Unsplash by Madeline Bown
I
Я нередко становлюсь свидетелем весьма удивительных событий. Они настолько малы, незначительны и придурковаты, что, кажется, являют всю суть жизни. Одномоментно в пышной полноте чувств становится понятно вообще всё. Всё то, что непостижимо без маленького квадратика пластмассового пазла, неудачно прощупанного голой пяткой.
Вот, например, я наблюдаю за мельтешением массивной сферы живота в маршрутке. Женщина зачем-то вышла, потом вошла обратно и стала пропихивать своё тело, уткнувшись руками в спину какого-то мужичка в кепке и без одной трети среднего пальца на правой руке. Он её устало окликает и просит убрать руки. Женщина начинает визжать: «А я не и толкаю и не трогаю вас руками».
На выходе она толкает его ещё раз.
Проминает себе дорогу к двери.
II
Но это всего часть того малого. Из маршрутки я вышел на следующей остановке. Взял под руку свою герцогиню, и мы отправились в нашу альма-матер представлять чуждым для журналистики людям итоги наших журналистских стенаний.
Я заготовил непосредственно хорошие материалы, которые были написаны для людей и которые были прочитаны не только двумя (их всего шесть) членами комиссии, но и тысячью всяких интересующихся.
Начало защиты представлялось обыденным. Пришла бабка (старше КПСС, закончила журфак МГУ, ни дня не проработала журналистом) и начала кричать, что ей не прислали материалы на оценку совсем, а те, что всё-таки прислали (таких было четыре и слишком недостаточно, учитывая объём в двадцать пять материалов), из рук вон плохи (потому что их сделали люди, совсем не обремененные ни вкусом ни талантом; важно уточнить, что моих материалов в этом списке не оказалось).
Потом бабка внезапно ушла и вернулась минут через десять, села на стул, сфокусировала зрение на столе и перестала как-либо реагировать на раздражители. Будь в аудитории мухи, они бы маленькими лапками проваливались в морщины, но продолжали ползать по недвижимому лицу.
III
Некоторое время было тихо. Я трогал лёд на подоконниках, слонялся по аудитории и заглядывал в беспокойные лица. Потом пришла слишком круглая женщина в платье с нелепыми рукавами-плафонами, которые округляли её ещё сильнее. Стремление хоть к чему-то идеальному, пусть это всего лишь геометрическая форма, понятно. Но всё же, человек-сфера чересчур вульгарен. По сплюснутому, будто в телеобъективе, лицу я определил женщину, как чрезмерно пошлую.
Она уселась на стул. Достала телефон и начала снимать.
Я в это время подошел к единственному адекватному человеку из комиссии, мы немного поговорили, я что-то хотел рассказать, но меня прервал истошный крик.
«Ленааа», – орала одна из сдающих.
В дверях показалась девушка. Журналистка невероятно качественной газеты с тремя читателями (она, корректор и штатный журналист), большая любительница коней (с клубом ЦСКА никак не связана, любит конную езду). Они (три работника газеты) по очереди отрабатывают каламбуры вместо заголовков, и, кажется, смеются искренне каждый раз, будто не прочли их ещё в рабочем чате для брейншторминга.
Визг продолжился: «И ты тут! У нас в комиссии?».
Ответ был дан, и я на короткое время пожалел, что его услышал. Однако, необходимо пользоваться каждым шансом услышать удивительную глупость. Всегда есть риск попасть в окружение к людям, где глупости не говорят. «Нет, блин, я с вами сдаю!». «Ахахаха». «Ахахаха».
Всё поутихло.
Unsplash by Morgan Newnham
IV
Первой выступала девушка из диалога-сценки. Она, как обычно, замяла артикуляционными помехами половину выступления. Нелепо поотвечала на нелепые вопросы и ушла.
Я выступал вторым. Вышел, занял кафедру, поправил галстук. И начал. Я проговорил минуты три. Понял, что меня никто не слушает, и остановился. Просто замолчал. Женщина с плоским лицом продолжала бубнеть с женщиной-коневодом-журналистом из известной газеты. Их переговоры были похожи на собачий храп. В какой-то момент женщина с плоским лицом прихрюкнула, осеклась и уставилась на меня. Я смирился с невозможностью быть услышанным и довыступал под хрюканье.
К удивлению, после моего выступления оживилась бабка, которая всё время смотрела в стол.
«А ваш лонгрид не мультимедийный, там нет фотографий!».
Я спросил, какой из (у меня было два).
«Тот, что интервью».
Я спросил, а вы читали?
«Конечно».
Я спросил, как вам?
«У нас тут не дискуссия».
Конечно, ответил я. Если бы вы прочли его до конца, вы бы увидели там с десяток фотографий. За бабку заступилась женщина с плоским лицом. «И вообще не совсем понятно, кто даёт интервью».
Конечно, ответил я. Но всё же если прочитать его дальше второго вопроса, станет понятно, кто отвечает.
«И вообще оно не удалось как лонгрид. Вот первый ваш, про как там его?».
Про Клауса Шваба, ответил я.
«Да, про Клауса. Он лучше, тема хайповая».
Я не выдержал, губы дрогнули, и я неспециально обидел её своим спрессованным смешком. Она посмотрела на меня, как смотрят бабки с рынка, когда не купили, и упрятала глаза под лоб, наклонив своё плоское лицо. Даже надбровные дуги отсутствовали. Удивительно плоское лицо.
Я занял место. Мои кореша выступали сильно позже. Время удачно потратили на злых птиц. Я впервые за много лет поиграл не в шахматные пульки. И довольный ждал своих невыносимо высоких баллов.
V
Десятым пошел выступать Юрич (он лучше всех убивал свиней в злых птицах). Он проговорил своё выступление, и женщина с плоским лицом решила, что наличие бесплатных фотобанков всего лишь теория заговора.
«Вы в курсе вот, что вы берёте фотографии, и вы попадаете на 400 тысяч судебного иска?».
Понимаете, я брал фотографии по открытой лицензии с бесплатных фотобанков, ответил Юрич.
«Всё равно, есть владелец. У вас лонгрид в открытом доступе. Вы не знакомы с судебной практикой. Я знакома. Я знаю».
Я понимаю, но у меня открытая лицензия, повторил Юрич.
«Нет, это неважно, вы в суде уже, считайте так».
Бедный Хичкок, торчащий из пушки за рядами букв, плакал. Он сам не понимал, что его фотокарточка станет поводом большого и почти уголовного преследования. Но отчего-то плакал.
VI
Потом выступал Иванов (он идеально проходил тупиковые уровни). Что-то говорил про музыкальные журналы. Старался немного напевать. В конце концов не выдержала бабка.
«А вот источники вы не указываете, почему?».
А так я же делал анализ самостоятельно, там нет источников, ответил Иванов.
«Подождите, но источники должны же быть. Как так у вас нет источников?».
Понимаете, я не брал ниоткуда информации, это результат моего интеллектуального напряжения, пытался донести ещё раз Иванов.
«Но этого же не может быть!».
VII
Иванов сдался.
Мало того, что мы никогда не указывали источники в лонгридах, мы никогда не воровали. Это наша основная позиция. Можно украсть всё что угодно, но не текст. Красть надо что-то полезное. Озорничать на журфаке можно с помощью трубки и зажигалки. И для этого совсем не надо искать источников.
Unsplash by Robin McCullough
Егор Сомов
