Невесёлый рассказ о "дне безработного".
Взгляд на биржу вакансий из нутри.
О бюрократии, о сложностях, о подходах.
Фёдор Проходский, редактор 1001.ru
По данным Минтруда, в России на конец мая было всего 1 019 874 безработных, то есть тех, кто официально встал на учёт в центр занятости и получает пособие. По информации на конец марта, безработными в Москве были признаны 46 тысяч человек, а с января по март в этом статусе побывали около 1,8 % трудоспособных горожан, или почти 128,9 тысячи человек. Такие скромные для многомиллионного города цифры скорее говорят не об отсутствии безработицы, а о её скрытом характере. Далеко не каждый пойдёт в центр занятости: одни не хотят связываться с бюрократией, другие не верят, что там можно найти работу, а третьи живут на подработки, которые невозможно совмещать с получением пособия. Журналист Алиса Иваницкая обратилась в центр занятости весной — она рассказала The Village, как устроена жизнь официально безработного горожанина.
Журналист без работы
Мои представления о центре занятости были стереотипны: недобрый сотрудник смотрит на тебя как на тунеядца, предлагает работу официанта, ночной уборщицы, посудомойки (то есть не по специальности) и только после трёх отказов (это точно из французского кино) выписывает пособие. Центр казался пережитком доцифровой эпохи — пойти туда, как мне представлялось, может только тот, кто не умеет пользоваться компьютером. Ни один из моих знакомых или друзей на бирже труда никогда не был (потом оказалось, что один коллега всё-таки дошёл).
Меня в центр привело любопытство: впервые представилась возможность побывать там, где я ни разу не была, вполне на законных основаниях и узнать, как всё устроено.
Это не значит, что я не лишалась работы. Напротив, такое уже было: первый раз меня уволили в 2013 году вместе со всей редакцией — наш проект PublicPost.ru был закрыт по цензурным соображениям. После редакционной летучки, где нам объявили о решении инвесторов, я отправилась в отпуск. Но едва я доехала до пункта назначения, меня позвали в «Большой город», где я проработала до закрытия журнальной версии в марте 2014-го. После этого я сменила несколько редакций — в основном меня приглашали либо по знакомству, либо после внештатного сотрудничества. Очередной проект закончился в апреле этого года. Думая, что и в этот раз работу найду быстро, я не афишировала увольнение в фейсбуке — традиционном месте поиска работы для журналистов, редакторов, SMM-щиков и дизайнеров. Кроме того, небольшие сбережения и выходное пособие вполне позволяли отсрочить поиски работы и отдохнуть, разобраться с накопившимися делами и поразмышлять о вечных экзистенциальных вопросах: учиться или работать, быть фрилансером, стать предпринимателем или снова устроиться по найму.
Самое странное, что я обнаружила после увольнения, — это ощущение тотального счастья (я думала, будет безнадёга и тоска). А ещё у меня почему-то совсем не стало свободного времени: прокрастинация побеждена, а я в постоянном цейтноте — с момента пробуждения в 6 утра и до 10 вечера. Правда, теперь я позволяю себе не только рабочие часы за компьютером, но и, например, дневную вылазку в музей или какой-нибудь воркшоп.
Сбор документов
Перед тем как идти в центр занятости, я нашла на портале городских услугперечень документов для пособия по безработице. Нужны сведения о состоянии индивидуального лицевого счёта застрахованного лица из пенсионного фонда и справка о среднем заработке. Как потом выяснится, это очень странный и неверный перечень — в нём две абсолютно ненужные бумаги и ни одного действительно важного документа, например трудовой книжки.
Поскольку я этого не знала, то решила взять в пенсионном фонде выписку с личного счёта. Портал госуслуг обещал мне сделать справку за две недели. «Ну нет, батенька, так и с голоду помереть можно, — подумала я. — Наверное, должен быть другой способ». В тот же день я сходила в пенсионный фонд — выписку сделала администратор, которая обычно помогает распечатать талончик. Если бы её компьютер не сработал (женщина жаловалась на периодические сбои системы), то выписку пришлось бы заказывать у специалиста в окошке и ждать несколько дней.
На следующий день я отправилась в центр занятости, обслуживающий три района Москвы: Якиманку, Хамовники и мой — Арбат. Учреждение находится на втором этаже красивого двухэтажного особняка в Старомонетном переулке.
В старом здании маленькие окна, а подоконники заставлены горшками с растениями, поэтому в центре полумрак. Здесь работают одни женщины, в основном предпенсионного возраста. Кроме меня, у них не было ни одного посетителя.
На входе меня встретила охранник, вышивавшая бисером салфетку с котом. Она дала мне заявление для постановки на учёт, но попросила не ставить дату: «Вдруг у вас неполный комплект документов? Донесёте и тогда уже и поставите всё, а то зачем несколько раз заполнять». Ко мне подошла миловидная молодая женщина, посмотрела на мои справки и продиктовала верный перечень:
- паспорт
- трудовая книжка
- СНИЛС
- ИНН
- справка с работы совсем другого образца, чем у меня (о среднем заработке для определения размера пособия по безработице)
- диплом об образовании
Из всего этого у меня не было лишь справки о среднем заработке. Чтобы её получить, я отправила бухгалтеру с прошлого места работы письмо с образцом, рекомендациями по заполнению и даже сфотографированным шаблоном со стены центра. Как только справка была готова, я во второй раз отправилась в центр. По расписанию он работал в тот день до 20:00 (каждый день часы работы отличаются). Приезжаю без десяти шесть, охранник с бисерным котом объясняет, что уже поздно: первичный приём только до шести, он занимает час, а вот работу ищут до 8 вечера. И действительно, в этот раз в центре заняты все стулья и банкетки — в основном немолодыми мужчинами и женщинами с серьёзными и грустными лицами.
Первичный приём
Как и в музеях, в центре занятости самые свободные часы — утренние или вечерние перед закрытием. Основная масса посетителей приходит к обеду.
Меня принимает приятная разговорчивая женщина. Бумаг много. Постоянно приходится расписываться: за то, что ей можно смотреть мой паспорт, за то, что мои данные в базе работодателей в интернете, которую мне увидеть нельзя, и я соглашаюсь вслепую.
Инспектор рассказывает, что самая трудная категория — те, кому около 50 лет. Если такие специалисты теряют работу, то с трудом находят новую — искать приходится месяцами и даже годами. Хотя им до пенсии ещё далеко (женщины выходят в 55 лет, мужчины — в 60 лет), никто на работу их брать не хочет.
В пример приводит своего мужа, который «вполне презентабельный человек с навыками, опытом и головой», но не может даже курьером устроиться, потому что курьеры — строго до 40 лет. Вторая проблемная категория — выпускники вузов без опыта работы: «Разве можно учиться в сильном вузе и подрабатывать?»
Она перебирает мои документы об образовании: красный диплом МГИМО, языковые сертификаты и сертификаты немецких программ, после чего выдаёт мне единственную вакансию: в АНО «ТВ-Новости» требуется корреспондент со знанием английского — работа с ночными сменами и зарплатой от 42 тысяч рублей.
Центр занятости, объясняет она, получает информацию о вакансиях от предприятий — как государственных, так и частных. Любой предприниматель может обратиться в центр за помощью при наборе персонала. В отличие от кадровых агентств, задача центра — не найти самых подходящих сотрудников на вакансии, а трудоустроить как можно большее число работников. Выбрать лучшего потом должны в компании. «С января количество предложений резко сократилось, — добавляет она. — Часто нам нечего даже предложить соискателям. А многие вакансии как горячие пирожки расходятся. Работу ищут все».
Тем, кто ищет, могут предлагать вакансию только по специальности, так что моим фантазиям о работе посудомойки не суждено сбыться (когда я ездила по обмену на учёбу в Германию, я мыла посуду в ресторане за 6 евро 20 центов в час). «Отказаться от работы сами вы не можете, — говорит инспектор. — Отказаться должны от вас, потому что предполагается, что вы с голоду умираете — я утрирую, конечно — и согласны на всё».
Но на самом деле против воли никто никого работать не заставит: я звоню в АНО «ТВ-Новости», которые при ближайшем рассмотрении оказываются агентством «Россия сегодня». «Нам нужно прекрасное владение английским», — говорит мне девушка по телефону. Меня же интересует только, когда можно приехать и подписать отказ. Она относится к этому с пониманием.
Больше у центра занятости вакансий по журналистике нет: «Поиск работы — целиком на вашей ответственности, а мы так, чтобы поддержать в трудной ситуации». Следующий визит в центр назначают на конец мая. Меня просят принести сберкнижку или банковские реквизиты карты Сбербанка — с другими банками центр не работает.
Второй визит
Через десять дней работать хочется всё больше. За это время из центра звонили один раз — рассказать про центр занятости молодёжи. Главная задача центра, как следует из описания, — трудоустройство подростков (от 14 лет) на летнюю подработку и поиск стажировки и места работы для молодых людей без опыта. На сайте вакансий по моей специальности нет, зато есть предложения — пойти в секретариат Зюзинского или Замоскворецкого суда (от 10 тысяч рублей), стать артистом в квесте (30–35 тысяч рублей) или, за ту же зарплату, ведущим инженером Мосгортранса (к моей радости, здесь нужен хотя бы год опыта работы).
Я откликаюсь на вакансии в HeadHunter, но моё резюме просматривают, как назло, только Russia Today, «Россия сегодня» и Life, не устраивающие меня редакционной политикой. Они же и оставляют приглашения на собеседования. Все остальные потенциальные работодатели меня не замечают. Ищу вакансии на сайтах СМИ, бомбардирую редакции тестовыми заданиями, рассылаю ссылки на лучшие статьи. В ответ — тишина.
В центре занятости меня принимает другой инспектор. Она, как и первая, заполняет множество бумаг от руки и даёт их мне подписать. С тех пор как я пять лет назад окончила институт, я не видела людей, пишущих так много от руки, так что я просто наблюдаю за тем, как быстро и ровно она выводит буквы. У неё звонит телефон, она извиняется и отвечает. После короткой беседы радостно рассказывает, что ей удалось добыть лекарство, которое помогает ей от отёков. Эта неофициальность и даже интимность, как мне показалось, основная черта центра — здесь всё по-домашнему.
В коридоре беседую с мужчиной — на вид ему 50 лет. Свою профессию он не называет, но делится опытом поиска работы: он далеко не в первый раз в такой ситуации, ищет везде — в центре, в интернете, по знакомым, но раньше всегда находил через знакомства. При этом сам центр занятости он считает полезным и эффективным — точно лучше любых кадровых агентств: «Жена моя, кстати, через центр трудоустроилась».
Итог
Меня официально признали безработной с максимально возможным пособием — 4 900 рублей, плюс 850 рублей доплачивает щедрая Москва, и ещё 1 275 рублей — компенсация на общественный транспорт. Итого — 7 025 рублей. Выплачиваться оно будет равными частями за каждый безработный день, но только при соблюдении следующих условий:
— Раз в две недели — встреча в центре с инспектором (так называется должность добрых женщин учреждения), пропуск свиданий возможен только по больничному.
— Отметки в индивидуальном плане поиска работы. Это лист с конспектом моих стараний: дата, название компании, действие (звонок, встреча, отправка резюме) и результат (отказ, а иначе пособия не будет). Достаточно трёх-четырёх манипуляций для сохранения пособия.
— «Никаких подработок, — строго сказала инспектор. — Подработка — это мошенничество». И дальше нежно, по-дружески, доверительно: «У нас за копейки сажают, только миллионами воровать можно. Любая оплачиваемая трудовая деятельность несовместима с получением пособия». И посоветовала брать наличными.
— В течение трёх дней приходить к работодателю по вакансии, подобранной в центре.
Во время последнего визита в службе мне предложили стать редактором книжного издательства в Зеленограде. В описании вакансии значится работа на дому и сдельная оплата труда в 18 тысяч рублей. «Просто позвоните. Вас, конечно, вряд ли возьмут, но если я вам совсем ничего не предложу, мне придётся вас отправить на курсы переквалификации, так что постарайтесь поискать работу сами», — инспектор пожелала удачи и отпустила.
Хотелось бы сказать, что инспектор ошиблась и мой редакторский труд при высшем образовании стоит 18 тысяч, но увы, в издательстве мне тоже отказали: «Только филологическое! У нас читать много надо — вы не справитесь»
Алиса Иваницкая
