Круглосуточная трансляция из офиса Эргосоло

Дети Кремля

Кавказский пленник

«Не знаю, почему Яша сделался профессиональным военным, — пишет Светлана. — Он был глубоко мирный человек — мягкий, немного медлительный, очень спокойный, но внутренне твердый и убежденный. Он был похож на отца миндалевидным, кавказским разрезом глаз, и больше ничем. Он походил на свою мать, Екатерину Сванидзе… Это сходство бросается в глаза и на портретах. Очевидно, и характер достался ему от нее — он не был ни честолюбив, ни резок, ни одержим. Не было в нем противоречивых качеств, взаимоисключающих стремлений; не было в нем и каких-либо блестящих способностей; он был скромен, прост, очень трудолюбив и трудоспособен и очаровательно спокоен».

В мае 1941 года, накануне войны, Якова Джугашвили назначают командиром артиллерийской батареи.

22 июня 1941 года Яков прощается с отцом перед уходом на фронт. Он отправляется в Белоруссию. Мог ли остаться где-нибудь в штабе? Мог ли подальше от линии фронта? Некоторые думают — мог. Думаю — нет. Это было исключено для его честной натуры. Отец не сделал ни одного движения хоть как-то облегчить его первые дни на войне.

— Иди и сражайся, — сказал сыну Сталин.

Пошел, не ослушался.

4 июля 1941 года Яков Джугашвили попадает в плен.

Вечный пленник: то за Кремлевской стеной, то за колючей проволокой у немцев. Пленник собственного хрупкого характера, собственного отца, обстоятельств…

Многочисленные очевидцы поведения Якова в плену — и русские, и немцы — единодушны в одном: он не верил в возможность захвата Москвы, не верил в победу Германии, отказывался сотрудничать с немцами и, увидев агитлистовку от своего имени, сказал:

— Никто не поверит в это!

Немецкий разведчик, капитан Штрик-Штрикфельд, живший после войны в ФРГ, вспоминал, как пытался вербовать Якова на создание своей армии против Красной Армии, — позднее на эту роль завербовали генерала Власова:

«Сын Сталина с неприязнью встречал мои рассуждения о превосходстве германской нации: „Находясь в ваших руках, я за все время не обнаружил ни одной причины смотреть на вас снизу вверх“».

Отец мог бы гордиться поведением сына… Но…

Плен Якова Джугашвили был окружен слухами и сплетнями. То он пьет заморские напитки в обществе немецких генералов, то фотографируется на немецкой листовке «Отцы и дети» вместе с русопятым юнцом, якобы сыном Молотова (у Молотова никогда не было сыновей. — Л.В.), то вот-вот возглавит армию, идущую на Советский Союз, то является героем других листовок, забрасываемых в наши тылы.

«На Москву осенью 1941 года сбрасывали листовки с Яшиными фотографиями, — вспоминает Светлана. — Собственный сын Сталина сдался в плен, потому что всякое сопротивление германской армии отныне бесполезно! Следуйте примеру сына Сталина — он жив, здоров и чувствует себя прекрасно. Зачем вам приносить бесполезные жертвы, идти на верную смерть, когда даже сын вашего верховного заправилы сдался в плен? Переходите и вы!»

Такие призывы с таким примером могли бы подействовать лучше пушек, если бы сам Яков, сын Иосифа, сдался: написал отцу враждебное письмо, выступил по радио. Согласись он на это, немцы тут же подключили бы к нему целый издательский аппарат. Но он отказался. И пришлось немцам сочинять фальшивки.

Думаю, было в столь твердом, непреклонном поведении Якова Иосифовича несомненное стремление наконец-то, через линии фронта, сквозь стрельбу и разрывы бомб, доказать отцу, что он, Яков, не ничтожество, каким отец всегда представлял его, что он достоин своего отца, что он, может быть, даже герой.

Но и тут с отцом не вышло понимания. Немцы познакомили Якова с точкой зрения Сталина на его положение:

— Нет военнопленных, — сказал Сталин, — есть изменники родины.

Через линии фронта и колючую проволоку отец посылал сыну свой приговор, как будто снова легко побеждал в давнем споре, доказывая ему, что он плох, негоден, ничтожен.

***

Бывший военнопленный, польский поручик Мариан Венцлевич, свидетельствует: «Четвертого мая 1942 года трое вооруженных автоматами охранников во главе с капитаном ввели в наш барак пленного в советской военной форме. Этот тщательно охраняемый пленный и был старший лейтенант Джугашвили. Мы сразу узнали его: без головного убора, черноволосый, точно такой же, как на фотографии, помещенной в фашистской газете… Несколько раз мне удавалось встретиться с Яковом с глазу на глаз. Он рассказывал о том, что никогда не делал немцам никаких заявлений, и просил — если ему больше не придется увидеть своей родины, сообщить отцу, что он остался верен воинскому долгу. Все, что состряпала фашистская пропаганда, — ложь».

Другой бывший польский военнопленный, Салацкий, пишет: «Во время пребывания в Любеке Джугашвили подружился с поляками. Его близкими друзьями были поручик Кордани, свободно говоривший по-русски, поручик Венцлевич, поручик Мысловский. Мы обсуждали разные темы, играли в карты, шахматы…

Рассказывая о своих трагических переживаниях, он подчеркивал, что никогда не изменит родине, что заявления немецкой прессы — ничем не прикрытая ложь. Он верил в победу Советского Союза«.

В Любеке польские офицеры попытались бежать. Неудачно. Якова изолировали от них и перевели в Заксенхаузен, лагерь смерти, поместив в отделение для высокопоставленных пленных, родственников руководителей антигитлеровской коалиции.

Номер с переориентировкой сына Сталина немцам явно не удался. Но сын мог еще пригодиться. Для обмена.

В это время завершалась Сталинградская битва. В плену у русских оказался фельдмаршал Фридрих Паулюс, один из авторов плана «Барбаросса». Это он, командующий армией под Сталинградом, отдал своим войскам приказ о прекращении сопротивления и сдаче в плен.

Кто передавал Сталину предложение Гитлера: обменять Паулюса на Якова? Было ли такое предложение? Советовался ли с кем-либо Сталин, прежде чем дать легендарный ответ через председателя шведского Красного Креста графа Бернадота: «Солдата на маршала не меняю!»

Эффектная, блистательная государственная поза. Но что или кто за ней?

Старик Паулюс, своей сдачей в плен сохранивший немецкой и советской армиям сотни жизней?

Старик Паулюс, которому по возвращении домой грозила от Гитлера такая же расправа, какую получил бы, может быть, не Яков, а генерал Власов, отдай его Гитлер Сталину в руки?

Ни на сына, ни на кого другого не мог обменять Сталин старика Паулюса, ибо союзники, так же как и он, не захотели бы выдачи его Гитлеру на кровавую расправу.

Паулюс и Яков Джугашвили оказались в неравных положениях не только потому, что были в разных чинах разных армий, а потому, что в человечестве общественный и государственный долг всегда предпочтительнее семейного долга: как мог Сталин явно спасать собственного сына, когда тысячи детей его граждан сидели в немецком плену?

А тайно?

***

Возможно, Якову Джугашвили стала известна крылатая фраза отца: «Солдата на маршала не меняю!», возможно, сталинская крылатая фраза «Нет военнопленных — есть изменники родины» бесконечно бередила его душу. Находясь вдали от отца, Яков несомненно ощущал его присутствие в себе, осознавая невозможность изменить положение как собственное ничтожество, о котором так много и жестко всегда говорил ему отец.

Зимой 1943 года, после Сталинградской битвы, Сталин заговорил с дочерью о своем пленном сыне: «Немцы предлагали обменять Яшу на кого-нибудь из своих… Стану я с ними торговаться! Нет! На войне как на войне!»

Светлана пишет: волновался при этом, и тон его был раздраженным.

Несколько более чувствительным выглядит Сталин в воспоминаниях маршала Жукова:

«- Товарищ Сталин, давно я хотел узнать о вашем сыне, Якове. Нет ли сведений о его судьбе?

На этот вопрос он ответил не сразу. Пройдя добрую сотню шагов, сказал каким-то приглушенным голосом:

— Не выбраться Якову из плена. Расстреляют его фашисты. По наведенным справкам, держат они его изолированно от других военнопленных и агитируют за измену Родине.

Чувствовалось, он глубоко переживает за сына. Сидя за столом, И.В.Сталин долго молчал, не притрагиваясь к еде«.

Летом 1945 года, уже после Победы, отец опять говорил с дочерью о сыне: «Яшу расстреляли немцы. Я получил письмо от бельгийского офицера, принца, что ли, с соболезнованием. Он был очевидцем».

Есть подробный документ, составленный бывшими узниками Заксенхаузена: «Яков Джугашвили постоянно ощущал безысходность своего положения. Он часто впадал в депрессию, отказывался от еды… вечером 14 апреля 1943 года Яков отказался войти в барак и бросился в мертвую зону. Часовой выстрелил. Смерть наступила мгновенно. И тогда труп бросили на проволочный забор, находившийся под высоким напряжением».

«Попытка к бегству» — рапортовало лагерное начальство.

Самоубийство, думаю я, вспоминая попытку Якова Джугашвили покончить с собой из-за несогласия с отцом. Самоубийство — как последний отчаянный ответ отцу, насмешливо заметившему сыну, что не умеет даже убить себя.

Сумел.

Отец не простил сыну плена?

Кинорежиссер Михаил Чиаурели снимал эпопею «Падение Берлина» в лучших сталинских традициях и хотел сделать из Якова Джугашвили трагического героя войны. Сталин решительно воспротивился этому: для него он оставался прежде всего военнопленным.

«Кроме того, — пишет Светлана, — отцу не хотелось выпячивать своих родственников, которых он, всех без исключения, считал не заслуживающими памяти».

Без исключения!!!

О да, если ему не повезло с родственниками, то как сильно повезло им, расстрелянным, посаженным в тюрьмы, сосланным!

***

Пленение Якова мгновенно отразилось на его семье.

«В конце августа 1941 года я говорила из Сочи с отцом по телефону, — пишет Светлана, — Юля стояла рядом, не сводя глаз с моего лица. Я спросила его, почему нет известий от Яши, и он медленно и ясно произнес: «Яша попал в плен». И прежде чем я успела открыть рот, добавил: «Не говори ничего его жене, пока что…»

Отцом руководили совсем не гуманные соображения насчет Юли: у него зародилась мысль, что этот плен неспроста, что Яшу кто-то умышленно выдал и «подвел» и не причастна ли к этому Юля…

Когда мы вернулись к сентябрю в Москву, он сказал мне: «Яшина дочка пусть останется пока у тебя… А жена его, по-видимому, нечестный человек, надо будет в этом разобраться».

И Юля была арестована в Москве осенью 1941 года«.

О том, что Яков Джугашвили попал в плен не случайно, что этот плен был заранее организован немецкой разведкой, говорят некоторые факты и свидетельства, а также ответ самого Якова немецкому военному корреспонденту, капитану Рейли.

— Как узнали, что вы сын Сталина, при вас не было документов? — спросил капитан.

— Меня выдали военнослужащие моей части, — ответил Яков.

Но предположить, что его жена-еврейка уговорила Якова, уйдя на фронт, сдаться фашистам, чтобы в случае их победы…

Что в случае их победы? Всей семье попасть в Дахау?

Абсурд. Но этот абсурд стоил Юлии Исааковне нескольких лет тюрьмы: Лубянка, ночные допросы, ледяные камеры, вечный электрический свет.

— Что вам известно о муже? Как он попал в плен? Не говорил ли он с вами перед уходом на фронт на эту тему? — сыпались нелепые вопросы.

Откуда бы ей, сидевшей в то время на сталинской даче в Сочи, знать, как он попал в плен?

Тюрьма города Энгельса, опять Москва, Лефортово, около двух лет, можно сказать по-божески, провела Юлия Исааковна в заключении.

Ее дочь Галина со слов матери записала эпизод, достойный внимания: «Однажды была долгая пауза, странная, почти угрожающая. Наконец — обычный приказ выходить. Я очнулась в длинной комнате. Алая дорожка от моих ног вела к столу у противоположной стены, крытому ярко-зеленым сукном. За столом сидели люди в военной форме, какой именно, я не могла бы сказать: взгляд мой приковали их сверкающие золотом плечи. Алая дорожка заколыхалась и поползла вверх, в ушах остро звенел комар. Сквозь пестрый, звенящий туман прошел голос. На плече я почувствовала жесткие пальцы. Низкий, почти бас, голос гудел: «Успокойтесь, у нас новая форма».

Я думала, все — немцы, а тут, какое счастье, свои, свои…«

***

«Поглядим, что будет», — написала в дневнике Мария Сванидзе, подозревая Юлию в корыстном желании проникнуть в кремлевский мир. Сама Мария Анисимовна не поглядела — умерла в тюрьме, зато Юлия испила полную чашу, на себе испытав счастье: быть женой сына Сталина.

Сына…

Да. Яков Иосифович был сын, не сынок. Никакой радости не принесла ему кремлевская жизнь, а имя отца бедой откликнулось на войне. Его хотели сделать игрушкой в руках борющихся сил, а он стал героем, тихим, незаметным, страдающим, не предавшим ни жесткого отца, ни своего мягкого характера.

Возможно ли, чтобы Яков всей незадачливой жизнью поколебал сталинскую непримиримость, возведенную в норму социалистического быта, и, нелюбимый отцом при жизни, стал раной в его сердце после смерти, как об этом пишет Светлана?

Характерная подробность: после победы над Германией, при всех неограниченных возможностях Сталина, стоило бы поинтересоваться хотя бы тем, где похоронен его сын? Он не только не воспользовался ими, но и в 1945 году не ответил на телеграмму советской администрации в Германии, в которой сообщалось о месте захоронения останков Якова.

Впрочем, что мы знаем о том, чего не знаем? Проигнорировать телеграмму — не значит забыть сына. Не удивлюсь, узнав, что по тайному поручению Сталина могила его сына, «изменника родины», при жизни вождя сохранялась в чистоте и порядке. Совершенно не обязательно при этом ставить в известность официальные организации — для того у вождя была сверхсекретная служба.

Думаю, так оно и было еще потому, что Сталин, как сверхличность, позволял себе нарушать собственные принципы именно в случаях, когда жизнь встречается со смертью.

Размышляя о Сталине, я никогда не забываю, что он шесть лет в молодые годы был студентом духовной семинарии, и как бы ни зачеркивал семинарского прошлого — а он и не слишком делал это, — оно дало ему не только понимание человеческой психологии, но и способность внутри диалектического материализма, марксизма-ленинизма, подниматься выше их постулатов в мир, где сказано:

«Любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас».

Сталин жил вопреки евангельским заветам, но опять парадокс: жестокий мужчина двадцатого столетия, как всякий прозелит, неофит, он всегда оставлял для себя смелость вспомнить ТЕ слова, как запрещенные им же. Думаю даже, он искренне верил в то, что любит своих врагов и желает им добра, исправляя тюрьмой и могилой.

***

После войны возникли подробности о смерти Якова. Поляк Александр Салацкий, бывший военнопленный, в 1981 году опубликовал в Варшаве воспоминания, в которых говорилось о ссоре между русскими и англичанами, жившими в одном бараке лагеря Заксенхаузен. Русские пленные считали, что англичане лебезят перед немцами; русские отказывались отдавать честь немецким офицерам, саботировали их приказы, а наказание получал весь барак, включая «законопослушных» англичан, которые открыто возмущались «русскими национальными недостатками».

Салацкий рассказывает, что в среду 14 апреля 1943 года, после обеда, в бараке поднялся скандал. Слышались оскорбления: «грязные русские», «большевистские свиньи». Якова ударили по лицу. Именно поэтому вечером он отказался войти в барак. И с криком «застрелите меня» бросился на колючую проволоку.

Немецкое командование скрывало гибель Якова, продолжая использовать его имя в своей пропаганде, а также опасаясь ответных действий Сталина по отношению к их военнопленным. Плохо же они знали его большевистскую принципиальность.

После капитуляции Германии документы о пленном Якове Джугашвили оказались на англо-американской стороне.

В телеграмме от 30 июня 1945 года госсекретарь США Грю предложил послу США в СССР Гарриману проинформировать Молотова о документах, касающихся смерти Якова: письмо Гиммлера Риббентропу на эту тему, фотографии, документы. Но вскоре Гарриман получил приказ: никакой информации Москве не сообщать.

В 1968 году американцы рассекретили эти документы и нашли справку: «отвергнуть первоначальную идею передачи документов, которые по причине их неприятного содержания могут огорчить Сталина».

Что было в документах? Ничего принципиально нового: «застрелен при попытке к бегству».

Почему власти союзников так беспокоились тогда о настроении Сталина? От каких подробностей они оберегали его? Или оберегали себя? Последнее вероятнее.

Чиновник британского МИДа Майкл Вайен в частном письме выразился достаточно четко:

«Следует отказаться от намерения проинформировать маршала Сталина, в противном случае придется обратить внимание на то, что смерть его сына вызвана англо-русской ссорой».

По моему убеждению, в англо-русской ссоре, предшествовавшей самоубийству Якова Джугашвили, был некий нюанс, категорически невыгодный для английской стороны. Этот нюанс был сразу же изъят из документов, а для большей убедительности документы объявили секретными, дабы спустя годы, рассекреченные, они не представляли собой ничего особенно деликатного. Такой прием, как известно, называется «прятать концы в воду».

Но что за нюанс? Кто знает?

***

Легенды о Якове появились сразу после его пленения. Некоторые дожили до наших дней.

Участник войны Чернявский, из Гомеля, рассказывает: «В 1945 году читал в одной болгарской газете заметку о том, что в германских газетах опубликовано обращение генералиссимуса Сталина, в котором он предлагает за миллион западногерманских марок сообщить ему достоверные сведения о судьбе Якова Джугашвили».

Обычная газетная утка?

Некоторые ищут следы сына Сталина в Минске, куда его переправили немецкие коммунисты, заменив Якова в Заксенхаузене другим человеком.

Иные называют 11 апреля 1945 года датой смерти Якова, застреленного конвоирами у реки Бинне, близ города Аттендорн.

Кто-то кому-то рассказывал, будто брат Микояна Артем видел Якова 24 июня 1945 года возле дачи Сталина — удивился. Яков пообещал все рассказать ему и исчез.

Галлюцинация? Выдумка?

Живет в народе и сказание о том, что Сталин обменял Якова на группу немецких офицеров и переправил сына в Америку. Это сильно припахивает сегодняшним днем, в котором бродят слухи о наших современных правителях и «новых русских», переправляющих в Америку жен и детей, купив там недвижимость, чтобы, в случае своей глобальной неудачи, ускользнуть к семье и на свободу.

Кто-то где-то читал, что Яков бежал из плена, попал к итальянским партизанам, полюбил итальянку. Она родила ему дочь и сына. Его называли «капитан Монти», а он скрывал, кем был на самом деле.

Ищут Якова и в Ираке, утверждая, что Саддам Хусейн — его сын.

Во время войны было множество двойников Якова: особо бойкие красноармейцы, попав в плен, часто пытались выдать себя за сына Сталина, в надежде на поблажки и даже на свободу.

Старая грузинка когда-то рассказывала мне, что в ее селе, откуда она выехала к детям в Тбилиси, живет сын Сталина Яков, которого отец выручил из плена, но взял с него слово никогда не раскрывать своего имени. Деревенский Яков — пчеловод. У него куча детей. Он раскрылся этой старушке, когда пришел к ней как к знахарке лечить зубную боль.

Сказка о спасенном царевиче…

В давние времена она становилась источником огромных народных бед.

Двадцатый век сделал подобную сказку безопасной для народа. Обществу не стало никакой необходимости реанимировать тень Якова Джугашвили как претендента…

Не на что претендовать.

Но людям хотелось человечности от своего вождя, и они домысливали быль, используя имя Якова.

***

Знаменитый афоризм поэта «Нам не дано предугадать, как наше слово отзовется» мужчины могли бы перефразировать так: «Нам не дано предугадать, как наше семя отольется».

Я давно заметила одну особенность человеческой натуры: дети, рожденные в законном браке, не слишком ценят эту законность. Принимая ее как должное, они могут свысока поглядывать на отца или деда, могут позволять себе даже отрицание их.

Незаконнорожденные дети, особенно если они получают фамилию и отчество отца, ценят их как дар судьбы и восполняют банальную законность своим бережным отношением к предкам.

Законная дочь Якова Джугашвили от Юлии Исааковны Мельцер, Галина Яковлевна, бережно и тихо хранит память отца, приняла награду, которая нашла Якова Иосифовича спустя много лет. Незаконный сын Якова от Ольги Голышевой, Евгений Яковлевич Джугашвили, исступленно любит память отца и деда. У него два сына: Виссарион, 1965 года рождения, и Яков, 1972 года рождения.

Евгений Джугашвили говорит: «Преклоняюсь перед Сталиным и в том же духе воспитал своих детей. Критику Сталина, точнее сказать, поношение его не воспринимаю. Охаивание деятельности Сталина идет в „одностороннем порядке“. Все средства массовой информации закрыты для тех, кто мог бы высказать что-то в защиту Сталина. Для них изготовили ярлык: „антиперестройщики“… В день рождения Сталина, 21 декабря, я с детьми и некоторыми моими решительными друзьями обычно возлагаем цветы на его могилу на Красной площади».

Виссарион и Яков…

Несчастливый «кавказский пленник» Яков Джугашвили воскресает в имени своего внука. Сын другого внука, Виссариона, может стать Иосифом Виссарионовичем.

Имена, как известно, не повторяют судеб тех, в чью честь новые люди названы, но они несомненно как-то влияют на их судьбы. Как?

Имя сливается с тобою,

хотя подходит не всегда,

оно становится судьбою

на все грядущие года,

и живы в этой звучной силе

обозначенья твоего

те люди, что его носили

и обессмертили его.

Их тени имя обвивают,

нашептывают и поют,

они то что-то отнимают,

а то доверчиво дают.

Будем надеяться, что имя и отчество благородного Якова, а также имя и отчество его жестокого отца, Иосифа Виссарионовича, сойдясь в именах их внуков от Евгения Джугашвили, дадут новый сплав характеров, более счастливых и дарующих другим счастье, чем были не забытые ими предки.



Произошла ошибка :(

Уважаемый пользователь, произошла непредвиденная ошибка. Попробуйте перезагрузить страницу и повторить свои действия.

Если ошибка повторится, сообщите об этом в службу технической поддержки данного ресурса.

Спасибо!



Вы можете отправить нам сообщение об ошибке по электронной почте:

support@ergosolo.ru

Вы можете получить оперативную помощь, позвонив нам по телефону:

8 (495) 995-82-95