В древнерусской летописи Клин впервые упоминается под 1234 годом. Река Сестра, младшая «сестра» Москвы-реки, омывает здесь с двух сторон «клин земли Московской», видимо, давший название поселению. Предмет распрей между Тверским и Московским княжествами, он в 1482 году окончательно был присоединен к Москве Иваном III. Оживленный почтовый тракт, а впоследствии железная дорога Петербург — Москва как бы выставили уездный городок на всеобщее обозрение, открыли людям березовую красоту его живописных окрестностей. Среди тех, кто оказался во власти этого бело-зеленого видения, был Петр Ильич Чайковский. Вот уж доподлинно: именно здесь для великого композитора свет сошелся клином.
...1885 год. Чайковскому 45 лет. Позади — крутые повороты судьбы. В одном из писем этого периода вырывается у композитора признание: «В настоящее время все помыслы мои устремлены на то, чтобы устроиться где-нибудь в деревне близ Москвы на постоянное жительство. Я не могу больше довольствоваться кочеванием и хочу во что бы то ни стало быть хоть где-нибудь у себя дома». Чтобы понять настроение этого письма, тоску отчаянного «хоть где-нибудь», нужно выйти на дорогу жизни Чайковского, которая привела его в Подмосковье, в окрестности Клина.
Исток этой жизни — в далеком уральском городе Воткинске. Здесь в семье начальника Камско-Воткинского горного округа Ильи Петровича Чайковского 6 мая 1840 года родился будущий композитор. Его не прочили в музыканты, но музыке учили — это отвечало стилю семьи: отец музицировал на флейте, мать — Александра Андреевна прекрасно пела (до конца дней своих Петр Ильич не мог без слез слушать алябьевского «Соловья» — лучший романс ее репертуара).
Музыка преследовала впечатлительного мальчугана, она бродила в нем услышанными мелодиями и неясными импровизациями, не оставляя даже во сне. К нему пригласили учительницу — Марию Марковну Пальчикову, бывшую крепостную девушку, самоучкой освоившую музыкальную грамоту в барском доме. Не тогда ли пробудилась в Чайковском любовь к народной песне, так властно заявившая себя во многих его симфонических, инструментальных и вокальных шедеврах? Впрочем, уже через два-три года он обошел в знаниях и мастерстве свою первую наставницу. Мальчику купили рояль — он не отходил от него ни на шаг, но даже отходя, продолжал отбивать ритм звучавших внутри мелодий — однажды барабанил по стеклу и, разбив его, сильно поранил руку.
Счастливая пора детства кончилась для Чайковского в тот день, когда Александра Андреевна сама повезла девятилетнего сына в Петербург для поступления в училище правоведения. А как же право на музыку? 13 лет потребуется Чайковскому, чтобы отстоять это право. В училище он будет вызывать недоумение сверстников музыкальными чудачествами и «фокусами» (игрой на закрытой полотенцем клавиатуре). И лишь школьный друг Леля Апухтин, будущий поэт, угадает в нем великий талант, о чем напишет спустя годы: Горжусь, что угадал я искру божества
В тебе, тогда мерцавшую едва,
Горящую теперь таким могучим светом.
В годы нежеланного ученичества, отлученный от музыки и семьи, юный Чайковский переживет одно из самых сильных потрясений — смерть матери. Тогда, в 14 лет, он почувствует и на своих плечах, рядом с отцом, бремя ответственности за младших братьев и сестер. Верный долгу, он окончит юридический курс и поступит титулярным советником в департамент министерства юстиции. Годы службы чиновником — потерянные для музыки годы.
Зов судьбы даст ему силы сделать первый решительный самостоятельный шаг: в 1862 году Чайковский поступает в только что открытую Антоном Рубинштейном Петербургскую консерваторию, еще через год — оставляет навсегда службу в министерстве вопреки неверию и осуждению родственников. Дядюшка (Петр Петрович) негодует: «Какой срам! Юриспруденцию на гудок променял!». А этот «гудок» через десяток лет услышит вся Россия...
Три года учения в консерватории, благоговение перед учителем — Антоном Григорьевичем Рубинштейном. Первые сочинения и первое признание. Сам «король вальсов» Иоганн Штраус включает «Характерные танцы» Чайковского в программу своих гастрольных концертов в Павловске под Петербургом. С блеском выполнено экзаменационное задание — написана кантата «К радости» на слова Шиллера, те самые, что в свое время вдохновили Бетховена на Девятую симфонию. На руках — диплом об окончании консерватории, серебряная медаль. Грустное, с привкусом горечи, расставание с Рубинштейном: профессор, сторонник западного классического направления в музыке, видит, что его бывший ученик выбирает иную, самостоятельную дорогу в искусстве, восходящую к музыке исконно русской, народной, принципы которой утвердил великий Глинка. «Наверное, никто более меня не ценит и не любит музыку Глинки», — это Петр Ильич скажет гораздо позже, но поймет уже тогда, в 1865-м.
Начинается московский период жизни Чайковского, тесно связанный с именем младшего брата Антона Рубинштейна — Николая, основателя Московской консерватории. Принято считать этот период счастливым в биографии Петра Ильича. Казалось, так оно и было: молодой профессор ведет класс композиции в консерватории, его музыкальные произведения начинают находить слушателя. Однако все чаще Чайковский ощущает, что преподавательская деятельность мешает главному — сочинению Музыки. Что же касается признания, то... Одно из его произведений называют плохим, пошлым, неудобным для исполнения. Это сказал о Первом фортепианном концерте... Николай Рубинштейн, которому Чайковский собирался посвятить гениальное (как показало время) творение.
Даже друзья не всегда понимают композитора. Что же говорить о недругах, которых хватает? (Посредственность относится к таланту с извечной подозрительностью.) Наконец, «счастливый» период заканчивается личной драмой — неудачным и быстро расстроившимся браком с экзальтированной и взбалмошной студенткой консерватории Антониной Милюковой. От всего этого Чайковский бежит в Петербург, а в октябре 1877 года едет в Швейцарию.
Последующие шесть лет — годы творчества и годы странствий. Швейцария, Италия, Франция... Вечный скиталец и вечный труженик, Чайковский пишет буквально на колесах или на ногах. Окончание сцены дуэли из «Евгения Онегина» он, например, сочиняет во время горной прогулки близ Сан-Ремо. Но нет покоя мятущейся душе. «Жить можно только в России, и только живя вне ее, постигаешь всю силу своей любви к нашей милой, несмотря на все ее недостатки, родине». Это слова из письма Петра Ильича Надежде Филаретовне фон Мекк (урожденной Флоровской), женщине, сыгравшей важную роль в жизни композитора.
Жена одного из богатейших людей России, владельца Московско-Рязанской и других железных дорог, мать одиннадцати детей, эта женщина одна из первых безоговорочно приняла новаторское творчество композитора — она предложила Чайковскому дружбу и материальную поддержку, которой оплатила его творческую свободу. Тринадцать с лишним лет продолжались эти отношения. Тысячу двести писем написали друг другу Чайковский и фон Мекк. Бескорыстие, искренность, тонкость своеобразной натуры этой женщины позволили Чайковскому признаться Надежде Филаретовне в одном из писем: «Ваша дружба сделалась для меня теперь так же необходима, как воздух, и нет ни одной минуты моей жизни, в которую Вы не были бы всегда со мной».
Итак, Чайковский после заграничных путешествий решает обосноваться на подмосковской земле. Выбирает Клинский уезд, живет сначала в селе Майданово, потом во Флоровском. С мая 1892 года поселяется в доме на окраине Клина. «Клин в сущности есть та же деревня», — сообщает он, довольный выбором, родственникам. Чайковского радует близость леса, возможность уединения для работы.
Его отношение к природе благоговейно (известный естествоиспытатель Д. Н. Кайгородов в свое время посвятил реферат вопросу о роли природы в жизни и творчестве Чайковского). Петр Ильич увлеченно занимался цветоводством, разводил резеду и левкои. Единственное «серьезное», по мнению самого композитора, стихотворение «Ландыши» он посвящает любимому цветку. Романс на эти слова написал Аренский. К «несерьезным» поэтическим упражнениям Чайковский относит написанный им русский текст оперы «Свадьба Фигаро», слова знаменитых арий Елецкого и Лизы из «Пиковой дамы» и трех собственных романсов.
Клин дает Петру Ильичу вдохновение самых разнообразных оттенков. Здесь, под сенью берез рождается бессмертная Шестая симфония — философское раздумье о жизни и смерти, невольное предвидение собственного конца. Хотя кто мог бы сказать тогда, что в октябре 1893 года роковой стакан сырой воды, выпитый в петербургском ресторане, сразит великого композитора безжалостной холерой?
... Годы, прожитые музыкальным гением в Клину и близ него, навсегда вписали этот городок на подмосковной земле в историю русской и мировой культуры.
Продолжение следует
