Леднев, Мэри и Шмакова подходят к общежитию с огороженной территорией - это зона внутри зоны. Навстречу им высыпают зэчки.
ШМАКОВА. Здесь у нас больше тысячи женщин. Есть молодые, есть и старенькие, для них наша колония – как дом престарелых. Срок кончается, а они просят – оставьте. (зэчкам) Здравствуйте, ягодки мои!
ЖОРЖЕТТА. Ага, ягодки волчьи.
ШМАКОВА. Птички мои.
ЖОРЖЕТТА. Ага! Какаду.
ШМАКОВА. Вот, видите? Чувства юмора мы не теряем.
МЭРИ. А зачем эти клетки?
ШМАКОВА. Это локалки. Таким способом мы ограничиваем передвижение и общение осужденных. Без этих локалок найти одну из тысячи, если вдруг понадобится, трудно.
Леднев и Мэри рассматривают зэчек, как в зоопарке, те разглядывают их, как посетителей зоопарка.
МЭРИ. Можно снимать?
ШМАКОВА. Можно.
Американка щелкает затвором камеры. К решетке бросается старая зэчка МАВРА.
МАВРА. Ёлы-палы! Какого хрена? Ты меня спросила? Я на тебя в суд подам!
ШМАКОВА. Спокойно, Мавра. Это наша гостья из Америки.
МАВРА (по инерции). А мне по… (спохватившись) О! Тогда баксы на бочку!
ШМАКОВА (укоризненно). Мавра, где твоя скромность?
МАВРА (шамкая беззубым ртом). Там же, где мои шашнадцать лет, начальница. В «Матросской тишине» остались.
ЖОРЖЕТТА (Ледневу). Эх, милый, кабы невидимкой да к тебе в карман. Угостил бы сигареткой, а то волнуюсь. Глядя на тебя, одно легкомыслие в голову лезет.
ЛЕДНЕВ (Шмаковой). Можно?
Шмакова кивает. Леднев вынимает пачку сигарет, подходит к решетке, к нему тотчас устремляется стайка женщин. Через несколько мгновений пачка пуста. Мэри достает из рюкзачка пачку сигарет, протягивает Мавре, та улыбается, избоченивается.
МАВРА. Давай, Америка, фотай меня первую.
Мэри снимает Мавру.
ЖОРЖЕТТА. А можно я с мамочкой моей?
Мэри снимает Мавру с Жоржеттой.
ЛЕДНЕВ (Шмаковой, о Мавре). Отчего у нее голова трясется?
ШМАКОВА. По молодости кто-то обидел, и она решила отомстить – перерезала себе сухожилие.
МЭРИ. Чтобы отомстить кому-то, порезала себя?
ГАМАНЕЦ. А вы гляньте, как они следят за вами - как пантеры. Не знаешь, чего ожидать. Помню, одна наделала кучу брака, я написал на нее докладную. Слова плохого ей при этом не сказал! А она взяла и выпила раствор хлорки! Еле откачали…
ШМАКОВА. А некоторые, наоборот, ко всему безразличны. Одну судили прямо здесь, так она, пока шел суд, спала, и только в «воронке» спросила, сколько же лет ей добавили… Мавра, ты сколько уже сидишь?
МАВРА. Ёлы-палы, начальница, а ты будто не знаешь, что я заслуженная рецидивистка!
МЭРИ. Вау!
МАВРА. Что вау, штатская? У вас тоже есть, кто сидит без выхода, кому свобода пофиг.
ШМАКОВА. Скоро у Мавры конец срока, и пойдет она домой.
МАВРА. Какой домой? Ты в уме, начальница? Снова сделаю преступление, прямо тут. Здесь меня и похороните, за зоной.
ШМАКОВА. Мавра была у нас когда-то первой красавицей на зоне.
МАВРА. Нет, начальница, первой кралей у нас была Машка Бартенева. Княгиня наша, братанка моя. Ты тогда, начальница, еще пешком под стол ходила.
ГАМАНЕЦ (Мэри). Каковы первые впечатления, мисс Барт? Или вы миссис?
МЭРИ. Я мисс. Тюрьма – не курорт, так у нас говорят, а бетонная мама.
ГАМАНЕЦ. У нас так же говорят: тюрьма – мать родна. Вижу, вас Мавра заинтересовала. Чем именно?
МЭРИ. Хочу договориться с ней - поснимать ее отдельно.
ГАМАНЕЦ. Договариваться нужно с нами, мисс Барт.
МАВРА. Это что же? Я сама на себя права не имею?
ГАМАНЕЦ. Мавра, сбавь октаву. Хочешь, чтобы тобой весь мир любовался – снимайся на здоровье, но только в присутствии сотрудника.
ШМАКОВА. Ну, что… Продолжим экскурсию. Пройдемте в наш клуб…
