Семьдесят лет назад, 14 октября 1943 года, в нацистском лагере уничтожения Собибор вспыхнуло восстание. Узники перебили лагерных эсэсовцев и вырвались на свободу. Это единственное успешное восстание за всю историю Третьего рейха.
Я только что вернулся из Собибора. Это Люблинское воеводство, где после оккупации и расчленения Польши немцы организовали систему лагерей уничтожения. От самого Собибора ничего не осталось. Немецкие власти в бешенстве закрыли концлагерь после восстания. И не захотели его восстанавливать. Эсэсовскому начальству невыносимо было сознавать, что изможденные, голодные, безоружные узники взяли над ними верх. Саперы вермахта взорвали газовые камеры, казармы, бараки. Все сровняли с землей, в которую зарыты тела расстрелянных и задушенных газом невинных людей, перепахали и посадили капусту и картофель.
А железнодорожная станция на месте. Для немцев это было удобно — подошел состав с депортированными, и их сразу, не дав понять, куда они попали и что происходит, загоняли в газовые камеры. Теперь здесь поезда не останавливаются. Медвежий угол.
Места лесистые и болотистые. Свежий воздух, аромат сосен. Совсем как в близкой мне Белоруссии, что неудивительно — она рядом. Те, кто, вырвавшись из Собибора, двинулся тогда в сторону Белоруссии и переправился через Буг, спаслись. Там были партизаны, потом пришла Красная армия. А кто остался на польской территории — почти все погибли. Одних нашли озверевшие немцы, остальных убили сами поляки.
И Травники совсем рядом. Тоже небольшой городок, здесь находился учебный центр СС для охранников концлагерей. Учились здесь в основном украинцы — они чаще всего выбирали эту профессию. Добровольцы подписывали документ, что не состояли в коммунистической партии и что в их жилах не течет еврейская кровь. Прошедших здесь обучение называли «травниками». Немногие выжившие узники Собибора рассказывали, что украинцев из батальона охраны боялись больше, чем немцев. Немцы действовали по инструкции, эти работали с энтузиазмом.
Учебный курс в Травниках занимал несколько месяцев. Конвоирование и охрана заключенных, строевая и физическая подготовка, материальная часть стрелкового оружия, немецкий язык. Давали присягу верно служить фюреру великой Германии Адольфу Гитлеру. Получали немецкое обмундирование — из старых запасов СС: черные брюки и китель. И отправлялись на практическую работу — в частности в Собибор. Самый известный из них Иван Демьянюк.
Помимо украинцев учили прибалтов, например литовских полицейских, и фольксдойче, то есть этнических немцев, желавших послужить исторической родине. Учебный центр СС просуществовал до июля 1944 года, до самого прихода Красной армии. Всего через Травники прошли больше пяти тысяч человек. «Травники» проявили себя неустанными тружениками на ниве уничтожения людей. Немцы не могли нарадоваться на своих помощников.
Что ими двигало? Свойственная слабым душам привычка подчиняться силе, готовность исполнять приказы? Или же, напротив, они наслаждались абсолютной властью над заключенными? Служить в концлагере было безопаснее, чем воевать с партизанами. Кормили прилично, спиртным не обижали. Охранники разбирали вещи, которые снимали с узников, отправляемых в газовые камеры. Если находили что-то ценное, крали. Продавали крестьянам или расплачивались с проститутками в окрестных селах...
Но вот что характерно. Когда вспыхнуло восстание, «травники» струсили. Они чувствовали себя уверенно, загоняя в газовую камеру безоружных женщин и детей. Столкнувшись с вооруженным сопротивлением, сплоховали.
— Лишь немногие из охранников пытались подавить восстание, — вспоминали узники. — Остальные и выстрела не сделали. Они нас испугались. Мы были уже не те, какими они привыкли видеть нас в лагере…
Почему евреи не сопротивлялись, почему позволили себя убивать? Вот упрек, который часто звучит в адрес выживших узников гетто и концлагерей. Насмотревшиеся боевиков молодые люди плохо понимают реальность военного времени.
В руки нацистов попадали старики, женщины, дети. И юноши, взрослевшие в годы оккупации. Все были ослаблены голодом и болезнями. Вместе с евреями погибали и советские военнопленные. После войны на территории Освенцима нашли страшные записки польского еврея Лейба Лангфуса о том, как это происходило:
«Русские военнопленные получали одну картофелину и немного супа, без хлеба, и целые дни тяжело трудились под надзором эсэсовцев. Тех, кто терял силы, — сбрасывали в большую отхожую яму, прикрытую сверху досками с многочисленными дырами для справления нужды всего лагеря, — подводили туда и бросали внутрь отхожей ямы. Каждую ночь эсэсовцы входили в тот или иной блок и совершенно иссохших, изможденных русских пленников забивали палками до смерти. Все были настолько ослаблены, что не оказывали никакого сопротивления. Утром мертвых утаскивали. Как только блок пустел, доставляли свежих пленных».
Поразительно, что находились люди, которые в таких условиях сопротивлялись!
Весной этого года отмечалось семидесятилетие восстания в Варшавском гетто, куда согнали остававшихся в живых евреев. Люди были обречены. Но не сдавались. Создавали подпольные боевые организации. Но где взять оружие? Искали помощи у польского сопротивления. Генерал Стефан Ровецкий из Армии Крайовой приказал поделиться оружием с евреями. Приказ не был исполнен. Самого Ровецкого предатель сдал гестапо.
Партизаны из Армии Крайовой двойственно относились к еврейским подпольным организациям. С одной стороны, союзники в борьбе против оккупантов. С другой — традиционный антисемитизм в войну стал еще сильнее. Практически все лагеря уничтожения были устроены на территории Польши. Не потому ли, что немцы знали, что поляки в массе своей возражать не станут?
Сотни тысяч людей жили рядом с лагерями смерти. Когда смотрели в ту сторону, то видели нескончаемые клубы дыма, поднимавшиеся в небеса. Дома соседей опустели. Они стояли и наблюдали за тем, как евреев отправляют на смерть. Что ощущали свидетели террора? За малым исключением оставались равнодушными к происходившему. Или даже были благодарны эсэсовцам:
— Евреи сами во всем виноваты.
19 апреля 1943 года два батальона войск СС ворвались в гетто. Сопротивления эсэсовцы, разумеется, не ожидали. Но их ожидал неприятный сюрприз. В Варшавском гетто вспыхнуло восстание. В немцев полетели бутылки с зажигательной смесью.
«На наши силы, — жаловался в Берлин растерявшийся начальник службы безопасности и полиции группенфюрер СС Юрген Штроп, — обрушился точный и хорошо согласованный огневой удар. Сейчас же стали поступать рапорты о потерях. Бомбы и бутылки с зажигательной смесью останавливали любое продвижение. Пока мы прочесывали один блок, они укреплялись в соседнем. В некоторых местах мы вынуждены были применять зенитные орудия. Подземные позиции давали повстанцам возможность быть невидимыми и позволяли им постоянно менять свое местонахождение».
У страха глаза велики! О каком «огневом ударе» можно было говорить, когда речь шла о плохо вооруженных людях. Они подняли восстание, понимая, что нет ни единого шанса выжить! Но сражались за каждый дом, за каждый метр улицы. Эсэсовцы отступили, а потом вернулись, поддержанные бронетехникой, артиллерией и минометами, и люди горели заживо. Гетто защищалось почти месяц. Противостояло эсэсовским частям, которые вызвали себе на помощь украинские и литовские батальоны.
28 апреля 1943 года один из участников сопротивления написал в своем завещании: «Еврейское гетто умирает в бою, в пламени, под звуки выстрелов, но без воплей — евреи не кричат от ужаса».
Толпы поляков собирались поглазеть, как идет ликвидация гетто. С интересом наблюдали за тем, как с крыш подожженных эсэсовцами домов падают горящие люди. Если кому-то удавалось вырваться из гетто, варшавяне загоняли евреев назад.
«Акция, — докладывал Юрген Штроп в Берлин, — была закончена лишь 16 мая сорок третьего года в 20.15 взрывом варшавской синагоги». Погибли в боях семь тысяч защитников гетто и еще шесть тысяч сгорели заживо, когда эсэсовцы поджигали дома…
Уцелели немногие защитники гетто. Еще меньше — участников восстания в Собиборе. Самая удивительная судьба у человека, который возглавил восстание.
Когда началась война, Александр Аронович Печерский ушел в армию. Воевал в составе 596-го артиллерийского полка 19-й армии, которой командовал генерал-лейтенант Михаил Федорович Лукин. В октябре армия попала в окружение под Вязьмой. Лейтенант Печерский с товарищами выносил раненого комиссара полка. Но прорваться к своим не удалось.
Немцы переводили его из лагеря в лагерь, пока он не оказался в Собиборе. Это он предложил не пытаться убежать, а перебить лагерных эсэсовцев и тогда уже прорываться. И они это сделали! После Собибора Печерский партизанил, когда вернулась Красная армия, вновь встал в строй.
После войны он написал небольшую книжечку о восстании, которая вышла в его родном Ростове-на-Дону. Но началась сталинская антисемитская кампания. На этом фоне подвиг Александра Ароновича Печерского казался неуместным. В мире восхищались этой героической историей. А у нас о восстании в Собиборе забыли, словно вычеркнули его из истории.
Имя Печерского больше не упоминалось.
Какая нелепость! Он был из тех, за кем поднимаются в атаку и идут на смерть! И человек такого мужества, отваги, хладнокровия и очевидных организаторских способностей оказался ненужным, невостребованным, забытым. О нем знали во всем мире, но не на родине.
С той минуты, когда я узнал о восстании в лагере уничтожения Собибор, я поклялся себе, что расскажу об этой невероятной истории. И я очень признателен руководству телекомпании «ТВ Центр», которое меня поддержало. Вечером во вторник, 15 октября, документальный фильм «Лейтенант Печерский из Собибора» выйдет в эфир. Как говорил герой одного известного литературного произведения, «все, что могу»…
Правда, одно дело остается незавершенным.
Конечно, для самого Печерского самым важным было сознание того, что он спас людей. Но ни странно ли, что подвиг, известный всему миру, на родине не отмечен даже самой скромной государственной наградой? Семьдесят лет спустя после восстания в Собиборе не настало ли время увековечить подвиг одного из отважных сыновей России, фронтовика, сражавшегося на передовой, боевого командира Красной армии Александра Ароновича Печерского, навсегда вошедшего в историю?
материал: Леонид Млечин
