ЛЕДНЕВ (с деланным простодушием). Не помешал?
КОРЕШКОВ. Помешал. А как ты сюда попал?
ЛЕДНЕВ (весело). А я думал, ты настоящий мужик. Найдешь в себе силы выпить за успех другого мужика, даже если этот другой… ну кто ты мне, а я тебе? Ну, не друзья мы, это уж как пить дать. (показывает бутылку) Вискарик, Ирландия, двенадцать лет выдержки. А как я узнал про этот наблюдательный пункт? А как только ты показал релаксацию, тогда и почуял, что тут что-то не так. Ну, не может наша система сделать что-то хорошее и при этом не сделать чего-то немножечко плохого.
КОРЕШКОВ. Выйди, Леднев, или я сейчас позвоню, и тебя отсюда вынесут!
ЛЕДНЕВ. А ведь это странно, Николай Кириллович, почему тебе так тяжело с ней расстаться? Красивая, да? Согласен. Очень красивая. Но ведь порочная, судимая, хитрая, самовлюбленная…тварь. Меня осуждаешь, что зря ее освободил. А тебе она зачем здесь нужна? На что-то надеешься? Но этого не будет никогда, даже если ты сейчас помешаешь ей выйти на свободу. Она может разыграть взаимность, но только для того, чтобы грохнуть тебя. Она никогда тебе не простит, что ты не дал ей освободиться. Как это до тебя не доходит? Или у тебя крыша съехала? (после паузы). Николай Кириллович, отменяй спектакль. Звони Гаманцу и говори: спектакль отменяется…
КОРЕШКОВ. И не подумаю.
ЛЕДНЕВ. Тогда я приведу сюда генерала Никольского.
Леднев направляется к двери.
КОРЕШКОВ. Постой.
Леднев останавливается. Корешков достает сотовый телефон Звонит – ответа нет.
ЛЕДНЕВ. Это все от волнения. Ты забыл, что здесь хорошая звукоизоляция.
Поворотный круг разворачивает к нам релаксацию. Агеева, Мосина, Каткова.
КАТКОВА. Вот сейчас я птица… Только какого хрена меня здесь закрыли, я свободный человек? Не знаю, как вы, а я пошла. Мне еще обходной подписывать… вещички собирать.
Подходит к двери. В тот же момент дверь распахивается, на пороге – Консуэла. Вид ее не сулит ничего хорошего.
Консуэла надвигается на Каткову.
КОНСУЭЛА. Ты куда, кума, устремилась?
КАТКОВА. Это ты кума, а не я. Ты с кумом ворковала. Не все надзорки падлы конченные - шепнули.
КОНСУЭЛА. Тварь! Ты за базар отвечаешь?
МОСИНА. Консуэла, так тебя Гаманец сюда пригнал? Не сама же ты из карантина выскочила?
КОНСУЭЛА. Ты о чем, подруга?
МОСИНА. Я давно должна была догадаться…
КОНСУЭЛА. Да о чем ты, в натуре? Чего трясешься?
МОСИНА. Сколько лет я мучилась... Считала, что виновата перед тобой…
КОНСУЭЛА. А что, не была?
МОСИНА. Дала слабину. Но я мучилась, а ты…
КОНСУЭЛА. А я… Что я?
МОСИНА. Сочинила себе легенду, что такая вся из себя неуловимая. Как же я раньше не догадалась!
КОНСУЭЛА. И ты можешь это доказать?
МОСИНА. Если ты способна помешать другой зэчке выйти на волю, значит, ты способна на все. Дай ей выйти.
Мосина встает между Катковой и Консуэлой.
МОСИНА (Консуэле) Отойди!
Консуэла делает шаг в сторону. Каткова подбегает к двери, отчаянно стучит в нее руками и ногами.
КАТКОВА (кричит). Эй, выпустите меня! Я свободный человек! Вы не имеете права меня держать! Вы обязаны выпустить меня до двенадцати ночи.
Неожиданно Консуэла с силой несколько раз бьется лицом по стоящему рядом столу и падает на пол.
Каткова и Мосина подходят к неподвижному телу Консуэлы, склоняются над ним.
В этот момент Консуэла проводит рукой по окровавленному лицу и мажет кровью Каткову.
КОНСУЭЛА. Все! Кирдык твоей свободе!
В комнату вбегают Гаманец и надзиратели. Поворотный круг снова приходит в движение, перед нами комната с Ледневым и Корешковым.
ЛЕДНЕВ (в сильнейшем волнении). Вот как было бы… За нанесенное Консуэле увечье Каткова получила бы новый срок. Но теперь срок получишь ты, Николай Кириллович, в компании с Гаманцом.
Через окно мы видим происходящее в релаксации: надзиратели надевают Катковой наручники, Мосина что-то кричит надзирателям...
Корешков подходит к пульту, нажимает на потайную кнопку и орёт в микрофон.
КОРЕШКОВ. Отставить! Отставить, говорю! Отставить!
Надзиратели снимают наручники с Катковой.
ЛЕДНЕВ (к публике). Я думал, самое страшное уже позади, но я ошибся. Гаманец лично вел Мосину в ее локалку. Слово за слово… Он ударил ее, а она неожиданно отвесила ему пощечину. И это на виду у других зэчек. Мосину заперли в карцер. При ней оказался крохотный кусочек бритвенного лезвия. В общем, она перерезала себе артерию. Ее обнаружили мертвой в луже крови… Узнав об этом, отряд Ставской взбунтовался.
Общежитие отряда Ставской. Вопль сотни женских глоток. Гаманец сидит связанный. Со стороны зала у решетки - Шмакова. Шум постепенно стихает.
МАВРА (зло напевает). «Мечты сбываются, иль не сбываются». Рас-кру-чива-юсь! Мавра свое дело сделала.
Появляются Корешков и Ставская.
ЖОРЖЕТТА. Девки, отрядницу привели!
СТАВСКАЯ. Девочки, ну что ж вы не даете мне спокойно уволиться? Мне ж могут приписать организацию массовых беспорядков. Меня посадить могут!
ЖОРЖЕТТА. Разве вам не сказали, из-за чего мы? Файка Мосина кончила себя.
МАВРА. Хватит балаболить? (кричит) Хозяин, где генерал? Ты обещал генерала!
КОРЕШКОВ. Приехал генерал. Идет.
Появляется генерал Никольский.
ГЕНЕРАЛ. Женщины прежде, чем бунтовать, надо разобраться.
ШМАКОВА (негромко, генералу). Товарищ генерал, их только спецназ угомонит.
МАВРА. Кто-то должен за Файку ответить. «Хозяин» Корешков, его замша Шмакова и опер Гаманец должны пойти под суд. Гаманец – за то, что довел Мосину до самоубийства. «Хозяин» и его замша - по статье «знал – не сказал». Переговоры на этом прекращаем. Требуем прессу. Не привезете журналистов, начнем вскрываться. Я буду первой. Даем два часа. Время пошло!
Снова невероятный гвалт.
