«Зачет» за самостоятельность

Каждый родитель мечтает отдать своего ребенка сильному учителю. И директор школы, расхваливая кого-то из подчиненных, обычно сообщает: «Это у нас сильный преподаватель». Только в чем сила педагога? В умении навести страх на малолетних учеников? Заставить выполнять ряд полезных, но совершенно бессмысленных, с детской точки зрения, заданий? Есть ли другой способ дать школьнику качественное образование и при этом не превращать его прежде времени в солдата, безоговорочно подчиняющегося приказам командира, пусть часто искренне любимого и уважаемого?

О проблемах дисциплины

Исходное состояние: «Выпрямили спинки, руки перед собой, внимательно слушаем учителя, смотрим на доску, кто хочет сказать — поднимите руку…» Строй!

Чего хотелось бы: каждый ребенок занимается своим делом, один тихонько читает книжку, другой вполголоса с соседом обсуждает задачку по математике; кто-то рисует газету… Каждый занят своим делом и не мешает другому. Мастерская.

Как перейти от первого состояния ко второму? Как разрушить строй?

Три года назад я думал, что надо сразу всем «дать свободу»: хочешь смотреть фильм — смотри; хочешь идти в читальный зал — иди. И это было левацкой ошибкой.

Некоторые дети, правда, всё поняли и начали работать…

Но вот другие. Коля, 6 класс, получив «волю», катается весь урок на стуле на колесиках в компьютерном кабинете, хохоча и размахивая руками, — радуется… Света, тот же класс, забившись в угол: «Ничего я не хочу, скажите конкретно, чего мне делать» — почти плачет… А отличник Глеб, распластавшись на парте, стонет, что ужасно устал, что хочет только спать — и рисует какие-то каракули на листочке…

— Дети, вы можете делать то, что вам интересно… Дети, ну вы можете… Дети…

Но большинство детей чувствуют себя нормально в обстановке жесткого порядка — жесткого строя. Они любят «строгих учителей». Там на нормальных уроках они послушны и работоспособны. Коля сидит, как первоклассник, и поднимает руку, Света решает математические задачи третьего уровня сложности, Глеб… Глеб — отличник, как было сказано… И строгие учителя торжествуют: у нас-то на уроках никто не катается на стульях и не рисует каракули. «У нас, — говорят они, — проблем нет».

Проблемы начинаются при попытке не сломать, нет — ослабить строй.

И вот учитель, который хочет по-доброму и по-человечески, столкнувшись с суровой правдой школы, говорит: «Нет, с ними нельзя иначе. Они невменяемы…»

Это так. После нескольких лет школы нормальные дети становятся невменяемыми.

Шоковая терапия не прошла

Что ж, свободе и самостоятельности надо учить — как учат математике и чистописанию.

Медленно, шаг за шагом.

Пятый класс. Русский язык. Катя и Лиза опаздывают на каждый урок. Остальные — в классе в основном мальчишки — приходят заранее, готовятся не спеша, успевают поговорить о своих делах. А эти две девушки опаздывают… Слова, уговоры, разным тоном сказанные, не помогают — приходят на 5 минут позже, доедая булку. (Признаемся, и со взрослыми так бывает.)

Делать что? «Странный вопрос, — скажет нормальный учитель, — а на что дневник? Пара замечаний, может, дело даже и не дойдет до порки дома… Просто родители поговорят как следует…»

Прохор. Этот не опаздывает, нет. По природе своей — скажем мягко, необузданной — молчать на уроке не может. И опять же, нормальный учитель: «Как это ребенок не может молчать? Чему его в первом классе учили?.. Пресечь надо сразу». Не знаю: сечь или пресечь, много есть способов сделать, чтобы ученик «строй держал». Сам я семь лет в школе служил, и не то что не могу, но как-то не хочется.

Да и обстановка урока-то какая: ведь можно говорить с места. Ничего плохого нет, если Глеб или Кирилл, допустим, два-три раза что-то спросят тихонько. Ведь мы работаем — иногда и сказать что-то надо. Ну, этот-то, любимый ученик Прохор, он и 20, и 30 раз скажет — и что ж: «Ты, Глеб, можешь с места говорить, а ты, Прохор, не можешь»?

А вот еще ситуация. Работаем по парам: один другому диктант диктует… И Настя, и Глеб, и Валера, и Сережа это делать могут тихо и спокойно. Встают, тихонько пересаживаются. Вполголоса диктуют, не мешая ни классу, ни даже мне…

А Полина не может. Полина — еще одна любимая ученица. Умная, грамотная и добрая девочка. Но активная — любит поговорить. И вот от радости она начинает смеяться, обсуждать что-то, жестикулировать.

Сотни способов знает нормальная школа, чтобы поставить этих недорослей в строй и научить тянуть носок. Неужели нельзя без этого «раз-два-раз»?

Можно.

Права — в подарок

Каждый ребенок хочет быть взрослым. Так вот, нашей наградой за умение «быть самостоятельным» будет признание его «взрослости».

— Дети, по пятницам у вас будет День рождения. И вы будете получать подарки… Ну не все, конечно, посмотрим…

— ???

— Так вот, сегодня вторник, и вы еще дети. Но те из вас, кто научится до конца недели делать три вещи, могут считать себя взрослыми…

— ???

— Приходить вовремя на урок, держать в порядке папку с листами (они у нас вместо тетради) и не выкрикивать с места…

— А подарки?

— Вы становитесь взрослыми и получаете три взрослых права: право сидеть с кем хочешь, право самостоятельной проверки своих работ и право без спроса выходить из класса на 5 минут…

— В туалет?

— В туалет…

Взрыв хохота, переходящего в бурные аплодисменты.

Вот счастье, вот права! Ради такого можно и постараться.

Чувствую, как кипит возмущенный разум нормальных школьных учителей: свобода ходить без спроса в туалет… Чем озабочен этот учитель… У нас и так дети на урок не опаздывают, и тетрадки ведут…

Что ж, преклоняюсь перед вашим мастерством, дорогие коллеги. А у меня опаздывают и булку доедают.

Результаты эксперимента

Прошла неделя. Из шести уроков Катя и Лиза опоздали лишь на один и страшно переживали из-за этого. Прохор замолчал совсем.

В пятницу отмечали День рождения! Мы стали старше: вчера были детьми — а сегодня уже взрослые. К сожалению, не все: праздник для Кати и Лизы был перенесен на одну неделю, я все же строгий учитель…

Конечно, есть сомнение: не восстановил ли я тем самым хорошо известную «оценку за поведение»? Тихо сидеть и не драться на переменах… Нет, это что-то другое — скорее «зачет за самостоятельность».

Ведь этой самостоятельности учить надо. Не рождается ребенок с умением само-стоять. Учить медленно и терпеливо.

Приходит к нам подросток из обычной школы, допустим, в восьмой класс, семь лет он привык молча и неподвижно сидеть. А тут мы говорим ему: «Можешь пойти в библиотеку книжку поискать, можешь посмотреть видеофильм на компьютере, можешь говорить с соседом по парте вполголоса».

А он не может вполголоса: может только молчать или кричать! Так за что ж ругать его? Не даем же мы первокласснику и восьмикласснику одинаковую задачку по математике — так и здесь: дети находятся на разном уровне самостоятельности, и требования к ним должны быть разные. А в противном случае мы вынуждены будем всегда подстраиваться под самого неорганизованного ученика и запрещать всё всем. То есть ходить строем.

Простой вывод

Одиннадцать лет ребенок учится в школе. И переходит из одного класса в другой, если выполнил программу по математике, русскому языку. Такая же программа может быть и «по самостоятельности».

Ты научился работать в группе, можешь 20 минут спокойно читать книгу, тихо ходить по классу — ура! — ты поднимаешься на одну ступеньку взрослости…

Можешь без присмотра взрослого работать в компьютерном классе — еще на одну ступеньку…

Можешь работать дома по индивидуальному плану — еще взрослее! И ты получаешь право свободного посещения уроков.

Сколько будет таких ступенек? Как будут называться эти «возрастные группы»? Какие права получает ученик, «взрослея» на один уровень? Конечно, это решать учителю. Может быть, вместе с классом.

И последнее. «Зачеты за самостоятельность» — это оружие. И страшно, если это оружие попадет в руки учителя, который будет использовать его в борьбе за дисциплину на уроке. Дело, повторюсь, не в дисциплине, а в свободе.

Эти «дни рождения» нужны только тому учителю, который не приемлет душой школьную казарму и хочет хоть как-то «дать волю» детям, но понимает, что нельзя просто сказать: «Дети, вы можете делать что хотите…»

Люди, увы, свободными не рождаются — а становятся.

Курбатов Рустам