкой. С тех пор роман был переведен на несколько языков, и, как говорит автор, именно подготовка американского издания сподвигла его значительно переписать текст и даже изменить финал.
Сложно сказать, насколько правки помогают осовременить роман, который уж слишком хорошо соответствовал духу времени в момент первой публикации. Подобный микс всего со всем был вполне в духе нулевых, остывающих после постмодернистского взрыва девяностых. Чрезвычайно характерна и профессия героя — владельца небольшого пиар-агентства. В масштабах культуры полтора десятилетия — большой срок, но, наверное, недостаточный, чтобы перейти в разряд ретро. Не случайно те же Браун и Мураками уступили место в топах продаж другим авторам. Впрочем, Арсен Ревазов уже работает над продолжением, которое станет не столько сиквелом «Одиночества-12», сколько альтернативной версией первой книги.
История сексуальности. Том 4: Признания плоти
Мишель Фуко
На русском языке впервые выходит посмертный труд одного из крупнейших французских философов XIX века Мишеля Фуко. Долгое время он не был издан и на родине — автор не успел его подготовить к публикации, хотя в целом написал еще до первых трех томов, которые увидели свет при его жизни. И вот теперь наследники позволили рукописи встретиться с читателем — в условиях максимальной аутентичности (редакторские правки сведены к минимуму и обязательно отмечены в сносках) и без дополнительных комментариев. Таково условие. Впрочем, текст этот вполне удобоварим и для обычного чтения, основательного научного аппарата он не требует.
Но и сказать, что Фуко заигрывает с читателем или потакает ему, тоже нельзя. «Горячий» заголовок не должен вводить в заблуждение. Строго говоря, это не история сексуальности как таковой и уж тем более не загадочные «признания плоти», а история восприятия и понимания сексуальности раннехристианскими мыслителями — от Климента Александрийского до святого Августина. Где грань между соитием греховным и угодным Богу? Как воспринимать либидо и тяготение к противоположному полу? Ответы на эти животрепещущие вопросы Фуко ищет в богословских текстах, но находит, конечно, гораздо больше.
Жабий жир. Что-то вроде автобиографии
Акира Куросава
Еще одна важная переводная нон-фикшн новинка месяца — первое полное издание автобиографии Акиры Куросавы, великого японского режиссера, обладателя всех главных кинонаград. Суть этого текста отлично передает необычное название. Как объясняет сам автор, в Японии существовала такая традиция: сажать жабу в коробочку, внутренние стенки которой были зеркальными. И пленница, видя себя же со всех сторон, начинала нервничать и специфическим образом потеть, выделяя склизкое вещество. Ради него всё и делалось, поскольку этот жир считался целебным. Куросава сравнивает себя как раз с этой жабой и признается в том, что рассказывать о собственной жизни для него мучительно и странно. Тем не менее, мастерство повествователя не изменяет ему и в этом жанре.
Мэтр подробно описывает детство, юность, вспоминает родных и друзей, не избегая и больных для себя эпизодов — например, самоубийства горячо любимого брата. Внешне это бесхитростный, нарочито некинематографичный рассказ. Но концовка, как и в фильмах Куросавы, поражает. Хотя книга была написана в 1984-м, режиссер останавливается на истории создания «Расёмон» (1952), шедевра, принесшего ему мировую славу. В этой картине, как мы помним, обстоятельства убийства рассказывают три персонажа — и получаются три взаимоисключающие версии. Так вот, в автобиографии Куросава пишет, что после триумфа на Венецианском фестивале и «Оскаре» каждый стал пытаться присвоить этот успех, рассказывая свой взгляд на создание фильма. И, быть может, его собственное изложение — тоже однобоко. А правда — лишь в самих кинопроизведениях. Их-то режиссер и призывает смотреть тем, кто хочет узнать продолжение его судьбы.
Николай Корнацкий
Сергей Уваров
