Недавно я получил из Москвы письмо от давней и доброй моей знакомой с начальной фразой «Где я?» — и далее шел реестр малоутешительных новостей из нашей с ней родины, где я не живу уже столько лет, сколько жил в ней. Хоть и отслеживаю события в России на сопереживательном уровне — с грустью, тревогой и возмущением, и они меня цепляют ничуть не меньше, чем то, что происходит в стране, натурализованном гражданином которой я теперь являюсь.
Не сравниваю, упаси боже, но я решил в ответ отшутиться: «А где я?» — и поведал ей, какая у нас тут кафкианская свистопляска с утверждением верховного судьи, которого обвиняют в том, что тридцать шесть лет назад на школьной вечеринке этот мальчик приставал к девочке.
Было, не было и быльем поросло. Святой человек, коли никаких больше грехов за Бреттом Кавано не числится, и был вытащен этот гипотетический школьный эпизод, чтобы забанить его кандидатуру на этот пожизненный пост. Кончился этот скверный анекдот как в голливудских фильмах хеппи-эндом, республиканский кандидат Бретт Кавано стал верховный судьей, несмотря на мощное всеми правдами и неправдами сопротивление демократов, идеологически накренив этот высший орган в консервативную сторону. Однако больше недели Америку трясло. Вся страна прилипла к телеэкранам — «Она сказала… Он сказал». Страна разошлась во мнениях, хотя хор ниспровергателей выдвинутой президентом Трампом кандидатуры был в разы громче, из каждого утюга неслось «Судью на мыло». Америке было больше не до чего. Если бы во время этих слушаний в Сенате началась Третья мировая война, никто здесь, боюсь, не обратил на это внимание.
Шутки шутками, хотя на самом деле это было испытание американской демократии, которое она выдержала, а могла не выдержать. Демократы потерпели сокрушительное поражение, забив гол в собственные ворота, что, вероятно, скажется шестого ноября на выборах — про нижнюю палату американского конгресса не скажу, но в верхней — Сенате — республиканцы скорее всего удержат большинство.
Кто спорит, нам не дано предугадать, как наше слово отзовется, но чтобы так стопудово лажануться, сделав ставку на престарелую «жертву» сексуального харасмента в 14-летнем возрасте — это надо суметь! При том, что в самый разгар оголтелой охоты на «ведьму»-судью стали появляться все новые и новые «жертвы» его сексуального непотребства, пусть и предполагаемого («#me too), презумпция невиновности сменилась презумпцией вины, к демосу (народ) присоединился охлос (быдло), хотя поди разбери, где кто, почти все СМИ встали на сторону девочек, оскорбленных мальчиком Бреттом Кавано. Демократам казалось, что победа у них в кармане. И не только демократам.
Упадок американской демократии — несомненно, а смерти удалось избежать чудом, когда тайно управляемая охлократия была введена в рамки конституционной законности. Я говорю о самом мощном инструменте демократии — процедуре голосования, в результате которого Бретт Кавано был утвержден верховным судьей. Однако это не только его личная победа, не только предвыборная виктория республиканцев и триумф президента. Главное — это победа демократии над заговором против демократии. По сути, этот заговор против демократии был заговором против Америки. Вот почему лично я далек от эйфории. Наоборот — нахожусь в тревоге за мою страну. То, что Америка на этот раз выдержала испытание, вовсе не значит, что она его выдержит в следующий раз.
У покойного Филипа Рота, последнего классика американской литературы, есть псевдоисторический роман, написанный в сослагательном жанре альтернативной истории.
«Заговор против Америки»,мгновенный бестселлер, он написан в 2004 году, сюжет разворачивается в начале 40-х прошлого века, а теперь стал снова актуальным, на злобу дня, и на него ссылаются трамписты и антитрамписты, обвиняя друг друга в тайном заговоре против Америки.
По сюжету этого романа-дистопии, на выборах 1940 года победил не Франклин Делано Рузвельт, а Чарльз Линдберг — да, тот самый летчик, который первым совершил беспосадочный перелет из Лонг-Айленда в Париж и стал американским героем. Политические взгляды Линдберга известны — антисемит, симпатизирующий нацистам. Когда он встречался с автомобилистом Генри Фордом, а тот издал на свои деньги известный фальшак «Протоколы сионских мудрецов», то разговоры их велись исключительно о евреях — страшнее кошки зверя нет.
Все это документально зафиксировано, а в романе «Заговор против Америки» Генри Форд оплачивает избирательные расходы Чарльза Линдберга, и тот, став президентом — что вполне могло случиться, учитывая его популярность, — заключает в Рейкьявике сепаратный мир с Гитлером, а в самой Америке начинает медленную, но масштабную антиеврейскую кампанию. Как сложилась бы американская история дальше? До американского Аушвица сюжетный драйв не доходит, но только потому, что действие романа «Заговор против Америки» многозначительно обрывается в 1942 году, когда герои — не только евреи — находятся в «сумеречной зоне» кошмаров и еще худших предчувствий.
Хотя альтернативный роман Филипа Рота обращен в гипотетическое прошлое, в контексте нынешнего времени он читается как предупреждение на будущее. Американская демократия сравнительно молодая — по сравнению с европейскими демократиями, но она с годами изнашивается и становится все более уязвимой к вызовам не только извне, но и снутри. А тем более к заговорам, которые плетут против нее те, для кого цель оправдывает средства.
Я допускаю, что в последнем случае заговорщиками двигали благие, с их точки зрения, намерения — не допустить нарушения эквилибриума в Верховном суде с перекосом в консервативном направлении. Больше того, могу представить, что обвинительница судьи полагала свой наговор ложью во спасение, а саму себя Жанной д’Арк. Единственный гарант демократии — это приоритет конституционных норм над эмоциями. Без разницы, к какой партии принадлежат эмоционалы и экстремисты.
Все хорошо, что хорошо кончается?
Все к лучшему в этом лучшем из миров?
Пока что.
Нью-Йорк.
Автор: Владимир Соловьев
