Жить и помнить

О том, что в числе пассажиров самолёта, потерпевшего аварию в аэропорту Иркутска 9 июля 2006 года, была дочь Валентина Распутина, средства массовой информации незамедлительно оповестили всю страну.

А в Московской консерватории, которую окончила и в которой работала Мария Распутина, этот факт её биографии, как выяснилось уже после трагедии, был известен далеко не всем. Узнавали же о нём обычно как-то не сразу, случайно и воспринимали с чувством восхищённого удивления: «Надо же, так она ещё и дочь Валентина Распутина!»

Она была не просто одарённым, замечательным человеком. Она была человеком редчайшего духовного совершенства, такого, какое большинству из нас до встречи с нею трудно было даже вообразить…

Ольга Лосева, доцент Московской консерватории

Прошло немало дней со дня страшной авиакатастрофы в Иркутске, но боль утраты не утихает. Как могло такое случиться? Почему погибло столько людей, разрушено столько семей, искалечено столько судеб? Каков бы ни был ответ на эти вопросы (а существует много версий — вина ли это пилота, неисправность двигателя, отказ обратной тяги и реверса), людей не вернуть, ничего нельзя исправить…

В этом самолёте летела моя племянница Мария Распутина. Она многое успела сделать в этой жизни: с отличием окончила теоретическое отделение Иркутского музыкального училища, Московскую консерваторию и аспирантуру — по двум специальностям: теория музыки и орган, прошла годовую стажировку по органу в Германии, в Любеке, защитила диссертацию, преподавала в Московской консерватории и руководила редакционно-издательским отделом, пела в народном хоре Сретенского монастыря. Она постоянно была в движении, в работе, в творческом поиске. Несомненно, что талант её с каждым годом раскрывался бы всё ярче и полнее, так как трудно найти человека столь трудолюбивого и целеустремлённого.

Как обычно, приезжая летом домой, Маруся давала концерт в органном зале. Так должно было быть и в этом году: программа выступления сообщена, дата назначена, в городе развешены афиши. И вдруг — это трагическое известие…

Невозможно поверить, что нет нашей Маруси, нашей Шурки. Она так стремилась приехать в свой родной Иркутск, пожить на даче, где её так ждали родители, хотела погостить у нас, в порту Байкал, в домике, где прошло её детство. Светлана — моя сестра и Марусина мама — рассказывала, как они любили ходить на пляж, проводили там целый день. Серёжа с воодушевлением разводил костёр, варил с помощью мамы в котелке похлёбку, сооружал из веток шалаш, где и укладывалась после обеда спать младшая сестра, а отцу предоставлялась возможность спокойно в тишине работать.

Через несколько лет Распутины купили дачу поближе к городу, а нам в наследство достался этот домик, за что мы им очень благодарны.

Маруся, приехав на Байкал, сразу предлагала отправляться в «походы»: на маяк, где можно было полюбоваться прекрасным видом, а заодно и пособирать душицу; в лес, за грибами, за старыми коричневыми листьями бадана, с которыми можно заваривать очень вкусный и ароматный чай; на первый туннель, на который мы забирались и разглядывали диковинную заячью капусту.

Она всегда, с самого раннего возраста, хотела быть самостоятельной и обладала сильным характером. Очень ярко это отражено в рассказе отца «Что передать вороне?». Вот небольшой отрывок из него: «Я забежал на исходе дня в детский сад за дочерью. Дочь мне очень обрадовалась. Она спускалась по лестнице и, увидев меня, вся встрепенулась, обмерла, вцепившись ручонкой в поручень, но то была моя дочь: она не рванулась ко мне, не заторопилась, а, быстро овладев собой, с нарочитой сдержанностью и неторопливостью подошла и нехотя дала себя обнять. В ней выказывался характер, но я-то видел сквозь этот врождённый, но не затвердевший ещё характер, каких усилий стоит ей сдерживаться и не кинуться мне на шею».

Будучи подростком, Маруся не любила, чтобы на неё обращали внимание, фотографироваться или сниматься на видеокамеру отказывалась категорически, избегала попадать в кадр. Но со временем она поборола в себе эту боязнь, более того, купила фотоаппарат и с большим удовольствием сама стала делать замечательные снимки. Множество фотографий связано с местами проведения органных мастер-классов. Узнав о трагической гибели Маруси, их организаторы и профессора прислали свои соболезнования и отклики. А на сайте Органной академии Смарано (Италия) было размещено такое объявление: «Мария Распутина, погибшая в авиакатастрофе в Иркутске, училась в нашей академии в минувшем апреле. Она была хорошим музыкантом и привлекательной женщиной. Нам будет её очень недоставать. Помолимся о её блаженстве на небесах».

Телеграммы, письма шли нескончаемым потоком. Вот лишь некоторые из них:

«Дорогие Светлана Ивановна и Валентин Григорьевич! Нет слов, чтобы выразить нашу скорбь и сочувствие. Тысячи русских людей плачут вместе с Вами. Вечная и светлая память Маше. У Бога все живы. Ольга Фомичёва, Александр Недоступ».

«Дорогие Валентин Григорьевич и Светлана Ивановна! С чувством глубокой скорби узнал о трагической гибели вашей дочери, Марии Валентиновны. Примите искренние соболезнования! Православная Москва знала Марию как усердную прихожанку, певчую народного хора Сретенского монастыря и сотрудницу его издательства. Москва музыкальная помнит её как талантливого органиста, вдохновенного исследователя, внимательного педагога. Кроткий и светлый облик Марии навсегда останется в памяти всех, кому посчастливилось с ней общаться. Благодарю Бога, что перед своим отъездом, в праздник Владимирской иконы Божией Матери, Мария исповедовалась и причащалась Святых Христовых тайн, а накануне вылета пела на божественной литургии. Всё это вселяет в нас твёрдую надежду на милость Божию. Господь своим неизреченным Промыслом призвавший Марию в вечные обители, да успокоит её в селениях праведных. Молю об успокоении рабы Божией Марии, а также о том, чтобы Господь даровал Вам силы пережить горе, постигшее Вашу семью. С уважением — Алексий, Патриарх Московский и всея Руси».

«Уважаемый Валентин Григорьевич! Нет слов, чтобы выразить ту боль, которая пришла ко мне вместе с сообщением о гибели вашей любимой дочери… Я не просто был знаком с Машей, а прекрасно знал её по совместной консерваторской работе; я высоко ценил её музыкальный талант, человеческие и духовные качества, главным из которых была чистая и глубокая вера в Бога. Крест русского писателя тяжёл вообще, а крест национального гения, который вы несёте, тяжёл в особенности. Пусть поддержит Вас в Вашем горе сознание того, что Вы нужны миллионам российских читателей, разделяющих Вашу скорбь и возносящих искренние молитвы о душе той, которая пребывает сейчас в мире горнем. Вечная память. — А.С. Соколов, министр культуры и массовых коммуникаций РФ».

Хочется привести слова научного руководителя Марии профессора Е.В. Назайкинского, сказанные на защите её диссертации. В них краткая, точная характеристика как деловых, так и человеческих качеств Марии Распутиной:

«В этот ответственный и приятный для меня и моего аспиранта М.В. Распутиной момент я скажу только о трёх вещах.

Прежде всего об исключительной научной добросовестности М.В. Распутиной, о её совестливости как учёного, заставляющей постоянно переделывать, дорабатывать, уточнять свои тексты, наблюдения, гипотезы.

Второе — о постоянном стремлении к гармонии во всех консерваторских делах, в своей музыкальной профессии. Орган, занятия со студентами, чтение лекций (за них, прочитанных, в частности, на специальном курсе по анализу музыкальных произведений у музыковедов-теоретиков, я очень благодарен Марии Валентиновне), редакторская работа с музыковедческими статьями, чтение разнообразной литературы и переводы на русский язык, а также многое другое — всё это устремлено к цельности и гармоничности.

И ещё: Мария Валентиновна — славный человек. Всегда внимательный, отзывчивый, добрый, скромный и, конечно, с характером, своеобразным и привлекательным«.

Велико горе родителей, потерявших дочь, велико горе брата, потерявшего любимую и единственную сестру, велико горе родственников всех погибших в Иркутске. Что же делать нам, как жить дальше? Я думаю, я уверена, что наша Маруся ответила бы так: «Живите и помните».

Евгения Молчанова

Органный зал

Владимир Скиф